Витька всегда был верующим. Любил ходить на службы. Когда не пил, обязательно исповедовался и причащался. Ревностно защищал православие.
Однажды мы оказались на праздновании дня рождения, за одним столом с его другом отцом Георгием. Витя специально посадил нас рядом в надежде, что молодой батюшка устроит мне трёпку. В то время я увлекался Рерихами и Блаватской.
После непродолжительного общения отец Георгий махнул рукой в мою сторону — ему я показался безнадежным для православия человеком. А через несколько лет мы встретились на ранней службе в алтаре преподобного Сергия Радонежского в Кафедральном Феодоровском Соборе.
Он выходил на амвон читать входные молитвы, а я подошел к нему со стихарем под благословение. Встретились глазами, он меня сразу узнал. Отец Георгий растерянно замер на месте, стало заметно, что он забыл куда собирался идти.
В то время, моя жизнь уже резко изменилась, многие связи и отношения прервались.
Зазвонил телефон. Номер Романа был занесён в записную книжку, мы хорошо знакомы, но давно не виделись.
— Роман, что случилось?
— Витька Карпов пропадает. Летом ночует на реке, зимой, где и у кого придется.
— Он что, бомжует?
— Считай, что да, он сейчас у меня.
— Я понял, спасибо. Дай ему трубку…
Я хорошо знал его семью. Много лет дружили семьями, наши дети были почти одного возраста. Жизнь нас то сближала, то разводила. Когда были молодыми, на это даже не обращали внимания — впереди еще целая жизнь.
По телефону договорились, что Виктор приедет ко мне домой и все обсудим. В первую очередь меня интересовало его желание измениться.
Жить на приходе и бухать — невозможно, долго, невозможно. Храм сам начнет «выдавливать» человека. Он просто не сможет жить здесь. Проверено и не один раз. Об этом я и предупредил Виктора при первой встрече.
Витька устал от бродяжничества, хотел закодироваться и начать новую жизнь. Сначала решили, что он поживет у нас в бане. Отмоется, приведет себя в порядок, наберется смелости, и поедем в наркологическую клинику.
Прошло много времени, как не виделись. Он как-то резко пропал из виду, и я ничего о нем не знал. Тогда нам было чуть за тридцать, а когда вновь встретились — уже к пятидесяти. Вечерами я приходил к нему в баню, вспоминали о прошлой жизни.
Смотрю в окно, он сидит перед баней на скамейке, курит. Решил пойти к нему поговорить.
— Витя, как же так? Валентина тебя очень любила. Любого тебя терпела… Неужели между вами все закончилось?
— Убили Валю.
— Как убили?..
— Так, убили… Я с бодуна был. Она меня утром разбудила, говорит: «Поехали на дачу». А у меня сил нет, голова раскалывается. Говорю: «Я не могу за рулем ехать, съезди одна на автобусе». Вот так я и остался жив. А потом бомжевать стал. Жил в заброшенной ферме, да где я только не жил…
Он опустил голову. Из закрытых глаз по щекам потекли слезы.
— Как ее убили?
— На даче. Валентина, тёща, и её сестра Танька с мужем — сажали картошку на огороде. Пока они в земле кверху задницей ковырялись, из соседнего дома вышел сосед, пенсионер. В руках двустволка. Он их всех расстрелял. Танькин муж побежал в дом, он его застрелил уже на крыльце. Всех четверых положил. А потом сам сел в кресло на улице и застрелился.
Виктор встал с табуретки, бросил окурок в ведро и пошел в баню. Оглянувшись, спросил:
— Завтра в Чурилково, на кладбище съездим, отслужим панихиду?
— Конечно, Витя.
Первый год после наркологической клиники прошел без срывов. Виктор осознанно исповедовался — именно осознанно. Это в нем мне особенно нравилось — искренность.
— Сижу на дереве, ветки пилю, а этот… мимо идет… Как же он меня бесит. Меня прямо распирает от злости. Так бы и дал в морду. И понимаю ведь, головой, что меня рвет на части, он же совсем ни при чём, это характер мой дурацкий.
— Так главное, что ты это сам понимаешь и говоришь об этом.
И так постоянно. Стоит у печки, ждет, когда все исповедуются. Самым последним подходит. Появились мысли о монашестве. Все чаще говорил о том, что думает о постриге.
Второй год уже не выдержал до конца срока. Сорвался через восемь месяцев, ушел в запой. Уехал в Ярославль и там «зависал» у друзей пока не закончились деньги.
Позвонил поздно вечером, попросил приехать, забрать. Я очень злой на него, сел в машину и поехал. Подъезжаю к месту, а он сидит на бордюрном камне, как побитая собака. Жалко стало, понимаю, что занимаюсь «спасательством».
Утром идет, трясется, жена разводит аспирин, измеряет давление, отпаивает. Потом, когда становится легче, подходит к жене:
— Мать, давай трудотерапию.
И работает без перекуров.
— Витя, иди поешь.
— Потом, не время еще.
— Да иди поешь уже, целый день работаешь.
К концу дня кричит:
— Мать, давай ко́рму, есть хочу.
— Витя, спасибо тебе, что помог.
— Это тебе спасибо!
— А мне-то за что?
— За то, что я еще кому-то нужен, кто-то во мне нуждается. Не представляешь, какое это приятное чувство, что я чем-то могу помочь. Мать, усыновите меня.
Слышу, смеются, значит, оклемался Виктор, подхожу к ним, а он мне:
— Отец, помнишь, я хотел дать обет в храме?
— Помню.
— Я готов, поехали завтра, дам обет.
— Нет, вот отойдешь, хвост распушишь снова, есть начнешь. Настроение игривое появится, тогда поговорим. Короче, вот когда тебе станет хорошо, вернемся к разговору об обете.
Через месяц действительно зашел разговор об обете. Попросил сразу на три года, я не согласился.
— Витя, зачем давать на три года, если через полгода сорвешься?
— Я не сорвусь, клянусь тебе.
— Не клянись, ты сам себя не знаешь.
В ближайшее воскресенье после службы Виктор встал перед Царскими вратами, и дрожащим голосом прочел текст обета трезвости.
У всех, кто пришел поддержать его дрогнуло сердце. Женщины вытирали слезы. Виктор смотрел куда-то в алтарь не моргая, слезы текли сами собой, высвобождая скопившуюся боль.
По окончании чина обета трезвости, каждый поставил свою подпись на грамоте. Жали ему руки и тепло обнимали. Невозможно не заметить, как его сердце переполнялось благодарностью к людям.
Через некоторое время купил себе компьютер, причем деньги заработал сам. Эта покупка и сыграла в его жизни роковую роль.
Зарегистрировал аккаунты ВКонтакте, в Одноклассниках. Радовался, как ребенок. На своей странице показывал, как живет. Делился планами. Потом признался мне, что в основном делает это все для сына Дениса.
— Хочется мне с Дениской отношения наладить. Стыдится он меня. Вчера о встрече с ним договорился. Пусть видит, что у меня все налаживается.
— Все наладится, Денис ведь хороший, понятливый парень.
— Ты не бросай меня, у меня кроме вас никого нет.
Сын жил и живет с женой в их квартире, в которой они жили с Валентиной. Виктор никогда даже мысли не имел, чтобы помешать сыну, не претендовал на жилье.
Мама умерла. Его родная сестра жила в квартире их матери, тоже с семьей, и Виктор сам выписался оттуда в никуда, чтобы она не переживала — ничего ему не надо.
Собирал пакеты с продуктами, и, радостный, бежал возиться с племянниками.
Любил детей. Все дети на приходе к нему тянулись. Говорил, как хочется обнять ребенка, проявить дедовские чувства, да боюсь. Дожили до чего, раньше бы и в голову не пришло, что педофилом могут назвать.
Однажды в сети нашел свою одноклассницу. Завязалась переписка, а потом они стали встречаться. Женщина жила с гражданским мужем. Несколько раз приезжали к нему в гости.
Все чаще Виктор уезжал в Ярославль. На мои замечания, что зачастил, отвечал: «Так, то одно надо купить, то посмотреть что-то, сам же знаешь». Обычно, когда он бывал в Ярославле, то ночевал у нас в бане. А теперь на ночевку не всегда приходил.
И все повторилось вновь. Первый год выдержал до конца срока, а на второй год ровно до половины и ушел в запой. Две недели пил и жил у одноклассницы. Когда совместная пьянка закончилась, на такси привезли к нам.
Отношения между нами становились напряженными. На исповедь Виктор больше приходить не стал. Во время литургии не выходил из келии — просто спал.
После службы я зашел к нему и сел на диван. Мне нравилось, что он не был засранцем. В келье у него всегда чисто и сам опрятно одет. Но в этот раз трезвый, а вокруг бардак.
— Что с тобой происходит?
— Он ее бьет, а я не могу это терпеть.
— Витя, это их дело. Если она с ним продолжает жить вместе, значит, ей все нравится, и ее все устраивает. Не лезь в их отношения.
— Ты не понимаешь, она сама мне звонит и просит, чтобы я помог.
— Тебя убьют. Ты понимаешь, что это плохо кончится?
— Что ты все лезешь в мою жизнь, ты меня достал.
— Ну и живи, как хочешь.
Перед Новым годом служили на приписном приходе в селе Филиппово. После службы хотели заехать в Закобякино, посмотреть, как там Виктор, проверить. Но в этот раз я сильно устал, а поскольку была суббота, подумал, что завтра, в воскресенье, все равно приедем служить. Да и волноваться особых причин не было.
Пригласили его к нам на Новый год, чтобы не оставался один. А он ответил: «Скучно у вас будет, не поеду…»
Сегодня я очень жалею, что тогда не заехал… В то время, когда проезжали мимо Закобякино, Виктор грузил в машину пожитки. Он снова сорвался, и по пьяни решил, что больше при храме жить не будет.
А на самом деле, это не он решил, это храм… Жить при храме можно только духовно, или в крайнем случае по-человечески, по-другому никак нельзя.
3 января позвонил наш общий знакомый, священник, из Питера.
— Отец Сергий, что с Виктором?
— А что с Виктором? Он собрал вещи и уехал, я не знаю где он сейчас.
— Его убили. Я прочитал в сводке происшествий. 28 декабря на улице Достоевского, Виктора убил сожитель этой женщины, к которой он уехал. Он его зарезал.
Сердце загрохотало в груди, похолодела спина. На одеревеневших ногах я вышел из комнаты на кухню. У плиты возилась жена, дочь Маша сидела на диване. Мы привыкли к нему за эти пять лет. Виктор стал членом нашей семьи. В голове по кругу пульсировали слова: «Витьку убили. Витьку убили. Витьку убили…»
До сына Виктора, Дениса, дозвонится не удалось. Утром поехали в морг. Чтобы забрать труп, нужно получить разрешение из следственного комитета, а мы ему никто.
Договорились о встрече со следователем. Рассказали ему, что он жил при нашем храме, и никому не нужен. Из морга его все равно кроме нас никто не заберет, или закопают, как бомжа.
Сестра на звонки не отвечала, сын тоже. Попытались встретиться с его родными, ничего не получилось. Оставили записку с номерами телефонов, нам никто не перезвонил.
Следователь позвонил сыну и передал мне трубку. Договорились, что Денис приедет прямо сейчас к следственному комитету.
Сын Виктора приехал с другом, протянул вялую руку.
— Здравствуйте, дядя Сережа.
— Здравствуй, Денис.
— Что от меня требуется?
— Он же твой отец, ты не хочешь его похоронить? Он же тебя очень любил…
— Если материально, скажите сколько.
— Ладно, Денис, езжай.
Денис уехал…
Мы с женой поднялись в кабинет следователя за документами. Я спросил:
— Как это произошло?
— Обычное дело, по пьяни. Сидели, пьянствовали. Сожитель приревновал, схватил со стола кухонный нож и прямо в сердце. Умер на руках у этой женщины. Ладони порезаны, видимо, нож поймал. Этот мужик уже сидел за убийство.
Оформили документы. В ритуальном центре купили гроб. Супруга плакала, выбирая для него носки, белье, костюм, белую рубашку — Виктор был щеголем, любил хорошо одеваться.
Вечером я позвонил общему другу Роману, сказал, во сколько утром вынос из морга, а он сообщил близким друзьям Виктора. Из морга гроб вывезли на каталке и поставили в проходе ритуального центра.
Неожиданно приехали все его друзья детства. Витька лежит в гробу, а на лице улыбка. Как будто он нас всех снова обманул. Жена говорит: «Смотри, лежит, и нахально улыбается. Что же ты натворил, Витя...».
Только он уже не будет оправдываться, как раньше, когда привозили его домой пьяным и едва живым.
Из Ярославля в Закобякино поехали колонной — все собравшиеся. В храме уже ждали люди. Любили его очень. Никому не отказывал в помощи.
Мечтал покрасить купол на колокольне. Купил альпинистское снаряжение, стал общаться с альпинистами, готовился. Спиливал старые деревья на кладбище у храма, почти все спилил, а одно, большое, сухое — не получалось, сильно сокрушался. Так и стоит это дерево до сих пор...
Похоронили его у трапезной. Он хотел расширить ее, копал и заливал фундамент. Фундамент залил, а больше ничего не успел.
Поставили деревянный крест на могилу. В трапезной молча выпили чаю с пирогами и поехали по домам. Помянули… Сын на похороны отца так и не приехал. Даже не знает, где могила.
Спустя некоторое время прихожане заказали крест и ограду. Навещают его, перед каждой службой. Бабушка Лида очень скорбит. Поддерживала она его, любила и жалела. В каждой записке об упокоении — убиенный раб Божий Виктор.
На следующий день после похорон нашелся отец. Виктор его долго искал через интернет, писал письма в программу “Жди меня”. Отец живет на Украине, сам вышел на одну из наших прихожанок и от нее узнал, что его сына вчера похоронили…