Довольно странно, что ни в бывшем Советском Союзе, ни в нынешней России не появилось больше чешских певцов. Так и остался в памяти один чехословацкий Карел Гот. Грузин, - тех много. Из Прибалтики была целая обойма, и до сих пор осталась Лайма. А чехи в этом плане приравнены у нас к народам севера, с их Кола Бельды. И совершенно незаслуженно. Уж очень мелодичен чешский язык. Когда молодая женщина экскурсовод Ива рассказывает в микрофон о красотах Праги, то, кажется, что она напевает об этом.
«А что это у вас, что за штука качается на горе? Похоже на метроном?» Оказывается это и есть метроном, только очень большой, а вовсе не нефтяной насос. Поставлен современным художником-авангардистом. Ни нефти, ни газа в Чехии нет. Был когда-то уран, да весь вышел, давно уже вывезен на восток. В роли энергоносителя выступаем мы – туристы.
Достопримечательностей, мимо которых по быстрой, прохладной Влтаве проходит теплоход – не меряно! Есть, конечно, и у нас такое, но – мало. Складывается ощущение, что по берегам всех российских рек - столько не наберется. По объективным причинам: то половцы с юга, то монголы с востока, то немцы с запада. Оборона рубежей и завоевание новых - не способствует сохранению исторического наследства.
Но зато таких теплоходиков, как этот, – и по российским рекам курсирует множество. И по Москве-реке они ходят, и по Волге Матушке. На этот раз маршрут у «Омика» короткий, поскольку вся Прага – размером с Ярославль.
Ощущение уютной провинциальности добавляет «наш» трамвай. Никакой он не наш, конечно, сугубо чешский, но уж очень привычен российскому глазу.
«Рекнете ми просим, доедем ли до Карлова моста?» – можно пропеть случайному попутчику. И он напоет в ответ. «Да» по-чешски «Ё-о». В смысле: «Ё - мое!». До какого-то моста точно доедете, либо до Карлова, либо до Стрелецкого, либо до Детского. Но чехам нужно обязательно пропеть, грубой нашей речи они не разумеют, хотя на письме вроде все похоже.
Метро в столице Чехии работает до 12-ти ночи, зато трудяги-трамваи грохочут чуть ли не круглосуточно. Проезд для среднего россиянина - практически бесплатный. То есть билетик стоит двадцать крон, но, после того как его прокомпостируешь в электронном компостере первый раз, он действителен не только на трамвай, но и на метро, и туда, и обратно. Главное, чтобы промежуток между поездками - был не больше одного часа в будни, полутора часов в выходные.
Но фишка в том, что правильность компостирования и вообще наличие билета – никто не проверяет. За неделю не видел ни одного контролера, а в метро - нет никаких турникетов. По виду в сфере общественного транспорта в Праге - наступил коммунизм…
И конечно есть музей у коммунизма. Правильнее, в связи с вышесказанным, было бы назвать таковым Музей общественного транспорта, и он тоже есть, но «музеем коммунизма» называют несколько комнат в одном из казино. Его рекламная афиша – оскалившаяся страшными зубами русская матрешка. Но вообще 56-й год и ввод в Прагу частей и соединений стран Варшавского договора - практически никто уже не вспоминает. Хотя в этом году знаменательная дата – пятидесятилетие экскурсии по Злате Праге на дружественных танках.
А что касается матрешек, то российские лотошники с Арбата, кажется, на лето перемещаются на заработки в Прагу. Или сюда переехали насовсем наиболее сообразительные из них? Время от времени ловишь себя на мысли, что никуда не улетал из Москвы.
Разумеется, никакого коммунизма ни в Чехии, ни в объединенной Европе в нашем, упрошенном понимании, нет. По сути – это прагматизм. Ведь каждый турист оставляет в Праге от 350 евро в неделю. Так что нечего делать контролерам. Как ни экономь, а меньше чем за 50 в день или полторы тысячи крон - прожить туристу трудно. Слишком много искушений. Это только писатель Франц Кафка 90 лет назад снимал комнату за двадцать крон, нынешняя стоимость проездного билета, но - когда это было!
Кроме Кафки, едет народ со всего мира в Прагу к Вольфгангу Амадею Моцарту, которого в этой музыкальной стране ценили даже больше, чем в столичной, имперской Вене. Конечно, местные: Антонин Дворжак и Бедржих Сметана - тоже неплохую музыку сочиняли, но их ведь никто не догадался отравить. У каждого свой музей, а то и по два.
Наиболее известный пражский живописец – Альфонс Муха. И у него есть музей. Музеев много, но могло быть еще больше. Поскольку каждый метр вертикали и каждый сантиметр горизонтали в Праге ухожен, исследован и бережно сохранен. На каждом доме скульптурка, достойная гения Опекушина или Коненкова, не говоря уж про Церетели. Но пражские художники Браун, Брокоф и Макс и вообще чехи – люди скромные. Одна моя пражская знакомая московского происхождения называет их «кнедликами». Это такая чешская еда непонятная россиянскому вкусу: то ли переваренная каша, то ли недожаренные гренки?
Вот только раз в пятьдесят лет, или, на пражский манер, раз в тридцатьтри года - с ними случаются завихрения в ту или другую сторону. В 1918-м в России все началось с восстания пленных чехословаков. В пятьдесят шестом все закончилось в Праге. А в остальное время жизнь очень спокойная и размеренная.
Вот кафе у башни. Здесь официант Дима угощает посетителей отвратительным чаем, но с приятной улыбкой - пиво часто наливают без всякой улыбки, оно везде и так хорошее. Родители его, попробовав делать дела в Праге, и разочаровавшись в этом, укатили назад в столицу нашей с вами Родины. А двадцатитрехлетний сын тут хлопочет на трех языках, уже, наверное, не обращая вниманья как кривобокий дом с отступающим назад челом; рядом другой, выступающий точно клык. Они смотрят, как во сне, и когда мрак осенних вечеров висит над улицей и помогает им скрыть едва заметную тихую игру их физиономий, тогда не видно и следа той предательской и враждебной жизни, что порою излучают они. За годы, которые он провел здесь, в нем, возможно, сложилось твердое, неизгладимое впечатление, что для них существуют определенные часы ночи и утренних сумерек, когда они возбужденно ведут между собою тихие таинственные совещания…
Вообще нужно, на мой взгляд, стоит игнорировать места, где официанты излишне приветливы. Мне запомнились две пивнушки. Одна на Малостранской неподалеку от Британского посольства – с бегемотом. По-моему настоящая пивнушка должна быть именно такой: чуть прокуренной, чуть потемневшей. Но непременно с хорошим пивом и равнодушным к вам барменом. Другая примерно такая же в Карловых Варах у автовокзала.
Это городок, где русскую речь услышишь чаще, чем в остальных местах Чехии. Карловы-Вары. Некоторое время назад этот горный курорт тихо разваливался. Но вдруг фасады домов опять стали подновлять. В местную недвижимость вложили средства наши люди. Хотя, какие они наши?
Были ли «нашими» для терпеливых, покладистых чехов владельцы местных замков - австрийская знать с немецкими фамилиями? Переиначивая на свой манер, их Розенбергов называют Роженбергами. Сто лет назад мало-мальски преуспеть, не зная немецкого было, скорее всего, невозможно. Но времена изменились, уже нет ни Роженбергов, ни Эхенбергов. Нынче не обойтись без другого. Даже строители в пыльных майках, сооружающие что-то неподалеку от Общественного дома, по окончании смены, попивая пиво у вокзала Масарика, что-то треплются между собой по-английски.
«А вот в этой башне королевского замка Кршивоклат были при раскопках найдены три скелета, - рассказывает экскурсовод Здена. Это у нее последняя экскурсия перед отпуском. На заработанные триста евро она едет отдыхать в Хорватию. – А теперь пройдемте в камеру пыток».
Что ни говори, а у нас в смысле туризма большие перспективы, так ведь каждое отделение милиции можно будет показывать любопытным… Лет через триста.