Когда я родилась мои родители были совсем молоды. Мы жили вместе: папа, мама, папина мама и я. Папина мама, бабушка Полина, когда-то сама мечтала о дочке Региночке. Она дала мне имя, она и воспитывала меня. С детства я знала, что был у бабушки любимый муж, звали его Иваном, и что жизнь разлучила их. Бабушка иногда плакала и приговаривала: «Вот так они и жили, один в Москве, другой в Сибири. Да, говорят, дети были…». Она ничего не рассказывала. Привычку рассказывать истребили.
Однажды в дневнике деда я прочту трогательную историю их знакомства, любви. Узнаю, какой был он: душа компании, конструктор, изобретатель, честный, идеалист, секретарь комсомола завода… Они, Ваня с Полиной, прожили вместе недолго. Когда началась война старшему их сыну Володе было четыре года, а младшему, Мише, моему папе - два. В 1941 году всех этнических немцев выслали в Казахстан и Сибирь. Ванина фамилия была Леперт и его отец был немцем. Это был приговор. Ивана Леперта выслали сначала в Тобольск и Тюмень, потом – в Прокопьевск на шахты. Полину на всякий случай уволили с работы - жена репрессированного. Своих сыновей и девочку Алю, дочку сестры, которая умерла, бабушка вырастила одна.
С того момента, как я прочла дневник деда, желание узнать о нем и его родителях меня не оставляло. Попытки найти крохи сведений в государственных архивах и архиве завода, где он работал не дали поначалу ничего. Человека будто и не было. Но была семья, которая сохранила память. Со слов моих родных я знала, что у деда в Сибири была вторая жена и в этом втором браке родились две дочери, Лариса и Женя. К счастью, они мне ответили. От них я узнала о второй половине жизни деда. Женя рассказала, что существует его личное дело НКВД. Я связалась с архивом МВД в Кемеровской области, там подтвердили, что дело у них, и да, они готовы выслать его в Москву «для ознакомления».
Через месяц я уже сидела в подвале на Лубянке в архивах, вчитываясь в выцветшие строки на пожелтевших страницах. Протоколы допросов, письма деда в Москву с мольбой объяснить, в чем его вина. Ответные резолюции: отказать. Приказы по всем местам работы деда: предоставить компрометирующие сведения о нем и его матери, Леперт Анне Михайловне… Ответы: таковых сведений нет…
На одной их последних страниц – распоряжение-приказ (писано от руки, на обрывке бумаги): «Если признает себя немцем, оставить на поселении навечно. Если признает себя русским, то рассмотреть возможность реабилитации». Эти слова обожгли меня, как и расписка деда в самом начале дела, о том, что он «поставлен в известность, что будет сослан в каторгу навечно», если любым образом нарушит режим поселения: покинет место поселения, не явится вовремя для отметки, не выполнит распоряжение надсмотрщиков … 15 лет бесправной жизни…
Однако в деле деда я нашла историю его отца. На допросах дед рассказывал, что отец его был прусский подданный лютеранского вероисповедания. Звали его Джон Ноэль Леперт. Примерно в 1909 году он приехал в Россию в числе других иностранных специалистов- медиков по приглашению зубоврачебной школы Гилярия Ивановича Вильга в Москве на Арбате. Там он влюбился в студентку школы Анну Михайловну Галактионову и в 1910 году они поженились. Через два года у них родился сын Иван (мой дед). В деле нашлась и копии записей в церковных книгах Николаевской в Плотниках церкви о венчании и о рождении.
Позже я отыскала эту книгу в московском архиве. Храм уже не найти, снесен, как и дом в Кривоарбатском переулке, где мой дед родился. Оттуда в 1914 году, когда началась первая мировая война, его родителей Джона и Анну Леперт и его, двухлетнего выслали в Вятскую губернию. Потому, что война с Германией. Потому, что немецкая семья!
Я сидела в коридоре Лубянского архива с драгоценной папкой в руках, в которой – судьбы, слезы, мольбы, надежды, в которой клевета, ложь, навет и подлость… У меня все дрожало внутри: человек, сосланный советской властью за немецкую фамилию, рассказывает на допросе о родителях, сосланных за то же самое властью царской… До 1918 года они скитались по деревням Вятской губернии. В 1918, после подписания Брестского мира, семье Леперт было предписано покинуть Россию.
Не знаю, что происходило между прадедом и прабабушкой в то время, но Анна Михайловна выхлопотала себе и сыну разрешение остаться на родине, а Джон Ноэль уехал. Семья распалась. Что это была за драма, можно только предполагать.
Анна Михайловна была из образованной семьи и сыну постаралась дать образование. По возвращении из Вятской губернии они поселились в Немецкой слободе (ныне ул. Фридриха Энгельса, метро Бауманская). Иван Леперт стал конструктором в Москве. Но Вторая мировая война отняла у Анны сына, как когда-то отняла мужа Первая мировая. Моя бабушка Полина, жена деда Ивана забрала свекровь к себе во Фрязино. И там они ютились в двухкомнатной квартирке – бабушка с тремя детьми, мамой и свекровью. Полина всем говорила, что Анна Михайловна – ее тетя. Она не могла сказать, что это мать ее репрессированного мужа. Анна Михайловна умерла в 1942-м. Сына она так и не увидела.
Что же, то, что мы узнаем, меняет нас и нашу жизнь.
Я очень постараюсь сделать так, чтобы для моих детей в этом мире было меньше железных границ и цепей. Сделаю все, чтобы они знали, кто они и откуда. Я обязательно найду сведения о человеке по имени Джон Ноэль Леперт. Мне очень важно дописать его историю. Да и моя – только начинается.