Снова и снова читаю о Натали Палей и мне кажется, что даже буквы алфавита, английского или русского, любого, никак не состоянии воссоздать ее истинный облик, эту манящую легенду, эту женщину – миф, женщину - аромат, женщину – линию, грезу, женщину - судьбу. Странно, но почти никто и никогда не понимает, что такие души в облике Женщины приходят на землю, может быть, совсем не для категоричной плоскости земного быта, а скорее, для Бытия, для серьезного осмысления жизни. Для истинно летящего мига красоты, ускользающего, пленяющего. Казалось бы, красота рядом, пленительный характер, дар мгновенного сопричастия и понимания, только дарит радость восприятия и осмысления жизни. Но нет, мы совсем не смотрим на нее, красоту! Или грубо, презрительно оцениваем, морщим нос:» Не похожа на остальных, мудрено жила, не было детей, странный характер. Но позвольте.
О ней, внучке императора Александра Второго и кузине последнего императора России, слагались легенды, сочинялись духи и линии фотографий для журнала «Вог», ей подражали в стиле и привычках, ее побаивались и почти ненавидели. Ею безвозвратно и потерянно обвораживались навсегда. Стремились присвоить ее любовь, восхищались ее ненавистью, не отвергали ее холодность, принимали как дар и некую магию. Но что она писала и говорила о себе сама и что писали ей? Вот строки ее мемуаров: «В двенадцать лет я носила хлеб отцу, сидевшему в тюрьме. Могла ли я быть такой же, как мои девочки - сверстницы? Я всегда молчала, не любила играть. Зато очень много читала. Смерть подошла ко мне совсем близко: был расстрелян отец, брат, кузен, дяди — кровь всех Романовых темными сгустками запеклась на моем отрочестве… Я полюбила все, что источало печаль, полюбила поэзию — ледяное и огненное преддверие смерти. В скором времени я нашла со сверстницами общий язык. Они стали относиться с уважением к моим странностям». Странностей было много, но о самой главной, пожалуй, Натали всегда умалчивала, а мы можем только догадаться: пережив изнасилование в тюрьме (это случилось, когда она принесла вторую или третью передачу отцу), со множеством своих поклонников, среди которых были Эрих Ремарк, Жан Кокто, Люсьен Лелонг, Лукино Висконти, Сальватор Дали, Поль Моран, Натали могла, хотела, стремилась поддерживать только платонические отношения «предпочитая всему страстный диалог, одухотворенную беседу, свободу»! Как пишет о ней Дельфина Лакруа «. В ней была какая-то особенная прелесть, она завораживала бесхитростностью и простотой. До обеда в лыжном костюме, с короной золотых кос на голове, она напоминала юного лучника, хрупкого и торжествующего… два часа спустя в пленительном, черном с белым платье — удлиненную, утонченную вазу, которая вот-вот станет совершенством и застынет навсегда».
Сент Экзюпери, великий гений, очаровательный в небрежности и легкости своего прихотливого пера, вероятно, почувствовал при встрече с ней ее горькую и гордую одинокость, ее вечное странствование, зябкость ее прелестной и тонкой души, и в своей очарованности ею, сам того не понимая, а, может быть, прекрасно понимая своими семью письмами к ней создал великолепную, библейскую сагу, поэму любви и нежности. При чтении этих писем возникает непременно ощущение неожиданного, захватывающего дыхание полета над миром, землей , полета к самому себе вовнутрь души. Гениальный летчик, властитель неба жил в нем, порою опережая слова и мысли, порою сливаясь с душою дерзкого писателя, открывающего новые формы покорения слова.
Этих писем всего семь. Волшебная цифра. Непостижимая, она всегда обещает чудо.
Вот и в этих семи письмах непостижимо для разума раскрывается чудо чувства, искреннего, переливающегося через край, как море, волна, как мощный воздушный поток, струи ветра, по восходящей. В этих письмах «он тщательно отбирает слова по значимости и весомости» (Д. Лакруа) и скоро они становятся магической руной, волшебным заклинанием, способным очистить и возвысить, а еще- дерзким эликсиром, утоляющим жажду искренности. Вот строки из них:
"А мне так хочется любить вас. Сейчас я совершенно спокоен, необыкновенно мил и лежу на подушке совершенно ручной - но недавно, мечтая о тебе, страшно злился на заточение. Бессонные ночи долги. А когда ты один, не гаснет и желание.Вот и воображаешь, воображаешь, а что- я тебе никогда не скажу. Я умираю от жажды. Но опять начались боли, и этим вечером я совершенно безгрешен, я сама нежность. А как хорошо было бы чувствовать твою руку у себя на лбу. Удивительно хорошо, любовь моя.
У меня приступ холецистита, и не первый. Желчный пузырь мой износился от недостатка воды в Ливийской пустыне. Но, думаю, будет лучше, если ты меня немножко пожалеешь,а я еще немножко пожалуюсь. Так будет гораздо симпатичнее. Мелкие неприятности мне отраднее, чем большие, которые меня поджидают. Конфликты, хлопоты. Я имею право ненадолго сбежать от забот взрослой жизни. Имею право на небезутешное горе и твое утешение.»
Письма поражают обнаженной искренностью, болью, нежностью и стремлением к теплоте души и утешению. Все это было, все это жило в русской княжне, артистке Натали Палей - Лелонг с избытком, но продолжению ее романа с графом Сент – Экзюпери помешали не страх и эгоизм Натали, как пишут некоторые исследователи, а слишком ясные очертания земного бытия писателя: он был ответственен за супругу, которая не отличалась уравновешенностью характера, и часто была без него на краю безумия или гибели. Ему долго не выдавали транзитной канадской визы, он не мог уладить дела с издателем. Из – за посланной к нему домой Натали телеграммы с просьбой о встрече, у него вспыхнула ссора с женою. В этой ссоре не было ни правых, не виноватых, но узнав о скандале, мадам Палей - Лелонг отказалась от дальнейших встреч с писателем и не отвечала больше на его звонки и письма. Прекратились свидания в поездах, на квартирах друзей, беседы в кафе и ресторанах.
Он всячески пытался выяснить правду, но Натали хранила секрет отчуждения так прочно, что он не смог пробить стену. И роман закончился, едва начавшись.
И остался навсегда в ленте времени вот этими строками « Написал тебе несколько слов, уловив, что-то неощутимое, невесомое как воздух. Вполне возможно, нежданное ощущение обмануло меня. Зато письмо могло внушить тебе мысль, что писать мне домой не стоит. А я, ничего не получив, снова пишу тебе. Я так остро чувствовал твою любовь вопреки всей нескладице жизни, что не могу из-за недоразумения - если оно было - принять молчание.
Прошлое письмо не отличалось ясностью и в другом отношении. Речь не шла о необходимости опасаться "моего дома". В "моем доме" вот уже четыре года каждый живет своей жизнью.
Если твое молчание - плод моего воображения, я просто дурак. И я все -таки рад, что ничего не утаил от тебя. Я должен был сделать это признание. Я не открещиваюсь ни от чего, что происходит из "моего дома".
Если твое молчание не случайность, объясни его. Я не буду оспаривать твое решение, я чту права другого. Все права. Твои - в особенности. Твой ответ будет знаком уважения ко мне. Я не из тех недочеловеков, что, настаивая на своем, засыпают телеграммами и способны замучить до смерти телефонными звонками. Думаю, ты во мне не сомневаешься. Мы с тобой одной породы. Я узнаю своих издалека. Ты тоже верна себе. Думаю, телефонная молчанка не для нас. Будем самими собой.»
Это главное и это - несомненно.
Они остались самими собой: хрупкая и тоненькая, как стрела, создавшая стиль времени и его тонкий аромат русская княжна Наталья Павловна Палей и стремительный и искренний в каждом порыве сердца Антуан де Сент – Экс, гордый властитель неба и слов, беззащитный и ранимый создатель «Маленького принца».
Они пытаются передать этот вечный секрет- как остаться самими собой и нам. Ведь мы теперь читаем их письма. Неосторожно, жадно, пылко, с восторгом, забывая время и место. Но постигнем ли мы секрет? Удастся ли нам это сделать? Никто не уверен, никто не знает. Можно только пытаться, нужно быть в пути постижения. Даже если секрет вечен.