Забрезжил рассвет. В одно июньское воскресенье мама, папа и бабушка Дария оказались снова дома. Мы со старшей сестрой дождались своих из вынужденной поездки. Теперь вся семья была в сборе. Бабушка после раннего завтрака за семейным столом, лекарственного чая и кучи таблеток уснула. Сестра уехала в балетную школу. Папа сидел на диване, расставлял шахматные фигуры на доске. Мама тихо собирала посуду со стола, я ей помогала. Вдруг у мамочки выступили капельки пота на лице и одновременно слёзы на глазах:
— Не знаю уже, что и делать, Миша? А если и в Филатовской в итоге откажут?
— Не отказали же ещё. Надежда Александровна прописала лекарства. Нина, всё нормально. Справимся, вот увидишь, — уверенно сказал папа.
Я не хотела, чтобы мама волновалась и ничего лучшего не придумала, как рассказать новости о кролике. С недавнего времени у нас поселился белый крольчонок. Это было в те времена, когда кусочек «Докторской» к постному борщу считался мясом, и сметали ту самую нарезанную колбасу ломтиками с плоской тарелки за моё моё.
Края колбасы для кроля были предпочтительнее всего, мне же эта колбасная «шкурка» никогда не нравились. Но её надо было заветрить и только тогда кролик начинал хрупать колбасу как морковку и уплетать за обе щеки.
— Вот как удачно, Нина, каждый избавился от того, что ему не нравится и получил то, что нравится.
— Мама! Папа! А ещё за эти два дня кролик научился прыгать на колени по команде…
— Не надо никого дрессировать, запомни, Ида! Не надо в доме устраивать цирк, оставь животное в покое.
— Он мой друг, а не просто животное.
— Вот как! А ты его друг? Нехорошо поступаешь. Ты же знаешь, что человек есть млекопитающее. Тебе ведь рассказывали в школе учителя?
— А зачем мне в этом вопросе школа, папа? Это "на сто рядов" известно. Но мне больше нравится другое, что человек и, во-первых, во-вторых, в-третьих, — человек. Разумный, папочка, человек, — подчеркнула я, заметив кривоватую улыбку на гладковыбритом лице, где одна половина губ оставалась в горизонтальном положении, а другая половина упрямо тянулась вверх. Если видишь только одну половину лица, то ни за что не догадаешься о другой. Глаза папы цвета стали прищурились, подавляя искры затаённого смеха, и он продолжил диалог:
— Так это ещё лучше, что Труня — друг. Разве друг обязан делать то, что вздумается тебе, дочка? — не унимался папа.
— Трунька просто не умеет говорить, ему это не нужно. В выполнении задания и есть его согласие.
— А твоя разумность в чём кроется ? В десерте для Труни? Ну и ну… В колбасе «Докторская»?! Кто бы мог подумать, — огорчённый папа махнул рукой и вышел из кухни в коридор .
— Моя разумность кроется в развитии интеллекта всех живых существ на земле, — пробурчала я вслед.
Папа словно бы спохватился, вернулся назад:
— Ооотт! Нина, дожили! Наша дочка и «как там у Вас» уже опыты ставит.
Папа выделил это словосочетание «у Вас» таким подобострастным тоном, что я сникла совсем. Поняла, что спорола чушь.
— Дочь, по... "интеллекту" говоришь? Мудрёно. Заумно. Где? С кем? Зачем? Не понимаешь, — тут он резко замолчал и удалился в гостиную, взяв в правую руку любимый стакан в подстаканнике, наполненный крепким индийским чаем.
— Ты травы-то накосила для друга? — из дальней комнаты в открытую дверь кухни донесся слабый голос Дарии.
— Бабуся, ты всегда умеешь"быка за рога" поднять, — промямлила я.
— Не поднять, а взять, — нежно рассмеялась мама на кухне, но тише, чем обычно. Совсем отвлечь её от треволнений никому не удавалось.
— Дочка, а и правда, займись делом. Сходи в парк. Утро как раз без росы выдалось. Накоси любимого разнотравья для Труни и принеси в авоське домой, на балконе просушим, а как станет сеном сложим в кладовке и будет чем зиму Труньке пережить. И я тоже себе сейчас дело найду. Придумаю что-нибудь вкусненькое: шоколад домашний давно мы не делали. Мама всегда говорила "мы", даже тогда, когда делала всё одна.
— Ура-а-а, — пододвинув детский стульчик, я встала на него и прижалась личиком к бархатному свежему лицу мамы, приобняла за плечи, потом тихо похлопала ладошками.
— Хватит, довольно тебе уже. Иди, наш Трулялёнок. Иди, старайся ради друга...
Этот день и эта история отзывается эхом. Самым прекрасным эхом.
П.С. С того момента всех младших друзей я считаю самыми большими.