Памяти одной рыбалки пятнадцатилетней давности…
Давным-давно, в беззаботные школьные годы, каждое лето я гостил в деревне у бабушки с дедом. Как сейчас помню запах свежего сена в пору сенокоса, теплые летние ночи, проведенные у рыбацкого костра на Линде, солнечные поляны, усыпанные спелой земляникой и волшебный аромат первых грибов. Вспоминаю, как было грустно, когда торопливо убегали последние дни августа, и тронутые легкой желтизной листья напоминали о скором приходе осени. И слушая, как грустный сентябрьский дождик монотонно стучит по крыше, хотелось одного – чтобы поскорее наступило лето…
Неприметная тропка змейкой ползла через широкое поле. Вечернее солнце повисло над березовой рощей, лаская землю теплыми лучами. Мы продрались через заросли иван-чая и остановились передохнуть на лесной опушке. Над цветами кружили шмели, где-то тенькала синичка, в перелеске отсчитывала чьи-то года кукушка.
— Как думаешь, зацепим сегодня чего-нибудь? — спросил Серега, отмахиваясь от назойливых слепней.
— Надеюсь, — ответил я. Хотелось скорее добраться до места. — Давай сначала к Окуневскому, а оттуда вниз двинем.
— Добро, — кивнул брат, глядя в трехлитровый бидон с водой, где крутились юркие живцы-карасики. — Ну, айда рыбку чалить?
— Пойдем, — улыбнулся я и первым шагнул к деревьям.
В лесу властвовал таинственный полумрак. Гудели комары, в листве перекликались лесные птахи. Из черничника поднялся испуганный рябчик и потянул в ельник. Узкая тропка петляла между деревьями. Вскоре справа блеснул просвет болота. Мы обогнули его и зашагали быстрее. До речки было рукой подать.
Протопав еще пару сотен метров, мы, наконец, вышли к реке. Поржма тут круто поворачивала, образовав тихую заводь, заросшую кувшинками. Здесь у нас стоял первый крюк.
— Тихо! — прошептал брат, тыкая пальцем в сторону заводи. — Петли нет!
Я осторожно шагнул вперед, и взгляд мой прилип к снасти. Действительно, петля-сигнализатор из вставленной в расщеп удилища лески, была сдернута. Так-с, есть, значит, щучка...
— Дуй проверять! — шепнул Серега, пропуская меня вперед.
Шаги осторожные — крадусь медленно, стараясь не шуметь. Вот уже и берег речки — течение чуть шевелит крупные листы кувшинок, ветерок еле слышно шепчет в листве. Осматриваю крюк — петля сдернута, но леска не натянута. Осторожно высвобождаю конец удилища из глинистого берега, подсекаю…
Ничего. Из глубины заводи медленно выплывает пустой «двойник». Обманула-таки, зараза. Тихо подходит Серега.
— Обломчик. Давай живца менять. А я-то уже размечтался.
— Ничего, еще не вечер, — улыбаюсь я. У нас раскидано полтора десятка крюков по берегу Поржмы. Авось, что-нибудь да поймаем. Нацепляем некрупного карасика на крючок, ставим снасть на место. Хорошая заводь, и щучка тут всегда водилась. Все равно поймаем тебя, зубастая.
— Почапали.
Ноги несут нас вперед — то свободно шагаем по чистой тропинке, бегущей параллельно речке, то продираемся через густой чапыжник. Золотые блики пляшут по изумрудной листве, где-то долбит дятел. Проверяем еще пару крюков. Пусто — петли не сдернуты, живцы на месте.
— Ничего-ничего, у бревна по-любому должна быть, — подбадривает брат. — Вот увидишь.
Серега заражает меня уверенностью, и мы бодро шагаем дальше. Вот уже знакомый омуток, тихая заводь в кувшинках, еще один поворот. Отсюда видно толстое бревно, мостом перекинутое через двухметровой ширину речку. В траве на другом берегу торчит наш крюк. Петля сорвана, леска натянута, как струна гитарная.
— Теперь я, — возбужденно шепчет Серега и мчится к импровизированному мосту. Вот он уже на той стороне Поржмы. Брат подкрадывается к берегу, вытаскивает удилище, резво подсекает. Слышу его радостные вопли.
— Попалась, родимая!
На берегу бьется некрупная щучка на полкило. Ставлю бидон с живцами на тропинку и мчусь к Сереге. Брат сияет — улыбка до ушей, в траве трепыхается пойманная рыбина. Радостно хлопаю тезку по плечу.
— Молодца. Следующий я проверяю!
— Лады!
Нанизываем щуренка на «рогатину», насаживаем на крючок нового живца. Настроение приподнятое – хотя бы не с пустыми руками домой идти.
— Свежей ухи сегодня хлебнем, — строит планы на ужин Серега. Я улыбаюсь, и мы идем дальше знакомыми местами. Вот старое место ночевки, а в этой заводи мы два года назад поймали нашу первую щучку. Наваливаются счастливые воспоминания, и снова переживаю волнительные моменты той давней рыбалки.
На лесной полянке гудят комары и звонко пахнет дикой мятой. Большеглазый вальдшнеп вспархивает почти из-под ног и суматошно махая крыльями удаляется в подлесок на той стороне Поржмы. Проверяем еще несколько крюков – ничего. Наконец, на песчаной косе у большой коряги замечаем, что наше удилище плавает возле берега.
— Смотри, смотри, — тычет брат пальцем на снасть. – Хорошая, наверное, щучка взяла. Даже палку вытащила.
Крадемся к берегу, словно партизаны к немецкому лагерю. Но судьба приготовила нам очередной облом – на крючке нет ни живца, ни щуки. Быстро и бесшумно меняем карасика, и пускаем леску под корягу. И тут же в мутной воде я вижу молниеносное движение продолговатого темного тела. Резвая подсечка — и вот уже я тащу из темной воды упрямую речную хищницу.
— От нас не уйдешь, — радостно пританцовывает на песке брат. Щучка тоже небольшая – едва ли чуть крупнее первой. Но наша рыбацкая радость, помноженная на два, плещет через край.
Наш путь лежит дальше. В лесу вечереет раньше – потихоньку смолкает птичий гомон, тени, залегшие под деревьями, становятся гуще. Нужно проверить еще тройку крюков – а потом смело возвращаться. Мы с братом садимся передохнуть на берегу. Нарушать это вечернее умиротворение не хочется, и мы молча смотрим, как неторопливо несет свои воды вдаль лесная речка.
На другой стороне речки хрустят сучки – кто-то идет в нашу сторону. Рыбак или еще кто? Я вглядываюсь в гущу кустарников на другом берегу, как вдруг Серега больно тыкает меня кулаком под ребра.
— Смотри! – шепчет он, глядя вперед.
Теперь вижу и я. Неторопливо из подлеска выплывает огромная фигура зверя. Мощный торс, большие ветвистые рога, длинные худые ноги-костыли. Да это же лось! Никогда прежде не видал сохатого, и сейчас, затаив дыхание, смотрю, как крупный бык величественно шагает прямо к нам.
Вместе с темной водой медленно утекают секунды. Лось забирается в высокую траву на том берегу и ложится. Мы больше не видим сохатого – лишь стебли слегка колышется в том месте, где лег зверь. Он совсем рядом – за узенькой полоской речки и жиденькими кустами на берегу. Первая встреча с лосем оказалась непродолжительной, а мне так хотелось налюбоваться красивым зверем, пощелкать затвором зрительной памяти, чтобы сохранить навсегда в себе эти удивительные мгновения. Рядом шевелится Серега.
— Ох ни хрена себе! – шепчет брат. – Вот это лосяра! Чего делать будем?
— Не знаю, — тихо отвечаю я. – Если пойдем – точно спугнем.
— А давай спугнем, — предлагает тезка. – Хотя бы еще разок на эту махину глянем. Когда еще увидим?
— Ну, давай попробуем. На раз-два-три?
— Угу.
И через мгновение мы подскочили и заголосили, как ошпаренные. Серега принялся грохотать сухой палкой по бидону с карасями, а я загоготал и стал ломать куст возле себя.
— Ииии-ээээх! Ого-го!
Что тут случилось! В ту же секунду высокая трава дрогнула, и оттуда пушечным снарядом вылетел сохатый. Мы думали, что зверь побежит обратно в лес, но бык рванул к реке. Секунда – и лось взрыл копытами землю и махнул прямо через Поржму. Время точно замерло на мгновение, и я отчетливо увидел эту картину – громадный рогатый бык, летящий над речкой. Приземлившись на нашем берегу, зверь рванул в ельник, с диким треском продираясь через густой подлесок и ломая по пути кусты и молодые деревца.
Выдохнуть удалось, когда шум стал утихать вдали. Я покачал головой и глянул на Серегу. Бидон с живцами валялся на земле, а Серега сжимал в ладонях двухметровую дубину.
— Даааа, — только и смог выговорить брат.
— Вот так напугали лосишку!
— Не говори-ка. Эх, как он над речкой летел!
— Ага. Вот бы фотик – такой бы кадр получился. Серег, а палка-то нафига тебе?
— А я это…того. Если бы он на нас бросился – я бы его этим дрыном огрел.
Мы весело засмеялись, и напряжение спало. Подошли к реке в том месте, где лось выполнил свой чемпионский прыжок. Песок на том берегу оказался вспахан, точно плугом. Серега оценил глазомером расстояние, присвистнул.
— Метра три с лишним махнул. Хорош прыгун.
— Да. Не каждый день увидишь, как лоси над рекой летают.
— Вот это я понимаю – рыбалка, — довольно отозвался брат. — И щучку поймали, и на сохатого глянули.
— Теперь домой идти не стыдно, — согласился я. — Ну чего – обратно? Нашим расскажем, на какую дичь мы сегодня насмотрелись.
— Обратно, — согласился брат и мы пошли к тропе.
Возвращались быстро. Над лесом склонился теплый летний вечер, и дышать стало легче. Миновали березовую рощу и широкое поле, и, наконец, подобрались к дороге. Когда мы проходили через соседнюю деревню, то нарочно сбавили шаг. Отдыхающий на старой дощатой лавке знакомый дед привстал и отбросил окурок. Морщины на его щеках дрогнули, и на лице расползлась улыбка.
— Хороша рыба, сынки, — сказал нам вслед старик. – Ну, завтра знатная уха будет.
Серега обернулся и бросил в ответ какую-то шутку. Я замер, наслаждаясь чудным вечером. Солнце опускалось в перину пузатых облаков на западе, гладя поле и крыши домов последними лучами. Дохнул легкий ветерок, принес свежесть и аромат душистой травы. Где-то на краю деревни драл горло петух, мычала корова на дворе, кудахтали куры. Серега хлопнул меня по плечу, и мы пошли к шатким мостикам через протоку. Туда, где за прудом и огородами виднелись домики родной деревни.
* * *
P.S. С той давней рыбалки минуло больше пятнадцати лет, но перед глазами до сих пор стоит удивительная картина: Поржма, неспешно несущая темные воды вдаль, жидкий лесной полумрак, разбавленный светом летнего вечера и сохатый, летящий над рекой.