На перекрёстке порядка и хаоса, на зелёном холме стоит, раскинув коряжестые ветви, мудрое дерево Чушь.
Со всех сторон слетаются к нему невиданные птицы, приносят на пёстрых хвостах истории из различных миров. Дерево слушает и иронично шепчет листвой на ветру: "Чуушшшшшь".
Всякий, кто ищет свой путь, приходит к тому холму и просит ответа. Сквозь время и пространство тянутся могучие корни к самой сути, по стволу пульсирует солнечным теплом жизненная сила, крона достаёт до хрустального света звёзд.
На ветвях того дерева зреет истина. Горький ли тот плод, сладкий ли - каждому на свой вкус.
Кто рискнёт попробовать, услышит птичьи истории о далёких мирах, мудрое дерево укажет верный путь к счастью. Кто сробеет, сможет уловить лишь птичий щебет, да шелест причудливых резных листьев: "Чуушшшшшь".
Остановись, путник, отдохни, задай вопрос и прислушайся.
Явился к дереву Чушь Философ, прознавший о чуде чудес. Вплотную к стволу подошёл, постучал по серебристой коре, задрал голову и завопил, что было мочи, в недра вечно зелёного шатра:
— Я пришёл за ответом! И желаю его получить от мудрейшей из птиц, обитающих здесь, чтобы говорить с ней на равных!
Разлетелись от крика фейерверком пёстрые стаи. Одна лишь сова тяжело опустилась спросонок на нижнюю ветку и уставилась на Философа жёлтыми круглыми глазами, мигая ими поочерёдно.
— День добрый, — обратился Философ к мудрейшей из птиц.
— Угу, — ответила сова.
— Слышал я, что произрастает истина на ветвях этого дерева, так ли это?
— Угу.
— Что ж, я хочу знать, какова же истина истин!
— Философ сорвал спелый плод с ближайшей ветки, обтёр об рубаху и, не успев надкусить, тут же сорвал другой, а затем и третий.
Сова молча наблюдала за ним, повернув голову на 180°.
— Ведь если она истина, то на всех и навсегда одна! — Философ один за другим запихал плоды истины в рот и принялся сосредоточенно жевать.
Истина на вкус была терпкая, вязкая, язык от неё заплетался, но Философ продолжал рассуждать:
— Йа штольфо кних профёл, и фсё пло фалтатанфтфо, нихте ни флофа пло ифтину ифтин...
— Угу, — отвечала сова.
Она была очень мудрой птицей, а потому в чужие судьбы не вмешивалась и дураков иллюзий не лишала. А философ, как видно, был дурак.
Вдруг он перестал жевать и, схватившись за живот, согнулся пополам.
— Мне надо!.. — жалобно прохрипел он, выплюнув недожёванную истину, и дерево заботливо раздвинуло свои ветви, указав дорогу к скромному досчатому строению на отшибе — самое то для философских размышлений.
Помчался дурак по своему пути к тому, чего желал теперь искренне и без затей.
А всё потому, что истина каждому своя, и чужую бывает вынести непросто.
— Угу.