Перед ночной сменой я еще успела заехать к Соньке в больницу. В коридоре мне встретился Тимофей, тот самый несостоявшийся ее жених. Ему было уже за тридцать, на макушке намечалась ранняя лысина, а над ремнем нависало заметное брюшко. Но несмотря на отнюдь не геройскую внешность, Тимофей был добрым и верным. Я все время жалела, что они с сестрой расстались. Лучшего мужа для нее найти будет трудно.
- Привет, - сказал он с легкой улыбкой. – Давно не виделись.
- Давненько, - улыбнулась я в ответ. – Ты откуда узнал про Соню?
- Да так, - по тому, как он смутился, мне все стало ясно.
- Не хочешь с ней помириться?
- Мы не ссорились, чтобы мириться, - вздохнул он и рухнул на ближайший диван. Диван жалобно заскрипел. Я осторожно устроилась рядом. – Ты можешь считать меня подлецом, сволочью, но не могу я…Я ее очень люблю, как увидел тогда на остановке, так и влюбился. Но я ей не нужен.
- Она собиралась за тебя замуж, - напомнила я как можно мягче. – Вдвоем можно со многим справиться.
- Соня ведь все еще,- Тимофей замялся, подыскивая нужное слово. – употребляет? Так и не решился у нее самой спросить.
Соврать я не могла, поэтому просто кивнула. Лицо мужчины страдальчески искривилось.
- А ведь я просил ее, умолял перестать. Она предпочла уйти. Так о какой любви можно говорить? – он пнул носком ботинка ножку столика и не поднимая на меня глаз продолжил. – Я же не всегда был обеспечен, у меня было суровое детство, без отца, почти в нищете. Я, мама и брат в однокомнатной квартире, 90-е годы, есть почти нечего, работы нет. Мы держались друг за друга, поэтому и выжили. А потом появились деньги. Брат мой, Вовка, очень хотел учиться, поэтому я работал и содержал маму и его, а он ходил в университет. Я так много работал, что когда узнал, что мой брат наркоман было поздно. Он плотно сидел на игле. Но я боролся, лучшие клиники, врачи, заграница. Помогало, только не надолго. И вот как раз в тот момент, когда у него вроде бы получилось завязать, найти работу, вернуться к нормальной жизни, мать нашла его мертвым. Передоз.
- Извини, я не знала, - выдавила я.
- Никто не знал, Сонька тоже, - с горечью продолжил Тимофей. – Сердце у матери не выдержало, и за неделю я потерял обоих, всех кого любил в этой жизни. И твою сестру я люблю, и не хочу ее потерять. Поэтому лучше не обладать вовсе. Вот такой вот я слабак,- он поднялся и побрел к выходу, большой, грузный, избавив меня от необходимости что-то говорить.
Сонька лежала на кровати полностью накрашенная. Настроение у нее было отличное.
- Тима забегал, встретила его? – я кивнула. – Смотрю на него и не понимаю как за этого борова собиралась. Стоит, смотрит на меня этими глазами грустными. А что смотреть-то? Не я ж истерику закатила из-за одного косячка?
- У него были причины, - дипломатично отозвалась я. – Зато он тебя любит.
- Любил бы, принимал мои маленькие недостатки,- фыркнула сестра.
- Если это маленький недостаток, почему бы тебе было не уступить? – не осталась я в долгу.
- Потому что не хотела. Жертвовать собой можно только либо по большой любви, либо ради большого бабла. Ни того, ни другого здесь не наблюдается.
- Сама говорила, что либо тебя любят, либо ты. Что ж теперь привередничать. Он был на многое готов ради тебя.
- Нет, - Сонька мечтательно потянулась. – Я хочу, чтобы меня любили так, - она протянула последнее слово, подбирая нужные выражения. – Чтобы он на меня смотрел как на тебя Игореша, вот какую любовь я хочу. Чтобы на любой финт мне отвечали «ничего, милая, я потерплю».
- По-твоему у меня с Игорем такие отношения? – нахмурилась я. - Я его люблю также как он меня.
- Вот вроде бы старше меня на целый год и такая ты у нас умница, а простых вещей не понимаешь, - с усмешкой глядя на меня, снисходительно бросила Сонька. – Ты его любила, когда тебе 14ть было, а у него гормоны играли. Теперь же он тебя любит, а у тебя детские воспоминания о той любви.
Мне очень хотелось ей возразить, но нужные слова не находились. Вместо этого к горлу подкатил непонятно откуда взявшийся ком.
- Мы не меня сейчас обсуждаем. Тима тебя любит, все проявляют чувства по-разному, но от этого они не теряют своей ценности. Бросила бы дурь, и все у вас было бы хорошо.
- Все, кроме одного: я хочу молодого и красивого рядом, а не оплывшего тридцатилетнего мужика. Мне Шальнов нравиться, и я ему тоже, кстати. Опять сегодня приходил, цветочки вон принес, - она ткнула пальцем в вазу, где столи два букета: один – с тремя желтыми лилиями, и другой – штук двадцать пять алых роз.
- Лилии? – уточнила я, хотя и без того было понятно.
- Конечно, не банальные розы, у человека фантазия есть.
- Алые розы, это страсть, - заступилась я за Тимофея, но Сонька была неумолима.
- Хватит! Не хочу больше об этом. Ко мне Мартита сегодня забегала, прикинь?
- Вы помирились? – без особой надежды спросила я.
- Ну она сегодня вела себя на редкость мило. Спросила про здоровье, извинилась даже. Вспомнила, что у нас одна фамилия. Тактику решила сменить, змея.
Отвечать на это мне не хотелось. Но затронуть эту тему все же пришлось.
- Я сегодня говорила с нотариусом, Борисовым, знаешь, складывается впечатление, что затея эта с наследством не выгорит.
- Что значит не выгорит? – Сонька почти подпрыгнула на постели, забыв про все свои переломы. – Это мое по праву.
- В интернете много похожих случае рассматривается, и ни один из них не был удачным. Почти всегда попытки отсудить хоть что-то заканчиваются полным провалом и лишними издержками.
- Ты отказалась от своей доли? Отказалась. Вот и все. Не лезь, только все настроение портишь.
- Просто хотела уберечь тебя от напрасных надежд, - пожала я плечами, но Сонька уже надулась, и растормошить ее до ухода так и не удалось.
В книгохранилище я застала только Настю. Она уже была полностью одета и, видимо, только и ждала меня.
- Все ушли, так что можешь запираться, - помахав на прощание рукой, сказала она.
Я честно попробовала работать, но в голове постоянно возникали непрошенные мысли и образы. Некоторые из них приходилось настойчиво изгонять. В конечном итоге, архивы были аккуратно сложены на угол стола, а я достала чистый лист бумаги и попыталась упорядочить кавардак в своей голове. Это заняло у меня несколько часов. Когда я взглянула на часы, то стрелка уже перевалила заполночь. Предыдущая бессонная ночь давала о себе знать, глаза слипались неимоверно.
Я сгребла свои записи со стола и перебралась в большое кресло в глубине читального зала. В было не только удобно сидеть, но и спать. А спать мне сейчас хотелось безумно. Тем не менее, я заставила себя еще полчаса попялиться на собственные каракули, правда без особого толка. Разгадка, казалось, лежала на поверхности, но какого-то кусочка мозаики не хватало, и картинка не складывалась.
В конечном счете я заснула. Мне приснился очень странный сон. Странный уже потому, что кроме кошмаров ничего другого я не видела уже долгие годы, а последнее время так уставала, что спала и вовсе без сновидений. Это же сон был совсем другой, один из тех, после которых жаль просыпаться. Мне приснился Шальнов. Он подошел к моему креслу, возникнув словно бы ниоткуда.
- Не пугайся, это только я, - тихо произнес он, хотя я и не собиралась никуда двигаться, а только смотрела на него снизу вверх. Сергей тоже смотрел на меня какое-то время, а потом наклонился и поцеловал. Во сне все кажется естественным, и этот поцелуй тоже показался мне чем-то само собой разумеющимся. Кроме того, он мне безумно понравился. Я запустила пальцы в его густые мягкие волосы, и сон стал совсем уж неприличным. Но, к полной моей досаде, Шальнов вдруг исчез также неожиданно, как и появился.
Когда я открыла глаза, часы показывали шесть утра. Я сладко потянулась и тут вспомнила все, что мне приснилось. И почувствовала себя крайне неудобно, словно кто-то мог забраться в мою голову и узнать то, о чем я думала. Тем не менее, определенное чувство досады, что это все произошло не взаправду, также присутствовало.
- Нужен холодный душ, - сама себе сказала я и, захватив сумку, направилась к выходу. Ключ торчал в замке, там, где я его и оставила, но дверь была не заперта. Странно, ведь я точно помнила, что закрывала ее после ухода Насти. Досадная беспечность, если учесть, что Витька может и не оставить своей идеи зарезать меня. Как бы дико это не звучало.
Как я не пыталась занять голову полезными мыслями, но перед мысленными взором то и дело вставало лицо Сергея. Я даже не смогла толком сосредоточиться на лекциях. Поэтому, когда после обеда мы с Шальновым встретились в библиотеке, в ответ на его приветственный кивок я залилась краской, выругалась про себя и резко отвернулась. После я то и дело сталкивалась с Сергеем взглядами, то ли случайно, то ли специально стремясь к этому. Несколько раз мне даже показалось, что когда он поворачивался ко мне спиной, он улыбался. Сей факт я отнесла на счет стремительно развившейся за день паранойи. Мне действительно казалось, что окружающие знают все мои мысли. В общем, к концу дня я полностью издергалась. И когда Шальнов положил на стол перед моим носом большую коробку, чуть было не подпрыгнула до потолка.
- Эй, это всего лишь я и ваш новый замок, - несколько опешил он.
- Извините, нервы ни к черту, - ответила я, очень надеясь, что голос не дрожит, потому что меня трясло с ног до головы нервной дрожью.
- Я вижу, - осматривая меня, констатировал молодой человек. – Пора ехать, чтобы я мог поставить его сегодня. Тут придется и пошуметь.
Мне ничего не оставалось, как покорно подняться, одеться и следовать за ним к машине. На улице кружились первые робкие снежинки, заметно похолодало.
- Вот и первый снег, - возвестил Шальнов. – Люблю это время года. Все такое чистое, свежее и светлое.
- А я люблю весну, - ухватилась я за возможность нарушить молчание. – Зимой все мертвое, пустое, а весна это время возрождения.
- Юность и весна почти синонимы, - философски отметил Шальнов, распахивая передо мной дверь. – Я, наверное, тоже когда-то любил весну.
- Почему вы сомневаетесь? Настолько постарели, что уже не помните? – я хотела пошутить, но вышло скорее глупо. Я опять чертыхнулась про себя и закрылась в своей раковине. Такого со мной не случалось давно.
- Мне двадцать семь, если интересно,- косясь в мою сторону и трогаясь с места, сказал молодой человек. – Уже не юность, кризис среднего возраста не за горами, время задуматься о жизни и прочее в том же духе.
- Рановато думать о кризисе среднего возраста в двадцать семь. Мой отец умер в двадцать семь лет, - неожиданно сказала я.
- Сочувствую, - кротко ответил Сергей, и мы оба замолчали. Но на этот раз молчание не было неловким. Меня больше не била дрожь. Я с удобством устроилась на сидении и смотрела в окно. Мне нравилось в детстве ездить с отцом в строительный магазин. Великанов несмотря на статус и профессию, умел и любил работать руками. Многое в доме, который унаследовала Марта, он сделал сам. Инструмент и материалы он всегда тоже выбирал сам. Садился с утра в воскресенье в машину и ехал в соседний поселок, где-то километров тридцать туда и обратно. Я забиралась на соседнее сидение, в обычное время это место целиком и полностью принадлежало маме, но не в воскресенье. Ни Марта, ни Соня, никогда с нами не ездили, они предпочитали супермаркеты и торговые комплексы, а мне нравился сам процесс. Дорога проходила через лес и между колхозными полями, машин почти не было, и казалось, весь мир замер, затих, есть только мы и природа.
С 14ти лет на машине я ездила редко, о своей мечтать даже не приходилось, машина была только у Марты, но ее возил Дима. У Игоря тоже была машина, но он терпеть не мог стоять в пробках и ездил на ней редко.
Сейчас у меня снова возникло ощущение, что люди куда-то пропали. Сергей выбрал странный путь до моего дома, по узким незнакомым улицам. Машин на них почти не было, а пешеходов и подавно. За четыре года своей взрослой жизни в городе, я ни разу здесь не бывала.
- Как хорошо вы здесь ориентируетесь, - заметила я. – И при том без всякого навигатора.
- У меня навигатор в голове, - весело глянул на меня Шальнов. – Должен сказать, это очень удобно.
- Как вам только удается.
- Фотографическая память – один раз смотрю на карту и смогу пройти не заплутав даже спустя несколько лет.
- С учебой у вас должно быть проблем не было, - позавидовала я.
- И не только с учебой. Отец очень любил со мной ездить. Он не выносил пробок, а я всегда мог подсказать удобный и свободный маршрут. От него я перенял это стремление все обойти, объехать.
- Говорите об отце в прошедшем времени?
- Мои родители умерли, оба. Правда, я потерял их уже в достаточно взрослом возрасте, хотя всегда хочется, чтобы родители были с тобой всегда.
- Извините, я лезу не в свое дело.
- Не переживайте, когда вы действительно влезете не в свое дело, я скажу, - невозмутимо бросил Сергей. Я искоса посмотрела на него. В свете уличных фонарей его профиль казался очень мужественным и загадочным. Прямой нос, немного вздернутый на кончике, красиво очерченный рот, подбородок с ямочкой – сейчас я вполне могла согласиться с Сонькой, он был красив. Опять очень некстати вернулись воспоминания о сне. Я нервно заерзала на сидении.
- Боюсь показаться невежливой, но почему вы так настойчиво мне помогаете? – снова нарушила я молчание. – При том, что я совсем о помощи не прошу, и даже наоборот всячески отказываюсь.
- Мне банально нечего делать, - беспечно ответил Шальнов, не отрывая взгляда от дороги. – Я в городе всего пару недель, никого здесь не знаю, а дома одному грустно и одиноко. Вот и нахожу себе занятия: в библиотеке вашей работаю, замки устанавливаю. Все лучше, чем валяться с пивом перед телевизором.
- Так вы приезжий? – не смогла я скрыть удивления. – А номера на машине местные и выданы явно давно. И ориентируетесь прекрасно.
- Какое-то время назад, когда родители еще были живы, я здесь жил, закончил школу. После уехал. Учился на Дальнем Востоке. Обстоятельства заставили вернуться. И теперь я совсем об этом не жалею. А машина не моя: знакомый одолжил.
- Значит, все же в этом городе у вас есть знакомые? – уцепилась я за его слова. Чем больше Сергей рассказывал о себе, тем меньше я о нем узнавала. И тем больше мне хотелось узнать. Умеет этот парень интриговать.
- Друг отца. Квартиру тоже он мне сдал на время. Я пока не знаю, насколько задержусь в городе. Хотя мне нравиться преподавать. Жаль, дело совсем не прибыльное.
- С вашей памятью и к лекциям готовиться практически не надо: один раз взглянул и все запомнил. Идеальная работа!
- Нет, никогда не буду пичкать юные головы стандартными фразами из учебников! – поморщился Сергей. – Я рассказываю им свое восприятие предмета, то как я его понимаю. И им волей неволей приходится думать, разбираться, анализировать. А записать слова лектора, даже не сообразив до конца, что записал – напрасный труд. Сегодня запомнил – завтра забыл.
- Серьезный подход.
- Я ко всем делам отношусь серьезно, это меня тоже отец научил. Он не допускал халтуры ни в чем и никогда. Хоть это и не спасло его от ошибок, - внезапно закончил Сергей и резко затормозил. – Приехали.