Я поругался с женой.
Выкрикнув напоследок несколько обидных слов в её адрес, зло плюхнулся на переднее сиденье машины, со всей силой демонстративно громко хлопнул водительской дверью и, выжал педаль газа в пол. Шоркнув резиной и выбросив из-под колёс мелкий гравий, автомобиль рванул с места...
Я гнал и гнал по прямому как стрела ровному пустому проспекту Будённого, давно превысив разрешённую скорость, будто стараясь оторваться, сбежать от клокочущей в сердце боли...
Все мы ищем любви. Почти каждое наше слово, поступок - наполнены надеждой, что тебя полюбят. Полюбят не за что-то... не почему-то... а таким, какой ты и есть на самом деле - неприглядным, разбитым на тысячи кусочков, противоречивым, ничего не знающим и не значащим.
И несмотря на то, что жизнь человека, - пока перед ним не раскроется её подлинная глубина, - это непрерывная череда предательств и разочарований, всё сильнее и сильнее убеждающая нас, что мы недостойны любви, мы продолжаем упрямо надеяться и искренне верить в обратное, ибо где-то в душе спрятана, глубоко закопана истина о том что каждый из нас может и обязательно должен быть любим.
Вот почему, когда мы читаем во взгляде близкого человека эту вопиющую неправду нелюбви и отторжения, страшная боль буквально разрывает сердце, из которой в душу проливается кровь... красная кровь...
2.
Красный! Красный свет! Приходя в себя сквозь матовые полупрозрачные дрожащие круги неизвестно когда и откуда взявшихся слез, я разглядел красный сигнал светофора на перекрёстке в который упирался проспект.
Я резко надавил ногой на тормоз, раздался громкий хлопок лопнувшего тормозного шланга и педаль, не оказав никакого сопротивления, провалилась в пол. Второй тормозной контур, похоже, давно не работал. Закисший ручник был бесполезен.
Скорость была очень высокой. Ехать прямо было некуда - прямо передо мной была гранитная балюстрада монастыря облицованная полированными каменными плитами. Врезаться в них - значит убиться мгновенно насмерть.
Так вот она цена нелюбви! Вот он - неприглядный её лик! Это - смерть. Если мы не любим, мы убиваем и умираем сами. Мгновенно. Сначала внутренне, а потом и внешне. А значит, плата за мою собственную нелюбовь соразмерна. Жизнь за жизнь. Смерть за смерть.
Прости, любимая! Как это неожиданно, честно и в каком-то смысле даже красиво, что последней мыслью в моей жизни стала мысль о тебе! И да, Господи, тоже прости, что я не любил тех, кого Ты мне дал...
3.
Инстинкт самосохранения категорически не желая врезАться в гранит, крутанул руль моими руками резко вправо. Машина вздрогнула, и визжа резиной, как в замедленном кино, стала совершать крутой поворот. Центробежная сила оторвала правые колёса от земли и автомобиль, чуть не опрокинувшись и только чудом не задев стоящие на перекрёстке на встречной полосе другие автомобили, на двух колесах повернул направо.
В таком положении машина проехала еще с десяток метров, приземлилась на все четыре колеса и долго-долго катилась по Петергофскому шоссе, пустынному в это время, постепенно замедляясь, пока наконец окончательно не снизила скорость и не ткнулась правым колесом в поребрик. И остановилась...
Я посидел ещё несколько секунд в этой гулкой тишине остановившихся мыслей, сожалея о том, что человек не может всегда пребывать в той ясности и чистоте, которую дают нам экстренные ситуации на грани жизни и смерти, сунул руку во внутренний карман, достал телефон и большим пальцем с силой и чувством нажал на клавиатуре цифру два, на которую был назначен номер моей драгоценной, точно любимой и незаслуженно мной отвергнутой жены...