Мы называли его дедом.
Извините за многословие. Иначе не получалось.
Отгремели парады, отсалютовали салюты. Прошёл день медицинского работника. Притупились чувства. Уже могу рассказать...
14 июля исполнилось 40 дней со дня смерти моего тестя Лесового Николая Ивановича. Ему было 93 года. Моя жена, Ольга, его единственный и очень поздний ребёнок.
Наверное, прозвучит банально, но Николай Иванович - представитель того поколения, на долю которого пришлась бОльшая часть потрясений трагического для России двадцатого столетия.
Он родился в 1926 году на хуторе "Победа" в семье переселенцев из Польши. Предреволюционная круговерть занесла Лесовских, в последующем Лесовых, через Украину и Крым сюда на Дон. "На Дону земля, как масло" - отголоском эта фраза из семейных преданий дошла даже до меня.
Пришла война и девять братьев Лесовых (кроме них была ещё сестра), в том числе отец Николая Ян-Иван, попали на фронт. Случай уникальный, но выжили все. Правда, Иван в 1941 попал в плен, бежал, был отправлен в штрафной батальон, искупил кровью (хромал после этого всю жизнь), участвовал в сталинградской мясорубке.
В конце 1943 года, после пережитой оккупации, настал черед отправляться на войну семнадцатилетнему пацану Николаю. И тут ему несказанно "повезло". Северный фронт, зенитчик. М.б. поэтому выжил и он.
Война закончилась, но не для Николая. С Карельского фронта отправили на Дальний Восток, где он принимал участие в разгроме Квантунской армии. А окончательно демобилизовался в 1950-м.
Много чего значительного было в этой долгой и насыщенной жизни. Сбитые вражеские самолёты. Кошмар мурманской баржи, вместе с которой утонули его не умевшие плавать товарищи. Учеба в Грековском училище, которую прервала война. Картины, которые писал очень долго. Нарисованный аттестат о среднем образовании, с которым молодой демобилизованный солдат поступил в институт сельскохозяйственного машиностроения и благополучно в нём отучился. Работа жизни в ростовском институте Атомкотломаш, где стал одним из ведущих специалистов. Ядерная станция на Кубе. Ещё в советское время приглашения от разных западных немцев и англичан. Николай Иванович остался здесь. И может быть, ошибся.
Банально, но старость приходит ко всем, кто до неё доживает. Николай Иванович жил пОлно, во многом отдавая себя людям и не требуя ничего для себя. Не "гремел" медалями, не получил ещё одну "ветеранскую" квартиру или машину. Почти не рассказывал о войне. Даже школьникам.
Последняя, трагическая глава его жизни началась примерно три года назад. Николай Иванович проживал отдельно и перебираться к нам отказывался категорически. Всем по дому занимался сам. Варил нам борщи. Помогал внуку Артёму с точными науками.
Всю предыдущую жизнь перечеркнуло случайное падение в собственной квартире. Сломанная шейка бедра, госпитализация в ЦГБ. Вот тогда мы (вся семья) по полной столкнулись с, так называемой, социальной российской медициной. И пусть кто угодно сегодня твердит мне о героизме врачей, об их высокой квалификации - я не поверю. За любые деньги они просто не желают работать. Нигде, подчёркиваю - НИГДЕ, даже в госпитале ветеранов войны ему не решились поставить эндопротез. Не бесплатно, нет. Я нашёл 150 т.р. в благотворительном фонде, но врачи... Зассали...
Смешно и страшно было беседовать с завотделением травматологии ЦГБ, седым как лунь, 70-летним стариком. Он что-то твердил о "периоде дожития", паллиативной помощи, а я слушал и думал: "Тебе под семьдесят. Через десять лет доживать станешь ты".
Через месяц "лечения" в ЦГБ нам вернули полутруп. И мы вытянули Николая Ивановича! Спасибо моей жене Ольге, спасибо сыну Артёму, который вместе с нами не отходил от деда. С тех пор "дедом" его стала называть вся семья.
Рассказ Джека Лондона "Любовь к жизни", "Последний дюйм" Джеймса Олдриджа - это о нём, о Николае Ивановиче! Он страстно желал жить! Требовал операцию. Мы обманывали его, рассказывая о нью-йоркском марафоне для людей с ограниченными возможностями, о приглашении. И наш "Дед" мечтал в нём участвовать. Ходил по комнатам на ходунках, вновь начал рисовать, понемногу выбирался на улицу.
Так продолжалось до этого мая...
Вы, "героические" врачи, что скажете вы в своё оправдание? Вы, драные шаманы от медицины?
Инфаркт. Теперь инфаркт. Врачиха скорой его не увидела. Она же увидела его во второй раз.
Госпитализация в кардиологию Областной больницы. Отказ в уходе родственников. И звонок через пару дней - приходите, лежите, ухаживайте. С ним лежал я. И глядя на то, как наш Дед быстро восстанавливается, я обретал надежду. Со мной он встал на ходунки, сделал первые шаги по палате. Лечащая врачиха умилялась : наш дедушка, как светлый Будда.
Я - не врач. Моя жена - не врач. И только позже, трагически поздно, мы поняли как жестоко нас обманули. Вместо шунтирования и установки копеечного кардиостимулятора вставили один стент. Выписали без реабилитации дней через десять. Надули, как цыган надувает кобылу перед продажей.
Домой он приехал на моей легковой. Сам на ходунках зашёл в квартиру. А со следующего дня началось...
Две недели боли и страданий. Слова "я умру". Нереальные даже для здорового человека, запредельные скачки давления. Отказ от лекарств, воды и пищи. Бессмысленные глаза участковой, выписывающей назначения из интернета. Скорая, часто вытягивавшая его с того света. А иногда, не делавшая ничего. Отказы в госпитализации из-за ковида. Всё это он хлебнул сполна. И мы вместе с ним.
Мы настояли. Его повезли. Его не приняли в ту же кардиологию, из которой выписывали. Ночная поездка по городу, неврология всё той же драной ЦГБ. Требования медсестёр купить тут же ночью всё, вплоть до зелёнки.
Да, он был не их пациент. Но никто не собирался оформлять перевод. Через день неврология решила его выписать. Дальше были звонки и письма в минздравы, советы ветеранов и прочая хня с нашей стороны. "Врачи" убоялись только депутата...
4-го июня Николая Ивановича не стало. Посмертный диагноз: постинфарктный кардиосклероз. Ау, кардиологи, как называется такое лечение? Преступная халатность? Ау, государство, ещё один ветеран загнулся. Ау, конченый морг, конченый военкомат. Повезло столетнему британскому ветерану на ходунках недавно посвященному в рыцари бабкой королевой. Он воевал за ту страну. А наш, похоже, ошибся...
Мне плевать на вас, врачи. Я, имея повод и документы, не собираюсь судиться. Просто все вы, в свою очередь, поступите в те же больницы. И вам не помогут...
А мне просто больно и горько. Не стало отца, тестя и деда. Нашего Деда. Любимого человека, сделавшего нам троим столько добра.
Хочу, чтобы его запомнили таким. Молодым, сильным и здоровым. Уже пережившим войну и верящим в долгую и счастливую жизнь. Он любил жизнь.
