А расскажу-ка я вам о своей любви. Умел бы петь, то спел бы. Но петь я не умею. Это мне еще в музыкальной школе сказали прямым текстом без всяких стеснений и прикрас. «Петь ты не будешь никогда, мальчик». Я не поверил. Попробовал даже стоять у микрофона. Но в итоге прослушав, как звучит мой голос на записи, признал правоту учителя пения. Всё-таки не зря же меня освободили от такого предмета как «Хор». Только это всё потом случилось. С Ленкой же началось всё намного раньше.
Природа к ней была щедра. Уже сформировавшаяся грудь, которая удивительным образом подпрыгивала, когда мы играли в баскетбол. Да, Ленка играла в баскетбол. Я к своему собственному удивлению тоже. Стройные ноги, загадочные глаза и белые волосы. Высокая, статная, словно с обложки видеокассеты. Нет, не той, что вы подумали. С целомудренной обложки. Естественная светловолосая девочка. С таких пишут картины. Или приглашают в рестораны.
Познакомились мы в том возрасте, когда мальчики ещё не начинают курить, а девочки играют в дочки-матери. Ленка была старше своего окружения. Она и меня-то была старше. Года на два примерно. Однако выбирать в посёлке было особо не из кого. Кавалеров-то хватало, но то пришло позже. Играть же до определенного момента приходилось с младшими подружками. Кукольный период у меня не отложился в воспоминаниях. Лишь отчётливо помню, что у женского пола были потуги сделать какое-то вино из чёрной рябины. Ох, вино-вино. Луна-луна. Впрочем, это к делу не имеет отношения.
Пластиковую бутыль с незрелым вином девчонки хранили в кустах. Судя по всему, они выжали туда сок, добавили пару ложек сахара и залили получившееся месиво водой. На вкус это было омерзительно. Хотя позже мне приходилось пить и куда более отвратительные вещи. Но вот запомнился мне невероятный привкус забродившей на солнце рябины.
Ещё хорошо помню, как девчонки строили домики. Мы строили шалаши. Со стенами из веток, с крышей из поломанных листов шифера и кучей тряпок на земляном полу. Девчонки же вытаскивали из дома старые шторы. Умело развешивали их между ветвями кустарника, а внутри создавали правдоподобный уют. С помощью игрушечной посуды и куличиков, слепленных из песка. Всё как у взрослых. Мы почему-то изображали из себя суровых парней живущих на какой-то неведомой войне, а девочки готовились стать домохозяйками.
Как-то незаметно для самого себя, я стал по вечерам сбегать от пацанов во двор, где жила Ленка. Пока было светло, мы играли в карты. Увы, не на раздевание. Двор просматривался со всех сторон, да и дело происходило в посёлке. Там вся жизнь как в аквариуме. Какое тут раздевание.
Почему-то с некоторых пор мы стали оставаться с Ленкой вдвоём. Терпеливо дожидались, пока с балкона второго этажа свесится отец Ромки и позовет его домой. Следом загоняли его младшую сестру Регину. Дальше наступал черед Юльки и Даши.
- Даша, домой! – Распевно звучало в затихающем дворе.
Мы оставались наконец-то наедине. Первое время к нам выходила мама Лены. Она присаживалась на лавочку рядом с нами и аккуратно выведывала у меня про жизнь в городе. Проведя оперативно розыскные мероприятия в виде опроса, она успокоилась. Тревожиться ей было действительно не за что. Тётка моя работала в милиции. Бабушка вышла на пенсию после трудов в РАЙПО. Этих все в деревне знали. Помнили и моего отца. Мама преподавала немецкий язык. А мама у Лены в свою очередь что-то в поселковой школе. По-моему историю. Решив, что с моей матерью они почти коллеги нас оставили в покое. Мы сидели вдвоём и взирали на звёзды.
Ленка тем летом носила футболку с ликами звёзд голливудского кинематографа. В то лето все носили футболки с персонажами из «Титаника». Кроме меня естественно. Я-то знал о существовании таких фильмов как «Дневник баскетболиста» и «Полное затмение». Корчил из себя интеллектуала. Будучи малолетним подростком, я любил выдавать циничные фразы, которые как мне казалось, делали меня взрослее. Например, про «Титаник» я уверено заявлял, что единственная хорошая сцена там это когда главный герой замерзает на льдине. Всё остальное постная и блёклая тягомотина для девочек. Со мной не спорили, а предпочитали внимательно слушать.
Еще я приносил Ленке кассеты с записями Бутусова и братьев Самойловых. «Агата Кристи» ей не нравилась. Казалась слишком грустной и наркоманской, а вот Бутусов почему-то был симпатичен. Хотя по большей части у неё дома пела всякая Натали и Иванушки. Да, заикающийся «Ветер с моря дул» в то лето часто доносился из распахнутых навстречу комарам окон. Конкурировать с ним могла лишь песня о тополином пухе, жаре и июле. Было и вправду жарко. А до моря надо было ехать в душном поезде. Никто из нас не ездил.
По умолчанию нас считали парой. Так думали и её родители, и моя бабушка. Естественно точно так же думали все наши знакомые. Странно, но мы с ней даже не целовались в то лето. Лишь изредка она ложилась на спину, устраивала голову у меня на коленях и смотрела в звёздное небо сквозь ивовые ветви. В эти минуты я не знал, куда деть свои нелепые руки. Они казались какими-то лишними. Нестерпимо хотелось положить их на грудь. Естественно не на свою. Но где-то внутри я инстинктивно понимал, что могу так что-то испортить. Хотя разве мог?
Лавочка, где мы сидели по вечерам, стояла под раскидистой ивой. Потом иву поломало ураганом, но лавочка осталась. Очень хорошо помню, как зашёл во двор после урагана, и меня поразила пустота. Иву успели распилить на дрова, и теперь двор был словно обнажен. Тем же вечером когда Лена опять улеглась ко мне на колени, я перестал думать об обнаженном дворе. Меня интересовало другое обнажение. Которое естественно так и не случилось тем летом.
В конце августа осень уже начинает жрать листву. Осыпаются тополя, желтеют листья на соседних деревьях. Мне было пора уезжать в школу. Почему-то мы умудрились поругаться с Леной. Честно не помню из-за чего. Точно по моей инициативе. Я очень вспыльчивый и непримиримый становлюсь порою. Поругались и поругались. Достаточно было появиться на следующий день и меня бы простили. Но вы же знаете что такое молодость и упрямство. Особенно когда тебе 15 лет. Впереди бесконечная жизнь и бессмертие кажется чем-то естественным. Друзья вокруг еще живы, а у мамы почти нет седых волос.
Мы не виделись примерно год. Хотя это я не виделся, а за мной-то наблюдали. Оказывается, Ленка заметила меня на дискотеке. Подслеповато я вспомнил её. Да, действительно я разглядывал какую-то фантастическую девушку и подумывал еще подойти к ней потанцевать. Но решив, что она слишком уж роскошна для посёлка, а значит гарантированно, с кем-то встречается, не стал рисковать. Судя по всему, так рассуждал не только я. В тот вечер к ней никто не подошёл на медленный танец. Интересно о чём она думала? Что недостаточно красива? Вряд ли. Цену она себе всё-таки знала.
А встретились мы случайно. Кажется, я спешил на встречу к кому-то из пацанов в парк. Она же просто прогуливалась в одиночестве. Я хорошо знал эти прогулки из детства. Возле жёлтого дома можно нарвать вишни. Чуть дальше растут невкусные кислые яблоки, но их тоже рвали. Почему-то кислые яблоки принято было есть с солью. За поворотом будет невероятная по вкусу смородина. Никто не будет ругать за то, что срываешь плоды. Хозяева и сами так делали когда-то.
- Привет.
- Привет. – Иногда вот этого простого слова на узкой дороге бывает достаточно для первого шага. Можно было пойти дальше, но я остановился пораженный её красотой. Она спросила, куда делся мой длинный хвост. Я же словно утонул в волнах её волос, которые мне должны были бы сниться по ночам. Но почему-то не снились. Примерно так, кстати, рождаются одни из самых запоминающихся на всю жизнь встреч.
Весь вечер мы просидели на поваленном тополе и о чём-то друг другу рассказывали. Ленка готовилась поступать в институт. Её школьное время окончилось. Я со скрипом перешёл в 10 класс. Вспомнили дискотеку, где я не узнал девушку, которую по собственным ощущениям безумно любил. Посмеялись. На коленки, правда, она ко мне уже не ложилась. Спросила, не надоело ли мне носить порванные джинсы. Я пожал плечами. Ещё я подумал, что она с кем-то встречается. Ничего серьёзного - отмахнулась Лена и посмотрела куда-то, словно сквозь меня. В такие моменты конечно надо брать и целовать девушку. Молча, может быть даже грубо. Только откуда я мог это знать в свои 16 лет? А подсказывать мне естественно никто не собирался. Лена уже начала превращаться в роскошную женщину, которая предпочитает когда угадывают её желания, а не наоборот.
Ничего у нас в тот вечер с ней не случилось. Мы снова потерялись друг с другом. В этот раз уже на пару лет. Я с кем-то встречался. Потом расставался. Вкус её губ я так и не познал, а представлять разучился. Лицо выцвело в воспоминаниях. За пролетевшие два года я превратился в юношу, который умеет открывать бутылки без штопора и ножа. Еще я научился пить водку, не закусывая. Так себе навыки, честно говоря. Столкнулись мы с ней на дискотеке. И снова она узнала первой меня. Неожиданно обняла. Судя по всему, Ленка была искренне рада встрече.
- Ну, ясно. Этот пассажир потерян для общества. – Зураб был прав. В тот вечер я потерялся. Танцевать мы не пошли. Ленка прекрасно знала, что я не умею этого делать. Ей хотелось общения. Это я, конечно, так себя оправдываю. Наверное, ей хотелось чего-то другого. Возможно мужского внимания. Какое внимание с её данными можно заполучить в сельском кинотеатре, понять нетрудно.
Да, дискотеки за несколько лет эволюционировали. Некогда заброшенный кинотеатр перепрофилировали под танцы. Или как говорили в деревне для «Дэнса». Контингент же там не поменялся. Всё те же сальные шутки, пошлые гримасы и нелепые ухмылки. Часть парней, теперь приезжала к кинотеатру на машинах. Ещё пару лет назад некоторые из них добирались до поселкового ДК на велосипедах. Теперь эти люди выросли. В том числе и в объёмах. Они трясли потными животами, дешёвыми зажигалками и слюной. Что там делал я и, тем более что там забыла Лена? Я видимо убивал скуку. Лена хотела хоть какого-нибудь внимания. Наши цели были недостижимы внутри.
Мы вместе дошли до её дома. Снова говорили о чём-то неимоверно важном в том возрасте. Мне светило поступление в ВУЗ. Лене очередная сессия. Она уже думала про диплом, а я снова рассматривал её грудь. Нет, конечно, я смотрел ей в глаза, во всяком случае, старался, но нет-нет, а взгляд падал куда-то ниже. На мои предположения, что она с кем-то встречается, Лена махнула рукой – ничего особенного.
Мне казалось в ту весну, что я взрослый. В конце концов, я уже видел голых женщин. Даже целовался с ними. Неловко, как инвалид иногда танцевал в обнимку с кем-то на дискотеках. Бывал в экзотических магазинах, где продают водку 24 часа в сутки. Меня там признавали за своего. Однажды даже брал в долг бутылку. Мир был прост как три копейки. А с Леной я растерялся. Мы не обнялись, и тем более я так и не коснулся её губ.
- Позвони мне. – Обронила она, уходя домой.
- А куда?
- Возьми телефонную книжку. У бабушки наверняка есть. Ведь ты же знаешь мою фамилию. Я завтра буду ещё тут. – Лена улыбнулась и растворилась в подъезде, а я стоял ещё несколько секунд и вдыхал аромат её духов.
Ох, Ленка! Ну, конечно же, я знал её фамилию – Башкеева. Точно такая же фамилия была у дядьки. У её дядьки. С ним когда-то дружил мой отец. Они обменивались пластинками. Потом дядька сел. Вышел. Снова сел. Он был рецидивистом с каким-то невероятным послужным списком. В подростковом возрасте мне не приходило в голову сопоставлять эти факты. Зато это приходило в голову деревенским кавалерам. Обидеть племянницу уважаемого в тюремных кругах человека считалось неприличным. А может быть даже и опасным. И именно поэтому она на всех дискотеках танцевала одна. Конечно, это не распространялось на городских ухажеров. Но там Лена сама говорила – ничего особенного.
Мы созвонились и встретились. Было такое ощущение, что она что-то решила для себя. Вместе дошли до окраины посёлка. Я хорошо помню, как мы стояли около пруда и смотрели на проносящийся мимо поезд. Потом вернулись обратно и договорились встретиться уже в городе.
О, город. Там я был как рыба в воде. Что могут знать деревенские красотки о моём городе? Городе, где я рос, дрался, кутил с друзьями и попадал в милицию. Город, где по ночам меня подвозила снегоуборочная техника, а днём я встречал самых невероятных людей. Город, где я избороздил пешком все закоулки. Я знал все подъезды, все маршруты транспорта и тайные места, где можно безнаказанно спрятаться от людей в форме цвета грозового неба. Как ни странно, но Ленка тоже знала прекрасно мой город. Как выяснилось, он не принадлежал мне, да и был не совсем уж моим.
Лена поселилась у какой-то своей дальней родственницы. Ей выделили персональную комнату, но водить всяких мужиков не разрешали. Конечно, под категорию мужика я не подходил. Где вы видели мужиков с серёжками в ушах и крашенными нестрижеными волосами? Однако в гости меня не звали.
Тот район я знал хорошо. Девятиэтажное здание около троллейбусной остановки, а за ним вереница хрущевок. Слева завод, где когда-то делали электронику. Справа очередные жилые дома. Однако подъезд где можно попасть беспрепятственно на крышу мне показала именно Лена.
- Ты как-то странно целуешься. – Такого мне не заявлял, честно говоря, никто. Вместо возбуждения на меня навалился пыльный мешок смущения.
- Странно это как?
- Тебе язык для чего? – Лена с улыбкой рассматривала мои губы. Здесь нужно было перехватить инициативу на себя, но я растерялся. Почему-то с Леной я всё время терялся, словно после неожиданного удара. Язык я вроде и без неё знал для чего, а вот, поди, ж ты.
- Ты не волнуйся, я тебя всему научу. – Шептала она мне. Потом покусывала мочку моего уха. Проводила языком как-то так, что и рассказывать-то неприлично об ощущениях. Затем я лез ей под кофту, а она смеялась и убирала мои руки. – Ну не здесь же. Не на крыше. Не спеши. – И снова загадочно улыбалась. Я же полностью терял голову. Забывал, что можно просто закурить сигарету, что можно просто посмотреть вниз и успокоиться. Высоты я не боялся, но она бы помогла сосредоточиться. Куда там. Меня тянуло содрать с Ленки кофту, залезть куда-нибудь руками и целовать её до боли в губах. Пусть я и не знал для чего мне язык.
Конечно, я хотел бы вам рассказать, что однажды, когда у неё никого не было дома, случилось вот это вот всё. Ну где смятые простыни, стоны, влажная страсть и чувство неловкости после того что выделывал. Ничего этого не было. Той весной мы как-то снова незаметно расстались. Прошло сумасбродное лето. Я сдал вступительные экзамены, съездил в Москву, посмотрел еще сотню фильмов и прослушал тысячу великолепных песен. Увлёкся чтением Сорокина, Елизарова и Радова. В ту весну это было модно. Кажется, я пробовал снова с кем-то встречаться. Мне нравились отношения, которые ни к чему не обязывают. Ещё я не хотел нести ни за что ответственность. Потом начались лекции, семинары и я откровенно заскучал. Была уже поздняя осень. Та где нет места футболкам и кедам. Город оделся в угрюмые бесцветные пальто, шапки, выторгованные у кавказцев, и терпеливо дожидался новогодних праздников. Я ничего ждать не собирался. Мне хотелось любить и быть любимым. Подумав я зачем-то ей позвонил.
Мы встретились снова у неё на районе. Она была на каких-то нереальных каблуках. Словно специально решила почеркнуть то, что выше меня. В платье, которое должно было бы быть длиннее, но предательски не было. Сели в каком-то дешевом кафе. Знаете, бывают такие заведения, где вместо скатертей на столах клеенка. Меню может быть с мятыми листами. А стены в туалете хранят какую-то тысячелетнюю печаль и тоску. Еще там пахнет хлоркой. Разговор не клеился. Мы не виделись полгода. Естественно я понимал, что она с кем-то встречается. Мне хотелось, как обычно услышать заветную фразу.
- Ничего особенного. – И улыбка. И эти глаза. А еще платье, которое не только не скрывает очертания тела, а наоборот подчеркивает.
Ничего я в этот раз не услышал. Зачем-то Лена взяла водки. Я удивился. Обычно она не пила. Её мог заинтересовать бокал вина. Хотя чаще она предпочитала сок. А тут какая-то пошлая водка, словно из книги, которую продают в киоске Союзпечати.
- Почему ты не ешь? – Есть мне действительно не хотелось. Я косился на графин, где плескалась всего-то чекушка. Почему-то мне резко начало казаться, что этого невыносимо мало. На закуску я заказал себе неизящную слипшуюся картошку. Лена взяла пасту. Спагетти она умудрялась, есть так, как показывают в кино. Аккуратно. Я же тяготился ситуацией. Какая-то еда, которую я не умею есть. Какой-то графин, к слову почти опустевший. И какие-то выцветшие клеенчатые скатерти, видевшие сотни чужих хищных рук. Ситуация была невыносимо постыдной. Что я делал в том кафе? Зачем это всё? Ещё вчера мы были детьми и сидели по вечерам под ивой. Она клала свою голову мне на колени и мечтательно смотрела в небо. В какой момент я упустил что-то важное? Где я свернул не на ту дорогу? А может быть именно в этом кафе, с сиротливыми клеенками и надо было ей сказать что-то про любовь? Взять и выдавить из себя громкое и увесистое.
– Я тебя люблю! – Потом мы бы наконец-то оказались в ситуации, где бывают эти самые смятые простыни, мокрое вдохновение и влажное утро. Ситуации, когда женщина, задыхаясь, шепчет – быстрее! И ты суетливо торопишься, путаясь в своих ощущениях и запахе её волос. Ничего этого не случилось.
Ослепительное солнце оглушило меня на выходе из кафе. Полбутылки на двоих оказалось достаточно, что бы опьянеть каким-то безудержным показным казённым весельем. В этот раз мы не обнимались при расставании, и никто не просил меня больше звонить. Хотя спустя полгода я зачем-то снова ей позвонил. Она даже оказалась дома. Это было странное совпадение. Мы одновременно очутились в деревне. Я снова приехал к бабушке. Она видимо к родителям. Мне хотелось встретиться и гулять по улицам детства. Была та ранняя весна, которую так любят поэты. Можно было бы рассматривать вспаханное нутро земли. Разглядывать побелку на деревьях и слушать переливы птичьего щебетания. Всё это великолепие досталось мне одному. А Ленка гулять не вышла.
Больше мы не виделись и не созванивались. Никогда. Лишь однажды моя бабушка сказала, что мы могли быть хорошей парой. Жили бы сейчас в деревне, растили бы детишек. Ну что б всё как у людей. А вместо этого посмотри на себя. Ты всё такой же лохматый, сережки в ушах. Джинсы какие-то с дырками. И всё куришь и куришь.