Читать начало: Высокая цена собственных суждений
Покинув в разгар «холодной войны» Америку, «великий маленький человек» из всего остального мира избрал это райское местечко, где жил почти четверть века. После всех ужасных потрясений и несправедливостей, выпавших на его долю, мэтр кино заслужил спокойную жизнь в этой пасторали – селении Корзье на окраине Веве.
На 15 гектарах имелся роскошный фруктовый сад, плодоносивший вишнями, сливами, яблоками и грушами, огород со спаржей и кукурузой, плантация клубники.
Когда подходило время уборки урожая, все семейство – Чаплин, Уна сначала с четырьмя, а впоследствии с восьмерыми детьми, – отправлялись посмотреть на сбор плодов и в случае нужды поучаствовать в этом.
Чаплина в Веве не забывают. Появляются новые друзья, в основном музыканты и меломаны.
Как-то в гости к нему пожаловал Джавахарлал Неру со своей дочерью Индирой Ганди, в будущем тоже премьер-министром Индии.
Навещают многочисленные старые знакомые. Особенно часто – знаменитый американский писатель Трумен Капоте, надолго задержавшийся в этих краях.
У нас он обрел немалую популярность в 60-х – благодаря роману «Хладнокровное убийство», написанному в жестком стиле так называемой «новой журналистики». А в США эта его книга входит в сотню «лучших детективов всех времен».
Многие знают Капоте по каноническому фильму «Завтрак у Тиффани» с несравненной Одри Хепбёрн, который был снят по одноименной новелле писателя.
Судя по регулярным и продолжительным встречам, у двух корифеев разноплановых жанров было много тем для бесед.
Позже, суммируя свои впечатления от этих встреч и бесед, Капоте в эссе о Чаплине не без доли едкости напишет:
Незадолго до того, как навсегда покинуть Америку в 1952 году, Чаплин попросил Аведона сфотографировать его на паспорт. Во время съемки, не изменяя своей обычной клоунаде, он изобразил рогатого сатира, насмехающегося над ханжеством государственных границ. Это, конечно же, именно то фото, которое вклеил бы в свой паспорт симпатичный бродяга – в качестве сюрприза для скучающих чиновников. Забавно вспомнить уходящую за горизонт дорогу времен чаплиновского немого кино, пустынную и пыльную, по которой в конце каждого приключения спешно ретировался маленький бездельник с узелком, вспомнить и сообразить теперь, куда вела эта дорога: ни много ни мало – в Швейцарию! А жалкий узелок-то, оказывается, набит банкнотами: хватило на покупку мраморного замка на берегу озера, столь же синего, как птица счастья. Такой вот прощальный поклон под названием «хеппи-энд», где слегка подновленный бродяга, в окружении души в нем не чающей красивой жены и семерых прелестных детишек, праздно слоняется, нюхая свои любимые цветочки. Так оно и должно быть…
Справедливости ради отметим: Чаплин не только «нюхал цветочки» – он не бросал напряженной работы, трудился над объемистой «Автобиографией», которую переписывал не менее полудюжины раз.
Похоже, ему помогало то, что из окон трехэтажного дома открывался прекрасный (вызвавший, похоже, легкую зависть у Капоте) вид на Альпы и Леман. Это вселяло покой, вдохновляло.
«Люблю простор, он расширяет горизонты и освежает дух», – как-то признался комедиограф.
Закончив огромную книгу о собственной жизни, он работает над сценариями новых лент. Намеревался написать пьесу и оперу. Последний киносценарий носил название «Феномен».
«Я по-прежнему честолюбив и никогда не смогу уйти на покой», – делился он.
Возможность творчества и переполненность любовью к Уне, радость общения с детьми – это то, что он заслужил всей своей жизнью.
«Полный этого счастья, я сижу иногда в часы заката на террасе и гляжу на широкую зеленую лужайку, на озеро, на спокойные горы вдали – и, ни о чем не думая, радуюсь их величавой безмятежности» – этими словами он завершает свое жизнеописание.
…Я бросаю последний взгляд на две скромные могильные плиты. Знаю, что даже место упокоения величайшего комедиографа могло бы стать сюжетом для его очередного трагифарса.
Спустя два месяца после кончины Чаплина в Рождество 1977 года злоумышленники выкрали тело из могилы и потребовали за его возврат от Уны шестьсот тысяч швейцарских франков. Едва отошедшая от тяжелейшей потери, она наотрез отказалась и обратилась в полицию. Преступники стали названивать другим членам большой семьи, чуть умеряя свои аппетиты. Их алчная настойчивость их и погубила.
Стражи порядка, определили, что звонки идут с таксофонов (до поступления в продажу сотовых оставалось еще пять лет) и, благо в Веве было не так уж и много автоматов, установили слежку за каждым. Во время очередной попытки шантажа был схвачен иммигрант Роман Вардас. Стало известно имя и его подельника – Ганчо Ганев, тоже иммигрант из Восточной Европы.
Выяснились и весьма мерзкие подробности их гнусной затеи. Дружки планировали извлечь тело из гроба и закопать его на полметра глубже, имитировав его кражу, чтобы по получении мзды сообщить о его местонахождении.
И, вероятно, надеясь «в случае чего» таким образом избежать обвинения в похищении. Но планы сорвал хлынувший ливень, заливавший вскрытую могилу. Тогда злоумышленники подняли из нее гроб с телом и увезли на отдаленное пшеничное поле с более рыхлой землей, что позволило его быстро зарыть.
Шантажисты получили свои сроки, а великий комедиограф был вновь захоронен в своей могиле. Но уже значительно глубже. А для надежности – еще и накрыт невидимым бетонным блоком двухметровой толщины.
Тяжелая вещь –
забота о безопасности.
Замечу, что посмертная судьба двух собеседников-интеллектуалов, некогда наслаждавшихся видами с веранды виллы в Корзье, трагически перекликается.
После ранней кончины Капоте (он не дожил до 60-ти) его тело было кремировано, а прах хранился в семье его друзей, у которых он в последнее время часто останавливался. Во время одной из вечеринок злоумышленники похитили ряд ценных вещей, а заодно и урну с прахом. Разразился скандал, и спустя считанные дни урна была возвращена. Однако впоследствии была предпринята новая попытка ее хищения – к счастью, неудачная.
После кончины хранительницы урны согласно ее завещанию прах был выставлен на аукцион. Ожидалось, что не имевший прецедентов лот уйдет за несколько тысяч. Но охотников его обрести оказалась в избытке, в том числе и из России. Итог: некий американец получил его за 45 тысяч долларов…
«Не сомневаюсь, что люди увидят в этом неуважение. Но факт в том, что Трумен Капоте любил шокировать. Он обожал публичность. И я уверен, что он смотрит на нас сверху, смеется и думает: "Я бы тоже так сделал"», – постарался притушить поднявшийся ропот общественного неодобрения Даррен Джулиен, глава аукционного дома.
В последний приезд в Веве (на сей раз на экспрессе, из Женевы) мы надолго задержались возле «другого Чаплина». Бронзового, невысокого (в точном соответствии с его параметрами), несчастного и счастливого, во всей своей амуниции – в котелке, узкой визитке, в безумного размера стоптанных башмаках и с бамбуковой тросточкой.
Он стоял на набережной, вглядываясь в далекие заснеженные горы, нависшие над озером.
Люди становились рядом, чтобы сфотографироваться, причем чаще по правую его руку. Многие клали ладонь на плечо, отчего оно блестело, как нос у собаки пограничника на станции метро «Площадь революции».
Кто клал руку почтительно, кто удивленно, кто покровительственно: большинство оказывалось выше ростом маленького человека.
Но ведь он и создал незабываемый образ «маленького человека», стойко противостоящего всем жизненным невзгодам. И исподволь призывающего и нас к этому.
Да, Веве – давно уже «город Чаплина».
Несколько лет назад особняк его семьи вновь широко распахнул двери – уже как дом-музей Чаплина.
Рядом возведена копия его киностудии. Гостей посвящают в историю священнодействия мага синематографа в ходе создания вневременных киношедевров.
Для наглядности – тут и там восковые фигуры...
ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ
Владимир Житомирский