....Продолжение.
Глава 3. Мария
Я родилась в небольшом посёлке, в 200-х километрах от Москвы. Про таких коренные москвичи пренебрежительно говорили раньше: «понаехала лимита...». Это сейчас столицу населяет множество народов со всего мира, поэтому на приезжих россиян уже так не реагируют. А во времена моей молодости иначе как лимитчики нас, не москвичей, не называли.
Я жила в общежитии, прилежно училась и здесь же познакомилась со своим будущим мужем, таким же провинциалом. Мы создали семью, и даже смогли получить квартиру.
Детей кроме Анечки Бог больше не дал. Жили мы «как все», вперёд не выпрыгивали, звёзд с неба не хватали, работали хорошо. Дочь вырастили, обучили, привили ей хорошие манеры и...проводили в США.
Не дожив до пенсии год, муж умер от сердечного приступа. И я осталась одна в двухкомнатной хрущёвке. Вот, в принципе, вся жизнь уместилась в один абзац! Но ведь нет, не так всё было! Было много хорошего в нашей жизни, было...
Мне всегда нравилось рисовать. Я не помню себя без карандаша. Мать рассказывала, что даже когда она вела меня трёхлетнюю с собой на полевые работы, я просила брать карандаш и тетрадь с собой. Не умея толком говорить, я любила всё рисовать. Конечно, ни один из рисунков тех времён не сохранился, и наверняка, они были далеки от произведений художества. Но, мамины подружки отмечали, что мои коровы всё-таки похожи на коров, а не на кошек.
Уроков изобразительного искусства в нашей сельской школе не было, по причине отсутствия учителя. Тем не менее, все тетради у меня были изрисованы, за что я часто получала нагоняй от классной руководительницы и «неуд» за поведение.
Зато в старших классах моему пристрастию нашлось отличное применение — школьные стенгазеты. Нашёлся мне и сотоварищ в творчестве. Пашка—стихоплёт, как называла его наша учительница литературы. Вместе с Пашей мы высмеяли не одного тунеядца, двоечника и любителя поспать и опаздывать в школу.
В десятом классе все начинали задумываться о дальнейшей учёбе, времени до выпускного оставалось мало, меньше года. Паша мечтал поступить на филфак, работать в издательстве.
Он мог часами рассказывать мне свои мечты о том, как он будет писать статьи для «Известий», «Литературной газеты», как главные редакторы лучших советских газет будут уговаривать его сотрудничать с ним.
На филфак он поступил и даже окончил с отличием. Но с работой оказалось сложнее. Первая его статья была опубликована только через два года, после окончания университета. Да и то в малоизвестной в стране, областной газете.
Но, конечно же, эта статья стала главным событием для Пашиной семьи. Его мама вырезала этот кусок газеты, вставила в рамку и повесила на видном месте в доме.
Через несколько лет мы случайно встретились с ним в метро. И каково было моё удивление, когда Паша сказал, что работает в «Известиях». Правда всего лишь пишет некрологи. Он тогда шутил, что это очень почётная работа, ведь в «Известиях» абы о ком не напишут. И если уж ему, простому сельскому писаке доверили последнее слово, то это большая честь!
Одет он был неважно, портфель при нём был старенький, потёртый, вероятно еще со студенческих времён.
— А как же твои злободневные статьи? — спросила я тогда.
— Ну, их — махнул рукой мой школьный товарищ — никому они не нужны. Здесь таких злопыхателей вагон и маленькая тележка. А высокопоставленные личности не каждый день помирают, живучие они.
Но однажды, навещая маму, я узнала о том, что Пашку пригласили работать заграницу. Он случайно познакомился французским редактором и показал ему свои не опубликованные статьи, которые писал для себя. Француз регулярно приезжал в Москву и с Пашей связь поддерживал. Некоторые его статьи увозил на родину и публиковал там перевод. А Паша начал учить французский.
Через год редактор предложил ему перебраться в Тулузу и работать на их газету. Для него уже было выделено место в редакции и единица в штатном расписании. Паша согласился.
Мама рассказывала, что выезд за границу дался ему очень тяжело, пришлось дать взятку, кого-то обмануть, где то подделать подпись. И родня от него отказалась, он опозорил свою семью, ведь это так не патриотично бежать из любимой страны только из-за любви к писательству и своих амбиций!
В ту нашу единственную встречу, он спросил меня:
— Ну а как ты? Рисуешь?
А я...Я не рисовала уже давно.
Когда пришло время выбирать профессию наш школьный директор пригласил меня к себе и предложил поступать в педагогический. А затем преподавать в родной школе ИЗО и черчение. Мама отнеслась к этому резко отрицательно — тратить всю жизнь на чужих детей и рисование?
— Конечно, учителя очень уважаемые — убеждала она меня — но ведь платят им копейки, а нагрузка большая, классное руководство обязательно «повесят», да и кому нужно это? Может скоро вообще таких предметов не будет!
Мне очень хотелось согласиться с директором. Но поступила я, так как велела мама. Выбрала перспективную профессию инженера. И почти 35 лет проработала на заводе, чертя исключительно прямые линии, биссектрисы и производя точные расчёты. Как же я ненавидела всё это прямое и точное!
Порой моя рука помимо моей воли, начинала рисовать извилистые линии и размытые контуры, которые превращались в небольшие картины, карикатуры и добрые шаржи. Коллегам нравилось.
Но однажды мои художества увидела начальница отдела. И в тот же день я получила выговор за растрату имущества. Ведь бумага, карандаш, а так же рабочее время принадлежало не мне, а государству. Я проревела всю ночь тогда. И с тех пор на работе держала свои порывы в ежовых рукавицах.
Но когда на заводе случался чей-то юбилей, проводы на пенсию или другая значимая дата все обращались ко мне с просьбой оформить плакат в честь юбиляра, нарисовать стенгазету, которая высмеивала бы тех, кто отставал от плана.
Помню, нашему заводу исполнялось 50 лет. Мероприятие планировалось масштабное, грандиозное. Меня даже на 3 недели освободили от работы ради такого торжества. И я самозабвенно рисовала, оформляла, придумывала. Я похудела на 5 килограммов меньше, чем за месяц! Я вся была охвачена «нереализованным творческим зудом», как выразился тогда мой муж.
Вероятно, это были самые счастливые три недели моей трудовой деятельности. Мероприятие удалось на славу. Собралось много гостей со всего Союза, высокопоставленные московские чиновники, несколько зарубежных представителей, которые были заинтересованы в сотрудничестве.
Завод в целом отдыхал почти 5 дней, работали только показательно. Когда делегация приходила в конкретный цех все упорно трудились, не обращая внимания на присутствующих, а затем вновь продолжалось праздное безделье.
Работы у меня не было, т.к. за это время к новым проектам я не приступала, а старые вполне могли подождать. Поэтому я старалась почаще пройтись по заводу и при любой возможности посещала актовый зал, где моих плакатов было наибольшее количество.
Однажды меня подозвал Семён Петрович, заместитель начальника производства. Рядом с ним стоял мужчина в новеньком костюме и с папкой.
— Мария Викторовна, познакомьтесь — это товарищ Петров Алексей Никонорович, он возглавляет новую газету, хотя впрочем, он сам вам всё расскажет.
Алексей Никонорович откашлялся и сказал тихим, уверенным голосом:
— Мария Викторовна, в Госкомитете решили возобновить работу газеты «Москва великая». С января начнётся активная работа. Сейчас я набираю штат основных сотрудников, и место художника-оформителя никем не занято. Я понимаю, у вас на заводе хорошая зарплата, стаж и, просить вас перейти в молодую газету, было не корректно.
Но у вас свежий взгляд и необычное ощущение мира. Ваши рисунки притягивают взгляд, и иногда они красноречивей текста. Могла бы наша редакция надеяться на сотрудничество с Вами? Мы бы приняли вас в штат на четверть или даже половину ставки, возможно, мне удалось бы согласовать еще одну штатную единицу, например консультант по художественному оформлению. Как вам? Времени на это уйдёт не больше, чем на еженедельные собрания и общественную работу на заводе. Но Ваши рисунки увидит вся Москва!
Сказать, что я была ошарашена, значит, ничего не сказать. Наверное, я очень смешно выглядела, таращив на него глаза и открыв рот. «Художник» внутри меня возликовал: «вот оно!». Я пообещала товарищу Петрову подумать, и позвонить. Он вручил мне свою карточку и на этом мы попрощались.
Я не стала рассказывать об этом мужу. Потому что я знала, он постарается убедить меня согласиться. А я как раз искала причину отказаться. Еще свежа была в памяти история с Пашей — корреспондентом и замечания начальницы отдела. Но, как, же грели душу слова этого молодого редактора!
Неделю я ходила вся в сомнениях, взвешивала все «за» и «против», а затем всё — таки решилась на звонок. Я отказала Алексею Никоноровичу. Пусть «Москва великая» выходит без моих иллюстраций. Ведь кто я? Простой инженер завода, без художественного образования, без опыта работы в газете. Ну, меня же коллеги на смех поднимут, если что-то пойдёт не так! Да и работы на заводе прибавилось. После юбилея завода обещали несколько крупных иностранных заказов, поэтому срочно необходимо было доделать все «хвосты».
Всё это я выложила редактору. По голосу я поняла, что он расстроен. Он сделал несколько попыток убедить меня, но я постаралась быстро завершить разговор.
Стоит ли говорить, что эта ночь прошла в слезах. Мужу я соврала, что повздорила с начальницей, он знал, что я близко к сердцу принимаю служебные неурядицы.
Но, настырная судьба на этом не угомонилась. Она дала мне ещё одну возможность заниматься любимым делом. Это уже было во времена перестройки.
Кто жил тогда знает, какое это было время. Работы нет, а если и есть, то заработную плату задерживают. Это была настоящая гонка на выживание. Некоторые мои знакомые сошли с дистанции, подружившись с алкоголем. Кто-то бросил некогда перспективную работу и уехал жить в деревню: на своём огороде прокормиться проще. У кого была возможность уезжали за границу.
Наша семья крутилась, как могла. Муж (а ведь он был тогда уже не молодым) ходил разгружать вагоны, потому что там платили «живыми» деньгами и сразу. Я взялась мыть подъезды. Всей семьёй мы разносили газеты. В общем выживали.
Однажды, я пришла в школу за Аней. Она была уже старшеклассницей, но мы договорились сразу после школы ехать на дачу, поэтому чтобы не терять времени, я взяла всё необходимое, и ждала её возле раздевалки. Ученики носились мимо меня, а Анечки всё не было видно.
Тут я увидела завуча школы. Когда-то она была учителем литературы и классной руководительницей в Анином классе, но позже, пошла на повышение и классное руководство оставила. Женщина она была очень приятная и вежливая.
Она явно обрадовалась, увидев меня:
— Мария Викторовна, вас видимо сам Бог послал нам!
Мы поздоровались, поговорили немного о всякой светской ерунде. И она поведала мне, что в школе есть художник-оформитель. Но вот незадача, он (вернее она) уходит в декретный отпуск.
— И мне совершенно некем её заменить — с грустью сказала она, и тут же добавила — а пойдём те к нам, Мария Викторовна?! Я помню, когда в пятом классе необходимо было оформить актовый зал к осеннему балу, вы активно помогали нам. Да и потом Аня рассказывала, что стенгазеты их класса были изданы с вашей помощью. Работы у нас не много, но она постоянная: обновлять плакаты в классах, оформлять зал и стены к мероприятиям — это основное, а дальше уже по мелочи. Зарплата, правда, у нас не большая. Гораздо меньше, чем у вас на заводе. Но ведь самое главное — не задерживают! А в нынешнее время это гораздо важнее суммы. Да и свободного времени у вас будет гораздо больше. Главное присутствовать в школе до 12-ти и на совещаниях. А дальше по вашему усмотрению, лишь бы работа не стояла. Подумайте, Мария Викторовна, подумайте.
Вечером я рассказала об этом мужу и дочери. Но муж был уставший после очередной ночной разгрузки и трудового дня, а Аня увлеклась какой-то девичьей группой и ей совершенно не было дел до моих сомнений. Семья как то вяло отреагировала на мою новость, и я решила, что не стоит сейчас менять «шило на мыло», ведь в случае чего обратно на завод меня не примут.
Больше благосклонная судьба не давала мне шансов. Правда, как-то сидя вечером с мужем, обсуждали, чем займёмся на пенсии (нам оставалось совсем немного), разговор был больше шутливый. Но вдруг Миша сказал:
— Маша, а почему бы тебе не пойти учиться в художественную школу? Ты ведь всегда об этом мечтала, и рисовать отказывалась именно из-за отсутствия образования. Сейчас времена такие, что частным трудом можно много заработать. Нам много не надо, копеечка придёт и то ладно. И тебе радость и семье польза.
Я тогда отшутилась, что кто же такую престарелую бабку возьмёт на курсы, да и сама я буду стесняться. И кому потом продавать картины? Муж пытался меня убедить, и даже возвращался к этому разговору. Но я всегда говорила, что уже поздно.
И вот сейчас, когда мне уже почти 60 лет, сидя в комфортабельном Боинге, я решила: буду рисовать!
И как же затрепетало моё сердце! Тысячи бабочек замахали крылышками у меня внутри. И самое главное я почувствовала всей своей душой и даже телом, что приняла правильное решение. Боясь разрыдаться от нахлынувших на меня эмоций, я стала смотреть в иллюминатор и изучать облака.
Самое интересное, что я уже знала как осуществить задуманное! Оказывается, жизнь подсказывала мне тропинки для выхода на главную дорогу.
Дело в том, что я иногда подрабатываю в Доме Творчества для детей с ограниченными возможностями, подменяю уборщиц во время их отпусков. Дело не хлопотное, мне даже нравится опять погружаться в атмосферу, где всё буквально пронизано незримой паутиной искусства. И еще нравится наблюдать, как дети стараются, и что даже такие особенные ребята раскрываются, и открывают своё сердце навстречу Миру и Жизни.
Однажды я помогла одному мальчику нарисовать снегиря в кормушке. У него никак не получался клюв и он начинал гневаться. Я подошла и попросила разрешения помочь ему. Вместе мы дорисовали птичку, и я подсказала ему как лучше изобразить морозный день.
В это время в кабинет вошла директор Дома Творчества. Это женщина примерно моего возраста с очень живыми глазами.
Она заинтересовано смотрела на нас. Потом мы немного побеседовали о рисовании и обучении особенных людей искусству. Она отметила, что у меня есть подход к детям, и я очень доступно объясняю.
Мне, конечно, это очень польстило. Затем она посетовала на то, что сейчас очень трудно найти педагогов, которые бы работали с детками практически на энтузиазме.
— Зарплата у нас маленькая — сказала она — молодые не хотят идти, а люди старшего поколения зачастую уже выдохлись. А нам так не хватает людей, которые бы увидели в детях творческий потенциал!
На этом мы с ней попрощались.
Я приняла решение: попрошусь на работу в Дом Творчества! Нет, не за деньги, а за возможность заниматься любимым делом. За возможность обучаться у настоящих художников. За возможность созидать. За возможность работать с детьми и учиться у них. Почему то мне кажется, что она мне не откажет.
***************
Продолжение ЗДЕСЬ
***************
Начало:
Глава 1 - ЗДЕСЬ
Глава 2 - ЗДЕСЬ
***************
#agu_рассказы #agu_истории #короткий рассказ #кофейные романы