Я не знаю, куда в последнее время деться от мата. Единственное место — свой дом. Но стоит выйти за его пределы — он на тебя обрушивается, сваливается, заставляет обращать на себя внимание, как ты ни прячься в свои мысли, в книгу и так далее. От его обилия становится физически плохо, и весь день ходишь с ощущением легкой тошноты.
И не то чтобы я «тепличный цветок», и с детства слово грубое не достигало моих ушей. Я выросла в старом казанском дворе с квартирами — коммуналками. Так что нецензурную брань слышать приходилось. Например, ругался вышедший из тюрьмы сосед Петя. Его мат воспринимался как атрибут того, другого, не имеющего отношению к нашему, мира. Атрибут такой же, как сиреневатые наколки, обильно украшавшие руки Пети.
Матерился другой сосед — дядя Вася. Причем делал он это так виртуозно, что я порой застывала в удивлении, (видимо, во мне говорила будущая студентка филфака) настолько сложны были языковые конструкции, интересны и неожиданны способы словообразования. Но дядя Вася «выражался» исключительно в нетрезвом состоянии, и в пределах двора. На улице, в магазинах и так далее он разговаривал на обычном русском языке.
Вот, наверное, главное отличие. Во времена моего детства нецензурно — выражались. Для придачи разговору эмоционально-экспрессивной окраски, в порыве чувств-с. То есть чувства переполняют, а литературный русский язык адекватного выражения не подсказывает. А сейчас матом просто разговаривают. Явно за последние пару лет эта тенденция усилилась. Мат слышишь в кафе за соседнем столиком, в метро, в электричке, в парке. Люди общаются с помощью мата друг с другом в реальности, беседуя по мобильному… Причем мат этот уныл, убог и скучен. Никакой экспрессии, одна грязь.
Поэтому когда в сети появилось видео с министром, выражающимся нецензурно, я не возмущалась. То есть именно отдельно взятым министром не возмущалась. Почему писателям, врачам, педагогам, художникам и актерам, журналистам — можно, а министрам — нельзя? Откуда у нас, матерящихся, могут взяться иные, высокодуховные министры?
Нет, я речь совсем не о законе о штрафах за мат в СМИ и так далее. Причем тут закон, который придумывают представители все того же нашего матерящегося общества для каких-то неясных целей?
Мат все больше становится нашим национальным языком. Тогда гимном можно сделать что-нибудь из репертуара радио «Шансон». Ну и что, что некоторые матерящиеся «люди творческих профессий» смотрят на все это дело свысока. Какая разница между убогим нецензурным разговором и песней, скажем «Летели голуби над зоной»? Никакой. Везде просматриваются одни и те же истоки — законы «зоны».
Кроме мата, мы вообще давно говорим на тюремном жаргоне, сами этого не замечая. То есть «по фене ботаем». Это выражение я услышала лет пятнадцать назад на одном из занятий по лексике как пример тюремно-лагерного жаргона. Мне кажется, такой подход устарел, теперь подобное впору разбирать в рамках современного литературного языка.
Поскольку не только в разговорной речи законопослушных граждан, но и в печатном виде встречаются «базары» в значении разговоров, «разборки» в значении выяснения отношений, «не догоняю» в значении не понимания чего-либо, «наехал» в значении какого-то психологического воздействия, «гонит» в значении говорит неправду, «бухой» в значении нетрезвый, «бабки» в значении денег, «пушка» в значении пистолета, «баксы» в значении денежных единиц США, «козел» в значении ругательства. Список можно продолжать и продолжать.
Мы загрязняем пространство вокруг себя и физическое, и языковое. Но если брошенные окурки и мусор еще поднимет за нами дворник-гастарбайтер (в крупных городах), то в пространстве русского языка гастарбайтеры уже не помогут, даже наоборот… Так что выход — либо начать чистить самим, либо захлебываться и тонуть в нечистотах уже окончательно.
Оксана Головко, "Правмир"