Главное средство победы ригведийского ария над врагами – колесница. С её же помощью Бог-громовержец одержал победу над Змеем: «Взойди, о Индра, на колесницу для убийства Вритры! / Вложи перун в десницу!» (vr̥trahátyāya rátham indra tiṣṭha / dhiṣvá vájraṃ hásta ā́ dakṣiṇatrā́) (РВ 6.18.9). При помощи колесницы одерживаются победы и на скачках: «Эти сыновья Бхараты, о Индра, … погоняют собственного коня, словно чужого. / На состязании они водят по кругу (коня), быстрого, как тетива» (imá indara bharatásya putrā́... hinvánti áśvam áraṇaṃ ná nítyaṃ / jíyāvājam pári ṇayanti ājaú) (РВ 3.53.24); «Словно воды со спины горы, они вели от тебя, Индра, / (свой) путь с гимнами и жертвами. / К тебе пришли они, жаждая награды, с этими прекрасными хвалами, / словно кони на состязании, о привлекаемый хвалебными песнями» (ví tvád ā́po ná párvatasya pr̥ṣṭhā́d / ukthébhir indra anayanta yajñaíḥ / táṃ tvābhíḥ suṣṭutíbhir vājáyanta / ājíṃ ná jagmur girvāho áśvāḥ) (РВ 6.24.6). В некоторых гимнах «Ригведы», говорящих о состязаниях на колесницах, трудно понять, имеются ли в виду сражения или скачки.
Древнейшее греческое описание скачек на колесницах донесла до нас «Илиада» в рассказе о погребальных играх, которые Ахилл устраивает по Патроклу: «Разом возницы на коней бичи занесли для ударов; / Разом браздами хлестнули и голосом крикнули грозным, / Полные рвенья; и разом помчалися по полю кони / Вдаль от судов с быстротою ужасною: пыль из-под стоп их / Стала, взвиваясь на воздух, как туча, как сумрачный вихорь. / Длинные гривы коней развеваются веяньем ветра; / Их колесницы летящие то до земли прикоснутся, / То высоко, отраженные, взбросятся; гордо возницы / В пышных стоят колесницах; трепещет у каждого сердце, / Жадное славы; каждый коней ободрительным криком / Гонит; и кони летят, по ристалищу пыль подымая» (οἳ δ᾽ ἅμα πάντες ἐφ᾽ ἵπποιιν μάστιγας ἄειραν, / πέπληγόν θ᾽ ἱμᾶσιν, ὁμόκλησάν τ᾽ ἐπέεσσιν / ἐσσυμένως: οἳ δ᾽ ὦκα διέπρησσον πεδίοιο / νόσφι νεῶν ταχέως: ὑπὸ δὲ στέρνοισι κονίη / ἵστατ᾽ ἀειρομένη ὥς τε νέφος ἠὲ θύελλα, / χαῖται δ᾽ ἐρρώοντο μετὰ πνοιῇς ἀνέμοιο. / ἅρματα δ᾽ ἄλλοτε μὲν χθονὶ πίλνατο πουλυβοτείρῃ, / ἄλλοτε δ᾽ ἀΐξασκε μετήορα: τοὶ δ᾽ ἐλατῆρες / ἕστασαν ἐν δίφροισι, πάτασσε δὲ θυμὸς ἑκάστου / νίκης ἱεμένων: κέκλοντο δὲ οἷσιν ἕκαστος / ἵπποις, οἳ δ᾽ ἐπέτοντο κονίοντες πεδίοιο) (Ил. 23.362-372).
Гомер прямо называет эти скачки словом ἀγών, упоминая в связи с ними умение «гнать колесницу в состязании» (ἐλαυνέμεν ἅρμ᾽ ἐν ἀγῶνι) (Ил. 23.531). (Заметим, что здесь употреблён глагол ἐλαύνω «гнать», который, как было показано ранее, заменил в греческом языке глагол ἄγω в рефлексе ПИЕ выражения *gʷōs aǵ-.) Описанию скачек посвящена основная часть рассказа о погребальных играх по Патроклу (Ил. 23.257-652). Остальным играм (кулачному бою, борьбе, бегу, копейному бою, метанию диска и стрельбе из лука) Гомер уделяет значительно меньше внимания (Ил. 23.651-897). «Илиада» также уподобляет скачкам колесниц бег Ахилла и Гектора вокруг стен Трои: «…как на играх, умершему в почесть, победные кони / Окрест меты беговой с быстротою чудесною скачут, – / Славная ждёт их награда, младая жена иль треножник» (ὡς δ᾽ ὅτ᾽ ἀεθλοφόροι περὶ τέρματα μώνυχες ἵπποι / ῥίμφα μάλα τρωχῶσι: τὸ δὲ μέγα κεῖται ἄεθλον / ἢ τρίπος ἠὲ γυνὴ ἀνδρὸς κατατεθνηῶτος) (Ил. 22.162-164).
Значительная часть эпиникиев Пиндара посвящена победителям в колесничном беге, например, Ферону Акрагантскому: «Он сам обрёл свой победный дар; / У Пифона и на Истме / Вместе с братом, равным ему во славе, / Увенчала его общая Харита / За двенадцать пробегов колесничной четверни. / Счастье победы / Смывает труд состязания» (Ὀλυμπίᾳ μὲν γὰρ αὐτὸς / γέρας ἔδεκτο, Πυθῶνι δ᾽ ὁμόκλαρον ἐς ἀδελφεὸν / Ἰσθμοῖ τε κοιναὶ Χάριτες ἄνθεα τεθρίππων / δυωδεκαδρόμων / ἄγαγον. τὸ δὲ τυχεῖν / πειρώμενον ἀγωνίας παραλύει δυσφρονᾶν) (Ол. 2, 78-84); или Геродоту Фиванскому: «Ныне хвалу Геродоту / С его колесницей / Четвероконной сложу. / Он не доверил узды своей / Чужой руке – и за то / Я вплету ему похвалу / С Иолаем и Кастором / В гимн хвалебный. / Этих двух героев нам / Лакедемон и Фивы родили, / Возниц сильнейших. / В состязаниях они достигали наград наивысших» (ἀλλ᾽ ἐγὼ Ἡροδότῳ τεύχων τὸ μὲν ἅρματι τεθρίππῳ γέρας, / ἁνία τ᾽ ἀλλοτρίαις οὐ χερσὶ νωμάσαντ᾽ ἐθέλω / ἢ Καστορείῳ ἢ Ἰολάου ἐναρμόξαι νιν ὕμνῳ. / κεῖνοι γὰρ ἡρώων διφρηλάται Λακεδαίμονι καὶ Θήβαις ἐτέκνωθεν κράτιστοι: / ἔν τ᾽ ἀέθλοισι θίγον πλείστων ἀγώνων) (Истм. 1, 19-30).
Победа в колесничном беге считалась в Греции V в. до н.э. самой почётной из побед на состязаниях. К тому времени колесницы давно уже утратили всякое военное значение, и их использование культивировалось только со спортивными целями в кругах греческой аристократии, выразителем мировоззрения которой был Пиндар. Взгляд на колесницу как основное средство победы в состязаниях и завоевания славы, несомненно, восходит к общей греко-арийской эпохе, о чём свидетельствует, в частности, наличие имён-бахуврихи со значениями «Имеющий славную колесницу» (мик. гр. A-mo-ke-re-[we] = Harmoklewēs, индоар. Šrutaratha- и т.д.) и «Имеющий славных коней» (гр. Ἱπποκλῆς, др.-перс. Asaçuta и т.д.).
В качестве синонима слова ἀγών в значении «состязание» в греческом языке использовалось слово с неясной этимологией ἄεθλος (варианты ἄεθλον и ἄεθλα), которое также обозначало награду за победу в состязании. В индоарийском языке в качестве синонима слова ājí- часто употреблялось слово vāja-, имевшее богатый набор значений – сила, состязание, победа, награда в состязании. Его предположительно возводят к ПИЕ корню *weǵ- (> лат. vegere «возбуждать», англ. wake «будить» и т.д.) и считают родственным др.-рус. слову вазнь (< *wōǵ-n-i-) «счастье, удача». Имя арийского царя Митанни Шаттивазы (šat-ti-ú-a(z)-za) истолковывают на основании индоар. *sāti-vāja- как «Завоёвывающий награду в состязании», ср.: «Испив его (т.е. сому), о стосильный, / Ты стал убийцей врагов. / Только ты помог (в битвах) за награды рвущемуся к награде. / Тебя, рвущегося к награде (в битвах) за награды / Мы подгоняем к награде, о стосильный, / К захвату богатств, о Индра» (asyá pītvā́ śatakrato / ghanó vr̥trā́ṇām abhavaḥ / prā́vo vā́jeṣu vājínam / táṃ tvā vā́jeṣu vājínaṃ / vājáyāmaḥ śatakrato / dhánānām indra sātáye) (РВ 1.4.8-9).
Колесничные гонки были частью индоарийских обрядов царского посвящения vājapeya и rājasūya. Самые ранние их описания донесли до нас сутры VI-III вв. до н.э., которые истолковывают их как средства приобретения царём статуса самодержца (samrāṭ) или миродержца (cakravartin), однако, судя по многочисленным противоречиям и неясностям в текстах, ко времени их составления данные обряды уже вышли или выходили из употребления.
Колесничная гонка была главной частью обряда vājapeya («испитие силы»), в ней принимали участие 17 колесниц, включая колесницу царя. Перед началом состязания совершающий обряд брахман говорил колеснице царя: «Ты еси убивающий Вритру перун Индры, да убьёт он тобой Вритру!» (indrasya vajro ’si vārtraghnas tvayāyaṃ vr̥traṃ vadhyād) (Баудхаяна-шраута-сутра, XI.6:72.8). После этого он пел саман победителя в состязании (gāyati brahmā vājināṃ sāma). Индоарийское слово sāman- может быть родственным греческому ὓμνος (< ПИЕ *sh2omen- «песня»?). Затем колесницы «бежали состязание» (ājiṃ dhāvanti), во время которого брахман возглашал: «Произнесите речь для Индры, помогите Индре выиграть награду, Индра выиграл награду» (indrāya vācaṃ vadatendraṃ vājaṃ jāpayatendro vājam ajayid) (Баудхаяна-шраута-сутра, XI.8:77.4). В наиболее достоверном описании этого обряда учёным Баудхаяной колесницы (как и у Гомера) совершают левый поворот. Это сообщение можно считать достоверным, а замену левого поворота на правый у других авторов можно объяснить тем, что левый поворот в ведической обрядовой литературе считался неблагоприятным.
Источники расходятся в том, была ли колесничная гонка частью обряда rājasūya («царское возлияние»), однако все они согласны, что он включал розыгрыш угона скота. Совершавший обряд царь должен был проехать на колеснице среди сотни коров и коснуться одной из них краем своего лука, что символизировало их захват. По завершении обряда царь должен был сойти с колесницы, а его вознице жрец не позволял сойти с колесницы вместе с царём – «удерживал его от небесного мира» (suvargād evainaṃ lokād antardadhāti) (Баудхаяна-шраута-сутра, XII.14:106.14). Из этого можно заключить, что совершивший обряд царь считался достигшим небесного мира, однако подобное представление, скорее всего, вызвано более поздним философским осмыслением.
В число состязаний (ājí-), помимо набега за скотом, войны и спортивных игр, индоарии включали и состязание в искусстве слова (vivāc): «Ведь это я, о хозяин буланых коней (т.е. Индра), жаждая награды, / с твоими поддержками всегда иду на состязание в священном слове – / только с тобою, таким, я заключаю договор в начале молитв, / жаждая коней, жаждая коров» (aháṃ hí te harivo bráhma vājayúr / ājíṃ yā́mi sádotíbhiḥ / tuvā́m íd evá tám áme sám aśvayúr / gavyúr ágre mathīnã́m) (РВ 8.53.8); «Ввысь устремились священные слова из желания славы. / Индру возвеличь в собрании, о Васиштха! … Вознёсся крик, о Индра, родственный богам, / Когда назначались награды в словесном состязании» (úd u bráhmāṇi airata śravasyā́ / índraṃ samaryé mahayā vasiṣṭha… áyāmi ghóṣa indra devájāmir / irajyánta yác churúdho vívāci) (РВ 7.23.1-2). Из подобных словесных состязаний в жанре брахмодья родилась индийская философия.
Как состязание (ἀγών) с древнейших времён рассматривали соревнования в мусических искусствах и греки. В подобные состязания вступают между собой уже боги и герои греческой мифологии. Например, как агон (при помощи глагола ἀγωνίζεσθαι) описывает Аполлодор состязание Аполлона с Марсием, который «отважился тягаться с Аполлоном в мусическом искусстве. После того как они договорились, что победитель сможет сделать с побежденным всё, что захочет, началось соревнование. Аполлон состязался на перевернутой кифаре» (ἦλθεν εἰς ἔριν περὶ μουσικῆς Ἀπόλλωνι. συνθεμένων δὲ αὐτῶν ἵνα ὁ νικήσας ὃ βούλεται διαθῇ τὸν ἡττημένον, τῆς κρίσεως γινομένης τὴν κιθάραν στρέψας ἠγωνίζετο ὁ Ἀπόλλων) (Мифологическая библиотека, 1.4.2). Мусический агон предполагает у Гомера похвальба аэда Фамира, который «Гордый, хвалиться дерзал, что победу похитит он в песнях, / Если и Музы при нем воспоют Эгиоховы дщери» (στεῦτο γὰρ εὐχόμενος νικησέμεν εἴ περ ἂν αὐταὶ / Μοῦσαι ἀείδοιεν κοῦραι Διὸς αἰγιόχοιο) (Ил. 2.597-598).
Рассказ о собственном участии в мусическим состязании (ἄεθλα) дошёл до нас из уст Гесиода: «В жизнь я свою никогда по широкому морю не плавал, / Раз лишь в Евбею один из Авлиды… / На состязание в память разумного Амфидаманта / Ездил туда я в Халкиду; заране объявлено было / Призов немало сынами его большедушными. Там-то, / Гимном победу стяжав, получил я ушатый треножник» (οὐ γάρ πώ ποτε νηί γ᾽ ἐπέπλων εὐρέα πόντον, / εἰ μὴ ἐς Εὔβοιαν ἐξ Αὐλίδος… / ἔνθα δ᾽ ἐγὼν ἐπ᾽ ἄεθλα δαΐφρονος Ἀμφιδάμαντος / Χαλκίδα τ᾽ εἲς ἐπέρησα: τὰ δὲ προπεφραδμένα πολλὰ / ἄεθλ᾽ ἔθεσαν παῖδες μεγαλήτορος: ἔνθα μέ φημι / ὕμνῳ νικήσαντα φέρειν τρίποδ᾽ ὠτώεντα) (Труды и дни, 650-657). В другом своём сочинении Гесиод описывал агон гадателей Мопса и Калхаса (Страбон. География, 14.1.27). Существовало предание о состязании двух первых греческих поэтов («Агон Гомера и Гесиода»).
Мусические состязания были важной частью общегреческих игр. Пифийские игры вначале были чисто мусическими, позднее самые важные мусические агоны проходили в Дельфах. В Афинах сын Писистрата Гиппарх учредил на Панафинеях агоны рапсодов, исполнявших Гомера, при Писистратидах же были учреждены дифирамбические агоны. К 508 г. до н.э. традиция относит начало в Афинах агонов мужских хоров; как агоны поэтов начали своё существование и театральные представления.
Как и в Индии, состязания в искусстве слова в конечном счёте породили философию и в Греции, что можно видеть уже по обозначающим их терминам. Так, у Платона софист Гиппий описывает своё участие в словесных состязаниях глаголом ἀγωνίζεσθαι: «С тех пор как я начал состязаться в Олимпии, я никогда ни в чём не встречал никого мне равного» (ἐξ οὗ γὰρ ἦργμαι Ὀλυμπίασιν ἀγωνίζεσθαι, οὐδενὶ πώποτε κρείττονι εἰς οὐδὲν ἐμαυτοῦ ἐνέτυχον) (Гиппий Малый, 364а). Выражением ἀγὼν λόγων определяет философские дискуссии софист Протагор: «Я уже со многими людьми вступал в состязание в речах» (ἐγὼ πολλοῖς ἤδη εἰς ἀγῶνα λόγων ἀφικόμην ἀνθρώποις) (Протагор, 335а). Наконец, ярким примером подобных словесных агонов являются сами платоновские диалоги.
«Агонизм» принято считать характерной и исключительной чертой классической греческой культуры. Приведённые данные требуют скорректировать эту точку зрения. «Агонизм» не в меньшей степени был присущ индоарийской культуре, отношение которой к «агону» в самом сжатом виде выражает «Джайминия-брахмана»: «Состязание есть высочайшее величие» (paramaṃ vā etan maho yad ājiḥ) (II 4). Следы подобного отношения обнаруживаются и в других индоевропейских традициях. Греческая культура не выработала состязательность внутри себя, а получила её в качестве индоевропейского наследия.
Состязательность (идея которой выражалась при помощи производных от корня *aǵ-) была присуща индоевропейскому обществу уже со времени его возникновения в V тысячелетии до н.э. Самыми ранними её проявлениями были набеги для угона скота, потом войны, спортивные игры, соревнования в искусстве слова и т.д. Первым «агоном» в представлении индоевропейцев была борьба небесного Бога-громовержца против Змея. Каждое последующее состязания воспроизводило этот первый «агон», а победитель в нём воспринимался как избранник божества и в определённом смысле его отражение. Победа в состязании приносила победителю славу, которая в случае выражения в поэтическом слове давала ему бессмертие.
Свой законченный вид данное мировоззрение получило после изобретения ок. 2000 г. до н.э. на пространстве между Уралом и Доном в среде индоевропейских племён, говоривших на праиндоиранском языке, колесницы и возникновения одновременно с этим первой в истории человечества военной аристократии, для которой указанные идеи составили кодекс поведения. Одержимость стремлением к добываемой посредством состязания славе, дающей посмертную жизнь в слове, ценимую выше телесной жизни, побудила эту индоевропейскую аристократию отдавать предпочтение занятиям, не имеющим практической пользы и не приносящим материальных благ. Важную роль в подобном мировоззрении играла колесница, образу которой было суждено судьбоносное развитие в религиозной, а потом и философской мысли индоевропейцев.