Россию ждет рекордный урожай борщевика Сосновского. Она останется лидером по поставкам борщевика на мировой рынок, несмотря на коронавирус, а отчасти и благодаря ему. Ничто не помешает сборщикам борщевика собрать урожай. Коронавирус отчасти даже помог — химзащиты в этом году у регионов много. Деньги на защитные костюмы собирали благотворительные фонды; предполагалось, что они будут предназначены для врачей, работавших в ковидариях, но иммунный статус нации так высок, что вторую волну в России опасаются прогнозировать даже эксперты ВОЗ.
Главред проекта «Сноб» Ксения Чудинова объясняет, почему зеленый паразит уже давно обошел двуглавого орла и стал национальным символом нашей страны
Готовы к таким новостям в СМИ? Наверное, нет. Во-первых, даже урожаи пшеницы нас мало волнуют — то ли дело секс-скандалы или расчехление Навального (признаться, не ожидала, что Навальный так много воображает о своей роли в российских медиа, ну да ладно). Во-вторых, кто вообще обращает внимание на засилье ядовитой биомассы вдоль трасс и железных дорог, вокруг деревень и городов? А по самым скромным оценкам, в одном только Подмосковье заросли борщевика занимают 17 тысяч гектаров, а во всей России — более миллиона гектаров; нереальные цифры!
От ожогов борщевика Сосновского можно умереть — собственно, это и происходило с крестьянами, которых в 50-е годы XX века сгоняли на заготовки растения. И именно этот факт побудил ученых отказаться от идеи селекционировать борщевик, который растет быстро (одно растение может дать до 70 тысяч (!) семян, а за одно короткое лето дать два поколения борщевиков) и распространяется повсюду.
В целом, краткая история борщевика, — это хорошая иллюстрация того, как человек «умеет» обращаться с природой. И на что мы, человечество, в принципе обращаем внимание.
Есть несколько версий, как борщевик Сосновского оказался в средней полосе России. Википедия рассказывает, что это дело рук советских биологов, которые привезли семена с Кавказа, — чуть ли не из города Нальчика, чтобы развести его побольше, обработать силосованием (технологически это похоже на то, как квасят капусту — собрать, порезать, посолить, оставить под прессом), а потом кормить животных. В эту идею особенно вцепился академик Петр Вавилов, который в конце 40-х годов потратил уйму сил на то, чтобы эта идея воплотилась в жизнь (надо было восстанавливать сельское хозяйство после войны). Видимо, поэтому борщевик в народе называют «местью Сталина».
А что, идея была хорошая. Борщевик — это же растение-родственник моркови и укропа: отличное зонтичное чудо. Кроме того, фактически это наши российские пальмы: некоторые экземпляры достигают в высоту 4 метра, а один лист размером более 1 км метра.
Оставалось только придумать, как обработать растение, чтоб потом кормить животных. Но никакой способ обработки борщевика, как показало время, не удаляет из его состава фурокумарины — вещества, которые при соприкосновении с ультрафиолетом (или говоря попросту — на солнце) дает тяжелые ожоги первой, второй степеней. Известны даже случаи потери зрения у детей, когда они из полых трубок стебля делали себе подзорные трубы. Проблема еще и в том, что ожог проявляется не сразу, а спустя несколько часов, так что заметить масштаб поражения кожи сразу нельзя. Есть даже интересная гипотеза, что якобы Геракл погиб от ожогов борщевика. (Полный свод рекомендаций, что делать, если вы обожглись борщевиком, можно найти здесь. Вкратце: промыть водой, положить стерильную повязку, не выходить на солнце в течение 48 часов; при возникновении волдырей — срочно к врачу.)
Вторая версия более романтичная: якобы привез его из Сахалина в среднюю полосу России никто иной, как сам Антон Палыч Чехов. Ровно по той же причине — хотел, чтобы отечественное животноводство было обеспечено идеальным кормом.
Сегодня борщевик Сосновского — это не просто сорняк, который растет повсюду. Это одно из самых агрессивных растений, естественный враг которого — только мелкая борщевичная моль, которая попутно пожирает другие зонтичные культуры. Борщевик вытесняет любые цветы и даже кустарники, пожалуй, не претендуя, пожалуй, только на место деревьев в природе. И если не заняться им, то через какие-то жалкие 5-10 лет, катастрофа огромного масштаба будет неминуема.
Правда, в нашей стране под словом «заняться» подразумевают выдачу справки, а не полноценную работу. Так, в 2012 году борщевик Сосновского просто исключили из Государственного реестра селекционных достижений, и руки сложили. Мол, дело сделано, а там хоть трава не расти. При том что привести в приличное состояние земли не так сложно — об этом постоянно пишут биологи, неравнодушные дачники и жители сельских местностей: нужно только несколько лет подряд косить борщевик до того, как он выпустил свои зонтики. Растение размножается только семенами, а не корневищами.
Но для того, чтобы заметить проблему и ее решить, надо быть неленивым и внимательным, смотреть на то, что тебя окружает и уметь хотя бы википедию открыть, чтоб почитать, что про растение ученые пишут. Но наши сотрудники Минприроды не отличаются этими качествами. Я даже не уверена, что они ЕГЭ по биологии сдадут, иначе я никак не могу объяснить факт, что их не волнует ни борщевик Сосновского, от которого погибают животные и люди (в 2017 году сотрудники ведомства решили, что контролировать борщевик будет Министерство сельского хозяйства, с какой стати, непонятно даже мне, не говоря уже о минсельхозе), ни еще один потрясающий сорняк — ясенелистный клен. Или клен-убийца.
О нем тоже напишу подробно.
Наверняка, вы обращали внимание, когда ездите по России, что у нас вдоль дорог растет преимущественно одно дерево: разлапистое, кривое, похожее на ясень. Это же дерево заполонило не только московские улицы и дворы, но и другие города. Говорят, ясенелистный клен встречается сегодня даже в районах вечной мерзлоты. Если так, то это первое крупное лиственное дерево, дошедшее до Крайнего Севера.
Приехало это дерево к нам из Северной Америки еще в далеком XVIII веке, привезли его специально для парков. Но в течение времени стало понятно, что дерево так себе: ломкое, кривое, мало живет, выглядит не очень, и идею культивации его забросили. Зато клен о себе не забыл. Сначала он переполз внутрь города, а оттуда уже — по всему континенту. К тому же его никто никогда не ограничивал.
Почему его называют убийцей? Это дерево вытесняет другие — например, клен-убийца обедняет почвы так, что погибают ивы и тополя. Это именно то дерево, которое падает на наши машины и детей во времена ураганов или просто сильных ветров — ствол ломкий и почти всегда кривой, уже на 20-30-й год жизни дерево выглядит омертвевшим, сухим. Короткий срок жизни означает ранний способ размножения: уже через 6 лет после посадки клен начинает разбрасывать свои семена, чтобы распространяться дальше. Пыльца клена ясенелистного вызывает сильнейший поллиноз, или аллергию, более агрессивную, чем на пыльцу березы. Еще есть исследования биолога Татьяны Силаевой (пока в их достоверности я сомневаюсь), что пыльца клена делает выхлопные газы от автомобилей более ядовитыми. В любом случае, его инвазивность, то есть способность вторгаться в экосистемы, настолько высока, что клен этот впору назвать древесным вирусом. А по шкале опасности он занимает первое место из 50 инвазивных видов.
Страница в Википедии, посвященная ясенелистному клену, не оставит вас равнодушными — это несколько страниц захватывающего текста о неравной борьбе человека с деревом. То есть жалкой кучки активистов и ученых, которые пытаются донести свои идеи по контролю за растением до высоких чиновников в Министерстве природы РФ (в Минприроды Белоруссии белорусские активисты, кстати, достучались еще в 2016 году). Единственный регион России, где понимают, с каким деревом имеют дело, — это Белгородская область. Конкретно заповедник «Белогорье». Остальным — дела до этого нет.
Размышляя о судьбе этих двух растений, борщевика Сосновского и ясенелистного клена, я пришла к выводу, что именно они — символы нашей страны, а никакой даже не двуглавый орел. Двуглавого орла видел кто-нибудь? Нет. А эти — повсеместно, везде. На детских площадках, у храмов, городских администраций, в полях и лесах, у прудов и рек, в черте города и за его пределами.
Два крошечных вида, за которыми русский человек просто не умеет, не может следить. Оба вида по мере своих возможностей вытесняют человека, убивают его, а также других животных и растения; но заниматься ими как-то не с руки. Во-первых, знаний почти нет. А во-вторых, нет денег. В-третьих, это ж надо быть неравнодушным, уметь думать о будущем — а такими глупостями в нашей стране заниматься не принято. К горизонту планирования у нас только Путин обращается, остальные просто под козырек берут. А в четвертых, это же так здорово, когда есть что-то страшное и совсем бесхозное. Никто за это не отвечает, никому претензии не направить. Главное — игнорировать, как с протестами в Хабаровске, рассчитывая, что через пару месяцев людям надоест выходить на улицы, не до протестов и петиций будет — выживать придется. А если какой эколог или биолог сильно возмущаться будут, то министр природы может и наказать — своих сотрудников на вертолет посадит, чтоб до места ЧП добрались, а экологи пешком пойдут, чтоб через поля борщевика сами продирались.
И возвращаясь к слову «борьба», которое я не раз упоминала в этом тексте. Конечно, ни в коем случае, я не призываю к полному уничтожению вида, а говорю исключительно о контроле. В каждом растении (да и вообще в окружающем нас мире) можно найти массу перспективных идей. Тот же клен отлично украшает города, если его пилить под пень, а потом из побегов формировать компактные шарики, четко контролируя его размножение. А в борщевике между прочим содержится вещество, которое можно найти в кремах от загара. Да и упускать из вида, что перед нами мощнейшая биологическая защита тоже не стоит.
Главное — отдать решение на откуп ученым, а не чиновникам, которые во всем видят проблему, а не возможности.