- Ты думаешь, у тебя нет морщин? Тридцать, милая, это не двадцать. И даже не двадцать семь… В общем, им понадобилась реклама, статью я закончила, и теперь нас обслужат бесплатно.

- Где?

- В косметическом салоне «Венера». Современным щадящим способом.

Я решила, что это неплохой повод помирить Галку с Жанеттой, а заодно прийти в себя после веселенького праздника у Бернаро, и вечером мы отправились в косметический салон «Венера», где до нас, по-моему, не было ни одного человека.

Нас уложили на больничные кушетки, лица обмазали клейким гелем, зафиксировав металлические пластинки на проводах. После этого по пластинам пустили электрический ток, и я увидела, как задергалось веко Жанетты. Правда, вначале я услышала ее страшный крик, на который сбежались все косметологи и принялись объяснять, что мощность электрического потока регулируется и для каждого существует индивидуальная доза.

Путем многочисленных опытов выяснили, что Галина не чувствует эту мощность совсем, тогда как Фрониус подпрыгивает при минимальной подаче. Моя чувствительность располагалась где-то посередине, и все мы лежали с одинаково дергающимися лицами и вытаращенными от ужаса глазами.

Когда экзекуция кончилась, и электрические провода убрали, мы действительно не обнаружили под ними никаких морщин, так как лица были покрыты ужасными красными пятнами. Из-за этих пятен два дня пришлось просидеть дома, но трудности нас сблизили. Галя попросила у Жанны прощения и сказала, что никто из мужчин не вызывал в ней столь неподвижной скуки, как Леонид. Так и сказала: «неподвижной скуки». Я в лицах изобразила шумные выходные у Бернаро, и мы пришли к неутешительному выводу: каких бы мужчин нам ни посылал мир, мы не готовы их принять безоговорочно.

***

Через два дня позвонил Виктор из «субару» и пригласил меня на свидание. Красные пятна удачно сошли, и я могла предстать перед ним в полном параде, то есть в пятнистой светлой шубке из козла, которая, если сильно не всматриваться, выглядела, как манто из рыси. Шубка была куплена на одной из летних распродаж по такой смешной цене, что ее лучше было не называть даже близким подругам. В компенсацию за тяжелые выходные мир послал мне роскошные бежевые сапоги, чуть менее роскошную сумку в тон и оригинальную шапочку с двумя свисающими спереди светлыми замшевыми косичками. Носить, правда, всю эту прелесть можно было лишь до минус пяти градусов, но я надеялась успеть.

Выскочив из дома с опозданием на пятнадцать минут, забыла выключить телефон. В самый неподходящий момент он зазвонил. Бернаро: интересовался, что случилось и куда я пропала.

- Ничего не случилось, - ответила я самым невинным тоном, - просто началась рабочая неделя, и если я не буду работать, то меня выгонят из газеты.

Аргумент показался убийственным, и Бернаро исчез. Мы с Виктором сидели в ресторанчике «Il salotto» и пытались перекричать слишком громкую музыку, которая грохотала из каждого угла, словно пытаясь всех выкурить из довольно тесного зала. Перекричать ее оказалось невозможно, и я предложила выйти на улицу. Мы шли пешком без цели, затем пересели в машину, Виктор что-то все время рассказывал – я кивала.

Я слушала его, и в моей голове крутились рассуждения одного известного критика об одном еще более известном режиссере, которые звучали так. Когда в его (режиссера) спектакле актер говорит: «Я хочу рыбу», - это значит все, что угодно, но только не рыбу в общепринятом смысле этого слова. Так вот: когда мой новый знакомый Виктор говорил «рыба», то он имел в виду именно рыбу, только рыбу и ничего, кроме рыбы…

Я слушала «про рыбу», кивала, смотрела по сторонам, пытаясь привыкнуть к тотальному белому цвету, который окружал снизу и сверху, во всех проекциях и с одинаковой интенсивностью. Вот и спутник мой был так же бесконечно и одинаково скучен. Что бы он, бедный, ни говорил и ни делал, все было однозначно и банально. Галкин Леонид, однако, был гораздо многомернее. А может, это мне так кажется, потому что я примеряю бедного парня на себя? Как Томина – своего «индуса»? То есть вообще, безотносительно – живи он, и дай ему Бог здоровья. Но чтобы всегда был рядом? Ни за что.

Белый цвет вокруг, такой радостно-непривычный вначале, постепенно стал тяготить. Чтобы справиться с тотальной белизной, мы поехали к Камскому мосту, подсвеченному желтыми и фиолетовыми огнями. Огни двоились, троились, мерцали в воде, бросали свои частые сети на противоположный берег и внятной цепью уходили к железнодорожному мосту, который всегда был для меня символом выхода, бегства из Города. Не автотрасса, не международный аэропорт, не вокзалы, не речной причал, а именно железнодорожный мост был для меня этим символом.

***

Утром в редакции я обнаружила у себя на столе факс из оперного театра: через неделю состоится главное событие сезона – Денис Мацуев и Вадим Арефьев на двух роялях «Стенвей» в сопровождении оркестра сыграют Второй концерт Чайковского П.И. Приглашали на пресс-конференцию.

Мы с Олегом так искали встречи с Арефьевым! Вот она, встреча - пресс-конференция уже завтра. Но это значило только одно: статьи об Арефьеве избежать не удастся. И, может быть, не одной.

Я ехала в театр, и со всех афишных тумб на меня смотрели Арефьев с Мацуевым на фоне черно-белых клавиш. Афиши были приклеены к городским трамваям, дверям магазинов, киоскам, заборам, остановкам, и все бегущие строки всех рекламных экранов оповещали об этом культурном событии.

Непосредственно встречаться с Вадимом Арефьевым мне пока не доводилось. Но те, кто его знал, сходились в одном: самовлюбленность, переходящая в нарциссизм, явно мешала его карьере. Правда, что касается внешности, это был абсолютно мой тип: высокий, длинноногий, спортивно сложенный. Впрочем, три (только официальных) жены в анамнезе, как выражается Жанна, свидетельствовали о том, что такой тип мужчины подходил далеко не мне одной.

Усевшись в первом ряду, я задала все нужные и ненужные вопросы, не дав раскрыть коллегам рта и преследуя одну-единственную цель - чтобы он, Арефьев, меня запомнил. Цель, видимо, была достигнута, и когда я подошла к маэстро после пресс-конференции, он так от меня шарахнулся, точно я предложила ему себя в качестве четвертой жены.

- Никаких вопросов, через пять минут репетиция, - проговорил он, разглядывая свое отражение в зеркальной стене оперного класса. Отражение говорило, что его обладатель доволен текущим моментом и всей своей жизнью, в которой наметился новый и важный этап: концерты с Мацуевым должны были пройти в девяти городах России.

- Но, Вадим Кириллович, очень важное дело, - я призвала на помощь всех богов.

Он помолчал, пожал плечами, направляясь к двери:

- Что может быть важнее репетиции?

- Что? Ваша жизнь, - не выдержала я. - Ведь трое рыцарей мертвы.

Арефьев остановился, и, продолжая стоять ко мне спиной, тихо переспросил:

- Что вы сказали? Повторите.

И тут я предъявила ему фотографию картины Марка Фомина.

- Я сказала, что три человека из общества «Белые рыцари», изображенные на этой работе, внезапно скончались. Остались двое, и мы не знаем, кто будет четвертый.

Он взял в руки снимок и тотчас вернул его мне:

- Через три часа. В зрительном зале.

Через три часа в зрительном зале это был совсем другой человек: осунувшийся, даже изможденный. Репетиция, за время которой концерт был сыгран дважды, выжала из музыканта все, его руки дрожали и даже глаза словно выцвели, а под ними залегли тени. Я два раза была на его сольных концертах, и оба раза видела, что выкладывается он до донышка, до конца.

- Понятия не имею, как вы узнали об этой истории, - наконец, начал он, - я сам о ней давно забыл, и, если б не звонок Марка две недели назад, то и не вспомнил, это точно.

- Вам звонил Марк Михайлович?

- Да, как раз перед выставкой. Я был в Москве. Позвонил и сказал: нужно встретиться. Мы лет пять с ним вообще не виделись. С Гошей - да, выпивали, было дело. Водонеев иногда приходил. А с Марком у нас не сложилось.

- Из-за женщины?

- Да, из-за женщины. Но это не имеет отношения к делу. Я спросил, что за срочность такая. И он вспомнил про эту историю. Вроде смехом, с иронией как-то. Он таким и был: чем сильнее опасность, тем больше шутил и смеялся и за шутками прятал свой страх. Договорились о встрече, как только вернусь. Вот, собственно, и все. Я приехал - и сразу на похороны…

Арефьев закурил прямо в зрительном зале, потом опять заговорил:

- Да, я допускаю и даже почти уверен, что гибель моих друзей как-то связана с «Белыми рыцарями». И значит, неосторожно запущенная тогда, двадцать три года назад, цепная реакция не может быть остановлена сейчас, вы согласны?

- Нет, я как раз не согласна, - горячо возразила я. - Если мы поймем характер этой связи, то остановим и весь механизм.

- Не думаю. Вернее, думаю, что мы не установим эту связь. И статьи ваши здесь ни при чем. Вы, как ни странно, что-то уловили – то, что носилось в воздухе. И попытались зафиксировать, запечатлеть. Но статьи быть причиной не могут.

Мы сидели в абсолютно темном зале, только из левой кулисы чуть пробивался свет, сцена же была полностью погружена во мрак, из которого, казалось, не было и намека на выход. Но свернутое, скрытое, изнаночное пространство театра не тревожило, не пугало, а наоборот, укрывало, спасало, давало возможность передохнуть и осмотреться.

- Мне кажется, - осторожно начала я, - что связь есть. Она в вашей идее покорить провинцию. Провинция не нуждается в гениях и, самое главное, не может быть полигоном для проявления чьей-то гениальности, а, значит, отторгает этот чужеродный элемент. И будет отторгать всегда. Даже самый успешный из вас, балетмейстер Крутилов, был со своим театром здесь невозможен! Вам нельзя было здесь оставаться.

- Мы и не стремились покорить провинцию. Зачем? Покорить мир из провинции – другое дело. Как видим, это получилось у Крутилова, он чуть-чуть не уехал в Берлин. Но… Георгий не самый успешный. Вот Магистр – это да, несомненно.

- Магистр. А кто это на самом деле?

Арефьев снова закурил и сделал паузу:

- Вы его не знаете? Да, конечно, откуда вам знать… Он появился позже всех и стремился сохранить инкогнито. Да и сейчас мы общаемся редко. А вот теперь я должен с ним встретиться. Если только, конечно…

- Если только… - продолжила я.

- Если только, конечно, он в Городе. Если только он будет не против.

Я тихо вздохнула:

- Он настолько известная личность?

- Более чем. Если нам не поможет Магистр – значит, нам не поможет никто. У вас все?

Из театра я уходила с противоречивыми чувствами. С одной стороны, Арефьева я предупредила и словно бы исполнила свой долг. Меня от этого дела, можно считать, отстранили. С другой – имя-то пятого так и не знаю… А мне это надо? Пусть Арефьев теперь беспокоится, и о себе, и о нем. Всё, всё, хватит с меня этих обреченных гениев!

Поймав машину, я поехала в редакцию – писать о пресс-конференции и предстоящем концерте. Вечером меня ждала рукопись, которую я твердо решила дописывать дома.

***

Куда именно ведут нас благие намерения, знают все. Благополучно отписавшись, чтобы высвободить себе завтрашний день, я еле живая от усталости добралась до дома и… обнаружила у подъезда машину Бернаро. Не книга его ждала меня, а он сам, собственной персоной.

- Поздновато возвращаетесь, - сказал Бернаро сакраментальную фразу из меньшовского фильма о главном, и мне ничего не оставалось, как пригласить его домой. А утром, как выражается моя подруга Жанна Фрониус, «я обнаружила себя в объятиях мужчины».

Нельзя сказать, чтобы я была в восторге от этой новости. Совсем наоборот. Статус, положение в обществе, образ жизни, интересы, окружение – мы не совпадали ни по одному из параметров… Сторонилась, называется, шарахалась, сохраняла дистанцию. Досторонилась, дошарахалась. Хуже всего, что «в состоянии отношений» я не могу работать! Как говорит все та же моя коллега, одно из двух: либо крутить романы, либо их писать…

После бессонной ночи планы сесть за компьютер рухнули, как карточный домик, который мой маг то и дело принимался складывать, если нервничал или думал о чем-то. Часов до двух я спала, после до вечера билась над текстом, пока не приехал Артур с ужином из «Каприччо». Это оказалось весьма кстати: холодильник был девственно чист, а выходить не хотелось. И была еще одна бессонная ночь, и еще одна безуспешная попытка работать.

Тем временем моя газета одну за другой напечатала статьи об Арефьеве и Мацуеве, и я поневоле замерла в ожидании.

Если текст понравился, поставьте, пожалуйста, лайк и подпишитесь на мой канал. Спасибо. Карта Сбербанка 4276 4900 1853 5700