ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Про то, что и коты бывают склонны к философии
Пришла осень — сначала тихая и прозрачная, с утренним хрустом инея под ногами на янтарных россыпях кленовых листьев. Потом зарядили дожди — нудные и многодневные. Все питерские жители в это время спать хотят даже во сне… И я — не исключение. Куда-то пропадает желание созидать, и появляется крамольная мысль о ничегонеделании. Однако будучи мамашей ответственной, я с вечера завожу будильник на семь утра… А потом перевожу его каждые пять минут с глупой надеждой на то, что я успею выспаться за злосчастные двадцать-тридцать минут.
Вот так и было как-то раз ранним октябрьским утром. Сначала меня вырывал из сна будильник. Потом — кот. Затем — совесть. Я простонала: «господитыбожемойдазачтожеэтомневсё!». Совесть, кот и будильник повторили свою попытку. Я, пообещав убить всех троих при удобном случае, выдрала себя из объятий подушки и одеяла. А встав, я наступила на кота. Нечаянно. Честно. Кот в обиде ушёл спать на лежанку под батарею. Будильник почему-то выпал у меня из рук на пол — ненароком. Правда-правда! В ванной комнате в душе была только холодная вода. Поливала ею совесть. А что делать? Выбора у меня не было. Клянусь!
Шаркая старыми тапочками и с тюрбаном на голове из полотенца, напялив на себя два халата — свой и Андрюхин, я дотащилась в холодную кухню. «Ну, конечно, конечно... Окно надо было обязательно забыть закрыть, чтобы жизнь мне мёдом не казалась. Узнаю, кто забыл закрыть, — заставлю вместо меня вставать по утрам всю следующую неделю и собирать детей в школу», — злобно проворчала я и поставила чайник на плиту. Достала овсянку и заварочный чайник. Задумалась о жизни... Очнулась, когда увидела, что каким-то непонятным образом заварила в чайнике... овсянку. Утро задалось.
В том же ритме, что и у меня, на кухню тяжёлой поступью тигра притащился Сэнсэй, волоча по полу свой шикарный хвост. Я в растрёпанных чувствах плюхнулась на стул и налила себе стакан воды. Сеня, вздохнув и чихнув, в длительном рапиде прыгнул на стул. Я сделала глоток. Сеня потряс мордой и опять чихнул. Передёрнув недовольно спиной, кот нехотя прыгнул на подоконник. На морде было написано: «Ну ладно, так и быть, составлю тебе компанию. Хотя я бы предпочёл оставаться в комнате на лежанке у батареи». Потом кот медленно перевёл взгляд с меня на окно.
По стеклу окна траурно передвигалась тощая осенняя муха — даже не жужжала. Сеня без энтузиазма сунул нос к мухе — та с минорным возгласом "бззз-бззз" переползла на ус Сене. Кот оторопел от наглости и, скосив оба глаза на свои правые усы, стал наблюдать за полуживой нахалкой.
Муха покачалась на одном усе, потом переползла на соседний. Затем, бзыкнув, еле-еле почапала к носу. Глаза Сени провожали её длительно и сосредоточенно. Страдалица доползла до кончика носа, явно вздохнула от усталости, понимая, что эту гору надо обязательно преодолеть. Затем, собравшись с последними силами, насекомое всё-таки переселилось на левый ус. Покачавшись, муха упала на подоконник, тихо прожужжав последнее «прости»...
Сэнсэй неотрывно следил за передвижениями скончавшейся до самого последнего её «ззз-ззз», а потом поставил на крохотное чёрное скукоженное тельце лапу и, не меняя флегматичного выражения морды, перевёл взгляд на серые облака, хмуро проплывающие мимо нашего дома. Казалось, что и облака готовы упасть на наш подоконник и присоединиться к околевшей мухе — так тяжело и печально они тащились по суровому осеннему питерскому небу.
Кот ещё долго сидел с мухой под лапой и пристально разглядывал взъерошенную ворону, вцепившуюся корявыми когтями в ветку старого клёна. Сэнсэй сидел неподвижно, как статуя. Видимо, кот думал о бренности бытия… А может быть, он ждал, когда ворона брякнется с ветки? И тоже, подобно мухе, скажет последнее «карр»? Во всяком случае, я бы этому событию в такое утро ничуть не удивилась.
А потом мы с котом поняли, что склонность к философии опять отвлекла нас от жизни: мы забыли о существовании школы, работы и о всяческих других таких важных и неотложных делах. И я сказала: «Кот, сегодня никто никуда не пойдёт. И пусть все в нашем доме проснутся не от будильника, а от запаха печёных яблок с корицей…» И кот согласился — ведь склонность к философии почти всегда приводит к согласию…