Дети остались без летних лагерей, родители - с перевернувшейся из-за коронавируса реальностью и чадами под боком.
Когда-то родители справили нас в детский лагерь сразу после нового года. То, что он оздаравливающий, стало понятно только на месте. То, что режимный - в первый день, когда нам прочитали, что мы можем делать между процедурами. В январе оказалось, что раз в день выходить на прогулку, и больше ничего.
Мы жили в палате вчетвером, и сразу после расписания впали в депрессию, не зная, как выжить в ближайшие 13 с половиной дней.
Слава богу, с нами поехали наши деревенские парни.
На следующий день мы вернулись из кабинета, где нам брали кровь, а в комнате было что-то не то. Присмотрелись - одна кровать парит в воздухе. Оказалось, парни решили нас напугать и залезли под койки. Под парящей оказался упитанный Денис, которому было мало места.
На третий день Рая равнодушно 3 часа смотрела в потолок и не хотела обедать, Тома давила у неё на носу прыщи, пытаясь вернуть к жизни, а парни заскочил и к нам в наших халатах и украденных наших же юбках и станцевали ламбаду.
Потом по этому режимному лагерю полетели любовные записки, и, несмотря на запреты, завязались детские робкие романы. Кто-то кому-то признавался в любви, кто-то рыдал от разочарования, а кто-то выносил из столовой в носках под штанами хлеб, потому что городской ужин для деревенских детей оказался дробиной для слона и требовал добавок, которых не давали.
Через 2 недели мы вернулись домой с клятвами, что больше в этот лагерь ни ногой. Клятвы содержали, но сейчас встречаемся и смеемся: сколько чудили! Жалко нынешних детей, такую школу жизни в этом году пропустили.