До войны в одной из небольших деревень ныне Калужской области жили с родителями две сестры. Осенью 1941 года нашу местность захватили немцы, стали наводить свои порядки. Со всей округи собрали молодежь и отправили на работы в Германию.
Сестры вкалывали на немецких бюргеров за кусок хлеба и миску горячей похлебки, не смея противиться своей участи. Рядом с ними трудились такие же подневольные славяне из порабощенных стран. И только к концу войны немного осмелели, подняли головы и стали посматривать по сторонам. Молодость брала свое. У старшей сестры, которой в 1945 году исполнилось 18 лет, завязался роман с молодым поляком.
Вскоре после освобождения бывших батрачек привезли на вокзал, где должны были отправить домой на поезде. Огромная и галдящая толпа заполнила весь перрон, и только сестры стояли молча. Старшая тихо плакала, понимая, что рассталась со своим любимым навеки.
А в это время молодой поляк изо всех сил крутил педали в сторону железнодорожного вокзала. Бросив велосипед в кустах, ринулся на перрон и каким-то чудом нашел обеих сестер. Путая польский и русский, умолял любимую не уезжать, остаться с ним в этой стране. Младшая тащила старшую в одну сторону, он – в другую. В конце концов, старшая спрыгнула с подножки вагона, и влюбленные мигом скрылись из глаз. «Куда же тебя понесло?!», - крикнула ей вслед младшая сестра.
Целых двадцать лет от беглянки не было ни слуху, ни духу. А потом ее письма стали доходить до адресата. Родня узнала, что живет она с мужем-поляком в Америке, у них трое деток, свой дом. Оба работают на заводе, она – уборщицей. Потом выяснилось, что «уборщица» разъезжает по цехам на маленьком транспорте типа кара, возит коробки с отходами.
Еще через два года состоялась долгожданная встреча. В Москве. Я видела фотографию: обе сестры стоят, обнявшись. Одна – на каблуках, с высокой прической, строгий пиджак и юбка по колено. Вторая – волосы зачесаны назад в пучок, простая кофта на пуговках и цветастая юбка ниже колена. В общем, как Жаклин Кеннеди и Нина Кухарчук на знаменитой фотографии.
Через год или два американке разрешили побывать в родной деревне. «Как жили вы тут до войны, так и живете», - сказала она родным. Без какого-либо чувства превосходства сказала, просто констатируя факт. А деревенские удивлялись, что в туалете она положила для себя пачку красивых носовых платочков. Это были бумажные салфетки...
Вскоре взрослые племянницы стали также писать в Америку о своем житье-бытье. Тетя отвечала, путая русские и польские слова, что после смерти мужа стала «вся нервовая», часто болеет и больше не надеется побывать на Родине.
Через год после краха СССР обе племянницы съездили к тетке в Америку. С одной из них я вместе работала. Знаю, как долго они получали документы, тщательно выбирали сувениры, достали даже «Рижский бальзам». Моя коллега специально для этой поездки сшила новую юбку из хорошего материала, но в Америке их первым делом переодели в какие-то обтягивающие белые штаны по колено. Шортами их не назовешь, скорее панталонами. На всех фотографиях так и мелькают в этом наряде – в аквапарке, на аттракционах, в кафе… Помню, как жадно разглядывали мы эти снимки. Там не просто чья-то тетя, а другая жизнь, другой мир, от которого каждому из нас перепал только маленький сувенирчик в виде зажима для деловых бумаг. Сами племянницы, конечно, вернулись с подарками покруче, но значительную часть багажа составляли тетины вещи б\у.
Какие же выводы можно сделать из этой истории? Да, в общем-то, никаких. Каждый из нас когда-то делает главный выбор, а потом уже просто едет по своей колее. Обе сестры прожили обычную жизнь: встретили своих суженых, много работали, родили и вырастили детей, приобрели дома в городе. Наверное, материальное положение старшей и младшей сравнивать некорректно, но, можно сказать, обе не бедствовали и не роскошествовали, рано потеряли мужей, болели и не дожили до преклонных лет. Все остальное – детали... А вы как думаете?