В одной из глав Маша рассказывает, как взяла себе псевдоним. «Арбатовой я стала в двадцать лет. Подписала так первую публикацию, потому что в центровых хипповских компаниях звалась "Маша с Арбата", "Маша Арбатская". Не хотелось подписывать стихи Гаврилиной ещё и потому, что в начинающихся русопятских настроениях сочетание "Мария Ивановна Гаврилина" открывало все двери. Написав стишок, начинающийся со строк "Мой отец родился под Рязанью...", и ещё что-нибудь про войну, можно было через месяц издать книжку и вступить в Союз писателей». В Союз писателей Маша в итоге попала. Но только не как писатель, а как заведующая канцелярией.
«Предположим, отец бы не умер, когда мне было восемь лет... – говорит она уже к концу книги. – Годам к восемнадцати он помог бы мне стать многообещающим дарованием. К двадцати (учитывая его редакционно-издательские связи) – издать книжку и вступить в Союз писателей, как это делали всем писательским детям. В тридцать – я бы рубила воздух ладонями, как Марина Кудимова, напускала на себя многозначительность, как Юнна Мориц, пила и меняла мужей, как Белла Ахмадулина».
(Насчёт пьянства можно поспорить: Маша вспоминала о том, как однажды ей на ноге делали тяжёлую операцию и, словно раненого бойца, вместо наркоза... или уже потом – не помню, потчевали водкой, из-за чего она теперь на дух не переносит спиртное, и в особенности водку.)
((Насчёт непьянства тоже можно поспорить: на страницах книг Маша походя упоминает о том, как пила глинтвейн со своей подругой Зарой, вызывая с ней дух Цветаевой, потом вино с лесбиянкой, пока не поняла, что это «розовая пантера» и не дала дёру из комнаты, потом ещё что-то горячительное в компании каких-то поэтов... И это только крупицы довольно долгого промежутка времени, описанные автором по верхам, в рваном ритме и уложенные в объём 400 страниц. Что осталось за кадром – истории неизвестно.))
И в то же время мы слышим, что «какие-то мальчики из прошлой жизни продолжали клубиться на Арбате, среди них были будущие атташе, финансисты, профессора и режиссёры. Но все они пахли своими московскими мамами и папами, которые решали и делали за них всё, а меня тянуло к героям, создавшим себя самостоятельно».
Так чего же хочет Мария? Иметь мохнатую лапу? Или же всего добиться самой в противовес Кудимовой, Мориц и Ахмадулиной? (Вот как нарочно их унижает: «Если бы мой папа не умер – я бы точно так же взлетела, как вы, блатная посредственность!».) Если Маша хочет добиться всего своими стараниями, то к чему тогда рассуждения о том, что папа при жизни не успел помочь, рано умер? А вот если бы папа был жив... Сопоставим ещё кое-какие факты из книги. Мальчики за мамами и папами Маше не нравились. Но в её хипповской тусовке «молодёжь была в основном золотая и в основном несгибаемая», одетая «родителями за валюту», и в случае разборок с ментами «подключались родительские связи». После изнасилования грузины замечают, что у Маши польские джинсы и обещают американские. Кто ей подогнал такие штаны? Это ещё раз к вопросу о том, что Маша явно не походила на простую скромную труженицу, а всё время пользовалась привилегиями, будь то самостоятельное проживание на Арбате вдали от мамы и в окружении знаменитых людей и их родственников (Масаинов, Афонина, Остер и т.д.), блатной роддом, где рожали жёны дипломатов и космонавтов, вращение в кругу золотой молодёжи. Маша, это ты родилась простой советской девчонкой и сама поднялась со дна? И никто тебе не помогал, начиная с польских штанов и заканчивая роддомом? Который тебе, между прочим, организовала именно МАМА!
Кстати говоря, Маша Арбатская (юношеская кличка Маши), Нюрочка Вологодская (кличка непутёвой мамаши, запойной пьяницы и проститутки, маленькую дочку которой убила психопатка)... Какое-то не прозвище, а погоняло, т.е. рабочий псевдоним проститутки, вы не находите?
Я думаю, что «золотая молодёжь», перед которой Маша заискивала и отдавала на растерзание свою несчастную комнатушку, устала ночевать в обезьянниках и объяснять родителям, что «мы не шумели», «я даже в рот не брал сигарету», «да я вообще уже обувался, когда влетела милиция». Пары-тройки встрясок хватило. Олег Масаинов им дал отпор. И «салон» Арбатовой опустел. Оставалось спешно выйти замуж и объявить, что молодёжь с родительскими связями – больше не предмет для гордости и хвастовства. Наоборот, не очень-то и хотелось видеть этих будущих атташе!
Но что мешало воспользоваться «русопятскими настроениями» и написать стишок про Рязань, а к нему – ещё что-нибудь про войну? И подписаться Гаврилиной. Чтобы всего добиться самой. Про войну писать не зазорно. По крайней мере, не хуже, чем про свои постельные похождения. И хороший повод опубликовать воспоминания деда из «толстенной амбарной книги, которую мой отец принёс после смерти деда и поклялся издать, но не смог». Маша добралась до неё только «лет в тридцать пять». Хотя могла бы уже тогда урвать кусочек и где-то тиснуть. В её фамилии нет ничего заслуживающего осуждения. Гаврилина – это не стритовское погоняло. Это фамилия обожаемого, боготворимого ею отца. К тому же ныне покойного. Отличный повод прославить фамилию папы, написав хороший рассказ (а к нему эпиграф – «Памяти моего отца, Ивана Гавриловича Гаврилина»), и легко добиться успеха. Думаю, все папины связи, которые куда-то исчезли, тотчас подключились бы сами. Ведь это Ванькина дочь! Да ещё какая талантливая! Надо ей помочь, обязательно! Да... Если бы всё было так просто, в Союз писателей ломанулись десятки тысяч идиотов, сделавших карьеру на ерунде. Но почему-то же не ломанулись... Как оказалось, всё не так уж просто.
Вспоминая о своей работе в Союзе писателей в качестве заведующей канцелярией, Маша говорит, что там практически всё происходило через интим. «Когда меня заставляли посидеть секретарём перед чьим-нибудь кабинетом с тяжёлой дверью, я созерцала бойких поэтесс, выходящих, застёгивая пуговички на блузе, и по количеству пуговичек можно было определить, оторвала бесстрашная стишок, подборку в коллективном сборнике или книжку». Был и ещё один вариант достичь успеха – по блату. «Прикормленные льготами Союза писателей назывались в свете "жописы" – жёны писателей, "дописы" – дочери писателей и "мудописы" – мужья дочерей писателей». Ну, в общем, злачное место под предводительством хамоватого и лоснящегося гимнюка Михалкова. Где, по признанию «тётеньки из ЦДЛ» Анны Максимовны, «работают только свои» и «никому ни слова про стихи (которые ты пишешь. – А.Р.), иначе тебя потащат в постель». Так как же что-то про войну и «Мой отец родился под Рязанью»? Где все эти толпы везунчиков, которым «что-нибудь про войну» открыло двери в Союз писателей? Ну, предположим, отец бы не умер и подключил для дочки все связи. Кем бы она была в этом борделе? Писдочкой? Жописом, если бы нашла себе «богатенького писателя»? И тогда её муж – мудописом? Так где последовательность у Марии? По её словам, Союз писателей – полный гадюшник, и в то же время она жалеет, что не стала в нём поэтессой. А может, женщина просто врёт? Никакое «что-нибудь про войну» не откроет двери в Союз писателей, если у тебя нет таланта. Делая вид, что настроена всего добиться честным путём, Маша обманом (представившись племянницей «тётеньки из ЦДЛ») занимает классную для неё должность – заведующей канцелярией. Студентка, девочка с улицы, не состоящая в комсомоле (за что её не пустили на дневное отделение факультета) – и вдруг заведующая канцелярией в Союзе писателей СССР! С «убойной ксивой», которой она махала везде и всюду, прикидываясь журналисткой. Второй обман, не находите? И неужели такую должность она могла бы занять без блата? Наверняка там был блат. Могли помочь друзья-хиппи. Мария мельком упоминает, что Красноштан имел связи и «вертикаль его общения находилась в диапазоне от создателя гимна СССР (то есть Михалкова, который заведовал этим местом) до криминальных авторитетов». Хотя у меня и есть сомнения насчёт её отношений с хиппи, а Красноштан (Михаил Козак) был, по воспоминаниям людей со стрита, пусть и одарённый, но пьянствующий и неустроенный человек, который ночевал у знакомых и вёл богемный образ жизни. Мог поспособствовать «издёрганный Олег Масаинов» или, ещё лучше, Григорий Остер, который заходил в арбатскую коммуналку и посоветовал Маше начать писать пьесы. Они (возможно, по просьбе мамы) протолкнули Машу в Союз писателей. А может, именно в этом месте Маша наконец-то сказала правду? Она пристала к Анне Максимовне, которая вдруг ляпнула сдуру, что не прочь бы взять в подчинение такую девочку, как она. И заявилась к ней на приём! Та явно этого не ожидала, а потому растерянно лопотала, что нет работы и что здесь только свои... Пыталась вежливо отказать ей, предупреждая, что Союз писателей – это гнездо разврата, но Маша не унималась и так упрашивала её, говоря, что это не проблема, у неё богатый сексуальный опыт вспоминая имя отца, что та, не выдержав, согласилась. Но никто в Союзе писателей не заметил Машин талант. Не предложил издать книжку ни через постель, ни «за так». За это Маша спустя двадцать лет облила грязью Союз писателей. Где вполне хватало талантливых и умных людей, которые явно не через блат (не роднёй, так траханьем) добились славы и успеха. Я сомневаюсь, что Маша писала правду про Союз писателей. Как говорится, месть – это блюдо, которое подаётся в холодном виде. Союз писателей СССР не существует уже двадцать лет. Уже никто не ответит и не защитит своё имя. Самое время открыть всем страшную тайну о том, что это – вертеп, в стенах которого даже никто не думал таиться. Где поэтессы, отдавшись за подборку или стишок, выходили из кабинета, на ходу застёгивая свои блузки. Вот просто все поголовно надевали именно блузки, и ни одна не желала сперва поправить одежду, а потом уже выйти из кабинета. Чего стесняться, когда и так всем понятно, как добываются имена! А ещё там, кроме древнейшей профессии, были кумовство и коррупция... Ну, в общем, жареные факты!
А вот таланта у Маши не было. Да, у неё есть задатки к письму, не хватает только спокойствия. Пишет она очень лихорадочно, по верхам, обрывочно и без конкретики, допуская кучу ошибок. Повествует наспех о чём-то. Пьесы я пыталась читать – не осилила ни одной. Очень скучно и ни о чём. Стихов и вовсе не знаю. Хотя Мария – уже не девочка, которую никто всерьёз не воспринимает. Активно пользуясь интернетом, она могла бы в том же ЖЖ опубликовать свои юношеские стихи. В первую очередь те, которые разнёс в пух и прах какой-то гад из издательства. Из-за чего неплачущая Мария тогда рыдала всю ночь. А потом не раз наблюдала, как разжиревший редактор ходит по базару с супругой, ругаясь с ней у прилавков. Вот показала бы свои стихи и рядом выложила стихи его. Пускай все видят, что он сам «бездарен как пень и конъюнктурен как сука». Ничего в поэзии не понимает и соответствует известной фразе: «Критик – это тот, кто учит других тому, чего не умеет сам». Иначе Машино мнение – только слова. Может быть, редактор и был прав, написав рецензию с разгромной критикой.
И вот это я, если честно, не рисковала бы писать в книгах. Рассказ о том, как Мария переспала с каким-то хануриком (точнее, литературоведом), чтобы получить от него книгу о жизни и гибели Юрия Олеши:
«Он приехал наглаженный и торжественный, с бутылкой водки. Мы долго не могли взять нужный тон, он рассказывал о диссертации, я даже подумала, что перешли к человеческим отношениям, и попросила книгу. Не дал.
– Ну тогда торопитесь, клиент, не рассиживайтесь, – рявкнула я.
– Подождите, мне для этого надо выпить бутылку водки, – жалобно ответил он.
Ещё немного, и я послала бы его вместе с книгой. Но к донышку бутылки глаз у него заиграл, он стал свободен, обходителен, ослепителен, и всё, что происходило в постели, было божественно».
То есть сексуальной Машей с Арбата, один вид которой заставлял мужчин терять голову, на самом деле интересовались только старые и неудавшиеся художники и писатели, хиппари, придурошный сектант, какой-то стукнутый суицидник... Ну вот один изъявил желание переспать за книгу об Олеше. Не продать, не дать почитать, а отдать запретную книгу, такой шедевр за ночь любви. Что-то дёшево... При этом Маша без бутылки водки литературоведа как-то не возбуждала. Ну и брал бы деньги за книгу, чтобы погулять на них с той, кто нравится. А не Маша ли стала клянчить у него, спивающегося литературоведа, книгу об Олеше в обмен на секс и бутылку водки впридачу, чтобы только меньше платить? И что там было божественного в этой постели? Молодой нарезавшийся мужик, от которого разит перегаром? Сношаться с пьяным и икающим после бутылки водки мужчиной - весьма сомнительная романтика. А уж тем более женщине, которая не выносит с юности водку.
Такое чувство, что Маша неспроста рассказывала об этом. Помните, как Волочкова в передаче «Секрет на миллион» устроила какую-то (ясен пень, заранее срежиссированную) встречу с мужчиной, который предложил ей деньги за ночь, и героически отказалась? Зачем снималась эта передача? Чтобы развеять слухи, что Волочкова втихаря работает проституткой. Вот так и Маша «призналась» в одном лишь случае торговли телом, чтобы показать, что это было один лишь раз! Один лишь раз и из-за ценнейшей книги! Которая давала все ответы на вопросы, ради которых Маша собирала по крупицам сведения об Олеше, шифровала их (проклятый «совок»! ещё увидят и расстреляют!), складывала в одно целое. (Я ещё посмотрю, что это за книга и стоит ли она того, чтобы из-за неё спать с пьяным литературоведом.) И я бы поверила в это, если бы до этого Маша не охмуряла первых встречных мужчин, чтобы потом сожительствовать с ними (в пятнадцать лет, ничего себе!), и если бы не история о каком-то странном изнасиловании со стороны трёх грузин. «Не проститутка я, а просто влюбчивая...» У вас есть знакомые из полиции? Спросите их, как часто бывает, когда жена изменяет мужу, а потом, чтобы муж не подумал, что она ему изменяет, пишет заявление на своих любовников, которые её как будто бы изнасиловали. Хотя всё было, как в рекламе, «...абсолютно добровольно, без постороннего принуждения. Налоговая полиция».
Мне одна картинка тут вспомнилась... Покажу. Вот так, возможно, и обстояло дело. Только вместо «Нет!» было «Да!!!» («Водка, водка, поскорее водки!»).
Маша имела все шансы достичь успеха. Она была дочерью офицера. С ней в коммуналке жил Олег Масаинов, к ним заходил в гости Григорий Остер. Но она себе была враг. Её злая зависть и эгоизм, пренебрежение ко всем и вся, лживая натура и отсутствие самокритичности в итоге сделали своё дело. Она связалась с дурной компанией, маялась дурью и умудрилась переругаться со всеми подряд, на всех обидеться и всех обидеть.
Часть 3. СОВЕСТЬ ГРУЗИНСКОГО НАРОДА - https://zen.yandex.ru/media/id/5cd3cf5dac5cc400b322f61e/mariia-arbatova-loj-v-knigah-jensciny-kotoroi-s-samogo-detstva-bylo-len-pritvoriatsia-chast-3-sovest-gruzinskogo-naroda-5f130f696eb1fb6b1337f68a
Часть 5. СОВЕСТЬ ГРУЗИНСКОГО НАРОДА - 2 - https://zen.yandex.ru/media/id/5cd3cf5dac5cc400b322f61e/loj-v-knigah-jensciny-kotoroi-s-samogo-detstva-bylo-len-pritvoriatsia-chast-5-sovest-gruzinskogo-naroda-2-60431c23665e4413f3493c37