Как-то пытался объяснить концепцию девелопментализма одному стороннику большевизма, и он, внимательно выслушав, ответил: Погоди... но это же сталинский СССР!
Я увлекаюсь темой сталинской индустриализации, потому как считаю, что это был последний раз, когда страна стремилась к каким-то высоким идеалам и целям. Достижению этих целей было подчинено в государстве буквально всё: политика, экономика, культура и искусство. Правда, реализация идеалов производилась совсем безобразными методами.
При всём внешнем сходстве сталинского Советского Союза с девелопменталистскими государствами Азии (включая темпы экономического роста и индустриализации), те принципы модернизации, проходившей в нашей стране, были совсем иными. Более того, именно они, оставшись неизменными практически до самого конца существования СССР, и стали бомбами замедленного действия, которые и подорвали его существование.
И ладно бы это были просто упражнения в исторической экономике, так нет: практики сталинского метода хозяйствования пытались даже возродить на региональном уровне. Но дело быстро заглохло.
История вопроса
Сразу оговорюсь, что не буду подробно останавливаться о взглядах и экономических планах всех дискутировавших, потому что тогда статья раздуется до каких-то нереальных размеров, поэтому кратко осветим основные позиции на модернизацию советской экономики.
После Гражданской войны советская экономика восстанавливалась ударными темпами: этому способствовали гигантские неиспользуемые промышленные мощности канувшей в небытие Российской Империи. Владимир Ленин продемонстрировал очень гибкий подход к коммунистической идеологии, приспособив её к нуждам страны. Так была объявлена Новая экономическая политика - в советское хозяйство были введены элементы рынка.
После смерти Ленина в стране разгорелись дискуссии о модернизации советской экономики. Эти дискуссии подогревались затухающим характером восстановительного роста: все мощности промышленности были введены, для поддержания высокого роста был необходим новый импульс. Поэтому консенсус в Большевистской партии был только относительно того, что индустриализация необходима. Разница была лишь в подходах.
В партии на этот счёт существовало две главные позиции. Первую отстаивала "левая оппозиция" во главе с Львом Троцким ( и примкнувшим к нему Григорием Зиновьевым и Алексеем Рыковым), главным теоретиком был экономист Евгений Преображенский. Левая оппозиция придерживалась идеи форсированной индустриализации, которая произойдёт за счёт крестьянства. Доводы левой оппозиции заключались в том, что крестьянство ведёт себя крайне непредсказуемо и не спешит увеличивать расходы на потребление промышленных товаров. Кроме того, было необходимо избыточную рабочую силу из деревни переместить в промышленность, а для обеспечения занятости нужен был взрывной рост средств производства.
Правая оппозиция во главе с талантливым и образованным "любимцем партии" Николаем Бухариным выступала за ускорение хозяйственного оборота и дальнейшее развитие новой экономической политики - по сути, рыночных отношений. Экономическое обоснование этой позиции представлял, в частности, нарком финансов Григорий Сокольников. Логика этой позиции была в том, что накопление ресурсов в сельском хозяйстве и лёгкой промышленности происходило быстрее, чем в тяжёлой. А форсированное переливание средств в оборонку могло бумерангом ударить по всей экономике.
К правой оппозиции примыкал и Сталин, который в своё время выдал фразу: "Крови Бухарчика хотите? Не отдадим вам Бухарчика!" Сам Бухарин обратился к крестьянам с призывом "Обогащайтесь!" Хотя вот этот лозунг Сталин не поддержал.
Была, правда, и третья позиция, которая отстаивала параллельное поступательное развитие как рыночных отношений в сельском хозяйстве, так и промышленного переоснащения при государственном контроле над экономикой. Её сторонником был, в частности, выдающийся советский экономист Владимир Базаров.
Как известно, Сталин использовал споры об экономике в своих личных конъюнктурных целях. После разгрома левой оппозиции вместе с Бухариным, он раздавил и правую оппозицию. Все участники тех жарких дискуссий закончили достаточно плохо: Рыков, Каменев, Зиновьев, Бухарин были казнены в ходе Большого террора, Троцкий убит в Мексике в 1940-м, в начале 1930-х годов были репрессированы (но выжили) Преображенский и Базаров; Сокольникову повезло меньше - он был убит в тюрьме в 1939 году.
Сталин победил, страна взяла курс на форсированную индустриализацию.
Коллективизация
Идея коллективизации сельского хозяйства проистекала из модерной по своей сути идеи массового производства: тогда считалось, что на гигантских конвейерах можно массово производить любую стандартизированную продукцию. За счёт эффекта масштабируемости массовое производство гораздо эффективнее и дешевле небольшого.
Это относилось к автомобилям ("фордизм"), эту же концепцию перенесли на строительство домов (отсюда знаменитые советские домостроительные комбинаты, во многом сохраняющиеся до сих пор) и логично было предположить, что масштабирование относимо и к сельскому хозяйству. Увы, это была огромная ошибка.
Как показывает мировая практика, гигантские коллективные хозяйства гораздо менее эффективны, чем малые и средние частные фермы. В силу распределения рабочей силы на гигантских территориях (в отличие от относительно компактных фабрик) унифицировать и проконтролировать производство крайне сложно. Механизация же, на которую так молились большевики, далеко не всегда возможна в сельском хозяйстве. К примеру, сбор фруктов или чая просто невозможно механизировать без больших производственных и качественных потерь. В Советском Союзе пытались собирать чай комбайнами, но вместо чая получалась какая-то невообразимая солома.
Тридцатью годами позднее с такой же проблемой столкнутся китайцы, обобществив свои частные хозяйства. Китайские экономисты объяснят затем неэффективность своих колхозов теорией игр, т.е. невозможностью индивидуализации вклада каждого члена колхоза, отчего намного легче было отлынивать от производства, и общая производительность сильно падала. Китайская коллективизация, как и советская, обернулась массовым голодом, унесшим жизни (по разным оценкам) до десятков миллионов жизней.
Так или иначе, но необходимая для индустриализации валюта выбивалась из крестьян: наиболее зажиточных крестьян облагали непосильными налогами, а зерно гнали под метёлку на экспорт. Экспортным планам серьёзно помешала и Великая депрессия 1929 года в США, перекинувшаяся на весь мир: цены на зерновые резко упали, поэтому экспортировать зерна нужно было на порядки больше. Так, только за 1930-1931 годы из страны было вывезено свыше 5 млн тонн пшеницы, 1,7 млн тонн ржи, 2 млн тонн ячменя. Для сравнения, за последующие шесть лет (1932-1937 годы) было экспортировано 3,1 млн тонн пшеницы, 1 млн тонн ржи и 2 млн тонн ячменя.
Эти меры спровоцировали массовый голод в Советском Союзе, от последствий которого погибли или пострадали миллионы людей.
В этом было коренное отличие от модернизации девелопменталистских государств. Японские, корейские, китайские реформы начинались именно с поддержки малого и среднего сельского производителя: увеличивались закупочные цены, государство поддерживало производство и экспорт товаров лёгкой промышленности со всё возрастающей глубиной переработки. Основными статьями экспорта сталинской России (как и Российской Империи) оставалось сырьё.
Неэффективность колхозной системы окончательно покажет себя в 1964 году, когда СССР станет импортёром зерна, и эта ситуация продержится до самого конца 90-х годов.
Индустриализация
Несмотря на огромное насилие к крестьянству, страна получила столь необходимую валюту, на которую закупались передовые станки, нанимались специалисты, строились заводы. Справедливости ради, рос экспорт сложных несырьевых товаров, но по сравнению с сырьевым экспортом его процент был невелик.
Однако для советской экономики экспортная ориентированность не была целью. Главным заказчиком промышленности оставалось государство, поскольку потребительский рынок в Советском Союзе был развит крайне слабо: коллективизация, голод и волны массовых репрессий подорвали покупательную способность основной массы населения, а полное огосударствление средств производства выбило из числа заказчиков и частный бизнес.
Кроме того, мешал идеологический барьер: в СССР невозможно было, как в капиталистических странах, закрыть неэффективное производство и перераспределить освободившиеся трудовые ресурсы более эффективно. Девелопменталистские государства, как мы помним, занимались постоянной выбраковкой неэффективных предприятий и ориентацией на внешние рынки. Например, только за 15 лет реформ в Китае было уволено 40 миллионов работников госпредприятий!
В совокупности это создавало серьёзную уязвимость промышленного комплекса: советская промышленность не могла дать мировому рынку сколь-нибудь серьёзную высокотехнологичную продукцию с высокой добавленной стоимостью. Поэтому в случае резкого падения цен на сырьё (как это в действительности и произошло) промышленность оставалась без столь необходимой валюты, которой закрывались провалы плановой экономики. Ликвидировать неэффективные производства в силу идеологии не было никакой возможности.
Вся созданная при Сталине система хозяйствования осталась практически неизменной весь постсталинский период - робкие попытки реформации этой структуры заканчивались ожидаемыми провалами.
Идеология против целесообразности
Если говорить в целом, то в Советском Союзе экономика была поставлена на службу идеологии (а в сталинское время и прочие науки, что приводило на самый верх персонажей вроде Трофима Лысенко и Николая Марра), в то время как девелопменталистские государства ставили эффективность превыше всего, а идеология была сугубо вторичной.
Неоднократно упоминаемый корейский диктатор Пак Чон Хи в своё время был офицером японской армии и членом Коммунистической партии Кореи, что, впрочем, не мешало ему развернуть волну репрессий против корейских коммунистов. А председатель Коммунистической партии Китая Дэн Сяопин в своё время мудро заметил:
Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей
При написании этой статьи я опирался на следующие работы.
Любопытные заметки о коллективизации в России представил американский экономист российского происхождения Вольф Ладыженский в сборнике статей под общим названием Agrarian reform as unfinished business. Автор изучал коллективизацию из первых рук, побывав в СССР в 30-х годах, также он писал диссертацию по этой теме.
Историю взаимоотношений крестьянства и большевистской партии почерпнул из книги одного из ведущих исследователей вопроса Теодора Шанина "Неудобный класс. Политическая социология крестьянства в развивающемся обществе. Россия, 1910-1925".
Про выкачивание денег из населения для индустриализации замечательно пишет доктор исторических наук Елена Осокина в работе "Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина".
Китайский вариант коллективизации и экономическую сущность индустриализации исследует один из самых знаменитых китайских экономистов Джастин Йифу Лин в своём сборнике лекций, выходившем на русском языке под названием "Демистификация китайской экономики". Многое написанное им справедливо и для сталинской России.
Коротко и вместе с тем очень подробно о спорах вокруг советской индустриализации пишет ещё один американский экономист родом из России Александр Эрлих в работе "Дискуссии об индустриализации в СССР 1924-1928". Несмотря на 300 страниц текста книга зубодробительная, изобилует специальной терминологией, графиками, формулами и т.п. Неподготовленным дальше описания основных событий лучше не идти.
Про корейскую идеологию времён Пак Чон Хи рассказывает сборник статей, изданных книгой The Park Chung Hee era. The Transformation of South Korea.
Официальную советскую статистику в сборниках Внешняя торговля СССР заботливо отсканировал и выложил в открытый доступ портал "Исторические материалы", за что им огромное человеческое спасибо.