Ночь. Здание больницы. Яркая вспышка ослепила глаза и снова темнота. Лампочка словно маленькое солнце гасла и тут же будто переполняясь энергией взрывалась, оставляя на сетчатке глаз калейдоскоп оттенков белого и желтого.
Меня встретил человек в белом халате. Поприветствовав друг друга, мы прошли в одну из пустых палат отделения.
– Доктор? – прозвучал вопрос, будто не из моих уст, глаза мои пристально вглядывались ему в лицо.
– Простите…
Одного этого слова было достаточно, чтобы понять всё.
На свой ужас эта информация была принята мной спокойно, как будто, так и должно быть, но все равно хотелось верить в обратное.
Мой кивок головой означал то, что всё осознано и не говоря ни слово здание было покинуто.
Ночь, холод, грустно… Сидя в машине в голову лезли мысли только об одном, о крепком сне, сне в котором можно было бы забыться.
Вопросов больше нет, так как ответов уже не получить. Разгоняя машину чувствовалась её вибрации, рев мотора и звук скользящих шин.
Быстрее, быстрее, быстрее…. Потекли слезы, дав волю неожиданному страху, сожалениям и отчаянию – чувства мои пропорционально увеличивались скорости.
Дорога была такой же пустой…
***
– Вставай!
Вздрогнув я резко поднялся на ноги и тут же сел обратно на кровать, так как помутнело в глазах.
– Что такое? – спросил я, не открывая зажмурившихся глаз.
– Хватит спать, я приготовила завтрак.
Ещё не вполне проснувшись я встал и прошел в ванную комнату, умылся, начал бриться… и тут я понимаю…
Резко выбежав на кухню, я увидел её.
– Что за…
– Садись кушать, я устала тебя ждать, – сказала она бодрым голосом.
Оторопело опустившись на стул, мои округлившиеся глаза видели то, чего видеть они не должны:
– Как...?
– Что именно? – спросила она улыбаясь.
– Как…? – снова выдавил я из себя.
– На плитке, как всегда, – пошутила она, думая по всей вероятности, что я удивился от того что она приготовила.
Я с усилием протер глаза, встряхнул головой и отчаянно начал про себя думать, вглядываясь в её ясное лицо: «Невозможно, невозможно, мне же сказали…
– Это розыгрыш? – спросил я.
– Нет, обыкновенный суп…
– Я не про это! Вчера мне сказали, что ты… что ты… что тебя нет.
– Что? Кто мог тебе такое сказать? – спросила она удивленно, – знаешь, такими вещами не шутят… – сказала и надула губы. Она всегда так делает, если её обидеть.
Я ничего не мог понять и тут до меня дошло – это все сон! Я сплю, и мне снится то, чего я так сильно желаю, я желаю, чтобы она… даже сейчас мне было трудно это принимать…
Слегка успокоившись, я принял это за сон, он был не ужасен, но он был неприятным, как будто тень прошлого находится в настоящем, но невозможно жить в тени, которую отбрасывает смерть.
– Ну, знаешь, ешь один, – напомнила она о себе, вышла из кухни и хлопнула дверью.
Она поступает так всегда, когда хочет, чтобы я пошёл за ней и попросил прощения.
Сон казался слишком правдоподобным.
Я поднялся со стула и пронес перед собой правую руку, я смотрел на нее, сжимал и разжимал кулак, почему-то мне казалось это необычайно неестественным, каждое действие повиновалось моей воле – живительная сила сознания пророкотало во мне. Не знаю, с каждым ли такое происходит, но после чего-то необычного в действительность втекает душетрепещущие ощущение, которое можно перепутать со сновидением.
Так я стоял несколько минут пытаясь осознать, что это не сон, а действительность, отраженная реальностью.
Я подошёл к двери спальни и слегка толкнул её, мне открылась часть комнаты, открыв дверь полностью, никого не обнаружил и беспокойно вздохнул.
Заварив себе крепкий чай, я снова лег на кровать и попытался уснуть по настоящему, попутно успокаивая себя обнадёживающими мыслями.
Чьи-то холодные руки коснулись меня. По привычке я взял эти руки, поднёс к своему рту и начал в них дышать. Её томное умиротворённое дыхание окончательно меня усыпило.
Меня разбудил будильник, не хотелось вставать, хотя, сегодня же воскресенье…
– Поднимайся, тебе на работу, я уже побежала, сегодня много дел, – быстро произнесла она.
– Какие могут быть дела в воскресенья?
– Воскресенье было вчера, дорогой мой, сегодня уже понедельник.
Перед тем как я осознал, с кем я разговариваю, она успела хлопнуть дверью. Она? Но её уже нет… с кем же я разговаривал сейчас? Голос был её… должно быть я не до конца проснулся и мне всё мерещится.
Спустя несколько часов я проснулся от очередного тяжёлого сна, болела голова. Сколько же я спал? Пересохло горло, хотелось пить. Я встал, отдернул шторы и открыл окно, свежий осенний воздух наполнил лёгкие, солнце щипало лицо. Когда стало немного легче я задумался, что же мне делать? Всё изменилось, её теперь нет, как мне жить дальше? Неожиданно я понял, что мой мозг пытался ответить на эти вопросы всю ночь, но так и не сделал открытий, кроме идеи позвонить её родителям и поддержать их.
Подойдя к телефону, я почувствовал сильный запах её духов, опустив глаза к полу, я увидел разломанный флакон её духов. Мне не нравился этот запах, но она его любила, любила лишь потому, что он напоминал запах духов её бабушки, запах её детства.
Я не вспомнил, когда успел его разбить и решив оставить всё как есть ничего не стал убирать.
Взяв телефон и набрав номер, я услышал с противоположной стороны долгие, тяжелые гудки, казалось, что к телефону не хотят подходить. И когда я решил, что мне никто не ответит, я услышал усталый голос её отца:
— Алло, я вас слушаю.
— Здравствуйте… — начал я.
— Алло, я вас не слышу, говорите громче…
— Здравствуйте, — сказал я громче, всё больше, почему-то, раздражаясь, — я хотел поинтересоваться, как вы себя чувствуете!
— Ничего не слышу, какое-то невнятное бормотание…— сказал её отец и положил трубку.
Я уставился на себя в зеркало, так я стоял несколько минут, я не знаю, почему этот неудачный разговор вызвал во мне такое состояние, состояние трудноописуемое, смятение и ужас, два слова. И пока я стоял, тяжелый неприятный запах заполнял до краёв мои лёгкие, но я продолжал оставаться на месте.
День прошёл в бессознательном состоянии, всё что я делал - лежал в постели. Мысли беспорядочно метались в сознании, было тяжело сконцентрироваться. Я решил не спать всю следующую ночь, так как чего-то боялся, но часам к трём ночи я понял что бороться устал и всё-таки уснул.
Мне снилось бледное дерево, стоящее в низине огромного поля, разные люди сидели под его тенями, укрываясь от палящего солнца, кто-то был грустный, кто-то веселый, кто-то тревожный, а некоторые беззаботны. Подходя к ним ближе, я видел, что они все насторожились на меня и боятся ко мне подходить, мне захотелось дотронуться их. Но я понимал, что если это произойдет, то, несомненно, настанет беда, но желание мое перевесило страх перед неизвестной опасностью. Когда я к ним подходил, они убегали, словно боялись меня, и всё это происходило в тишине, так как никто не произносил ни звука, даже я. Когда я это понял, мне захотелось говорить, но не получилось, но получалось мычать и хрипеть, что я и делал, получая огромное удовольствие. Захрипев и помчавшись за одним из этих людей, я сумел догнать его, словно мне предавало сил моё завывание, дотронувшись до него, он превратился в каменное изваяние, и я понял, в чем моя задача. Она заключалась в том, чтобы всех их поймать и превратить в камень, и я радостно запрыгал переполняясь счастьем и воодушевлением.
Проснувшись от неизвестного счастья, зародившегося в моём сне, бодро поднявшись, я пошел умываться. В приподнятом настроении я потянул дверцу ванны на себя, но она оказалась закрытой.
«Она всегда занимает его первым», — подумал я и механически постучал в дверь.
— Подожди дорогой, я уже выхожу, — громко отозвалась она.
У меня перехватило дыхание, на секунду я онемел от ужаса, он словно ток, прошел от головы до пят, у меня задрожали ноги и руки, и на какую-то лишнюю долю секунды замерло сердце. Мне хотелось кричать, но я выдержал. После оцепенения, я побежал в спальню, где и закрылся.
Меня била крупная дрожь, сердце начало колотиться, отбивая бешеные ритмы, словно пытаясь восполнить упущенное мгновение. Я готов был завыть!
Но ничего не происходило, смешно, ничего и не должно было произойти... Но спустя мгновение в комнату постучали…
— Дорогой, почему ты закрылся?
Невозможно… невозможно… невозможно… Я замычал как в том сне, мои выпученные глаза смотрели на дверь, в которую продолжали стучать всё сильнее, пока не начали и вовсе долбить в неё, требуя ответа. Я закричал, закричал как первобытный человек. В этом крике слилось всё воедино и страхи, и отчаяние и неизвестная пустота. Этот крик был ответом и откровением.
И, словно как в том сне, мне пришел ответ, что нужно делать. И неожиданная радость вошла в этот протяжный крик отчаяния. Я выбежал в коридор, туда, где стояла она…
Я увидел ее… она стояла, и её лицо, не то грустное, не то веселое, не то тревожное, не то беззаботное… переменчивое…
Я решил её коснуться и потянул к ней руки, а она стояла и не шелохнулась, она не убегала от меня как те люди, из моего сна, она безмолвно ждала моего касания. Я понял, что у меня была бессознательная надежда, что она убежит, ведь догонять её было бы гораздо проще…
Мне оставалось проделать несколько сантиметров, но моя рука дрогнула, и я упал на колени, обхватив свою голову руками. Шли слёзы, я плакал, горько и тихо, повторяя одно и тоже слово:
— Прости, прости, прости, прости, прости… — бесчисленное количество раз.
***
Мы были у друзей, я и она. В тот вечер она была как всегда веселой и беззаботной, мы танцевали, но не были пьяны, мы танцевали и радовались движению.
Вечер, пора домой. Я сел за руль, а она на переднее место пассажира.
Было легко и весело, сладострастное упоение отлично сложившимся вечером отдавалось в груди, хотелось жить! Она включила радио и что-то мурлыкала себе под нос, мой же нос наполнял неприятный запах её духов, который она так любила. В воскресенье вечером дороги обычно пусты и можно позволить себе прибавить несколько отметок на спидометре, что я благополучно и сделал. Увлекаясь увеличением скорости, я видел, как мелькают на соседней трассе автомобили, сначала их можно было рассмотреть целиком, а дальше всё искажалось, терялся фокус, и было видно лишь мелькание света, переливающегося и слепящего.
Неожиданно из ближайшего поворота выскочила на нашу полосу машина, мы мчались прямо на нее! Я видел, как в замедленной съемке, удар, казалось, был неизбежен, но я не хотел умирать, я крутанул руль в сторону, подальше от себя, совсем не задумываясь что я делаю, осталась одна цель, которая отодвинула другие на второй план, сохранить себе жизнь, хотелось дышать, как будто прошлые годы я жил без воздуха, хотелось прикоснуться к ветру, как будто он однажды не обдувал моё лицо, хотелось ступить на землю, словно я не ощущал её твердости, хотелось жить…
И лишь перед последним мгновением я вспомнил про неё, про то, что она так же, как и я хочет… хочет жить. И вдруг я понял, что никогда себе этого не прощу…
***
Ночь. Здание больницы. Яркая вспышка ослепила глаза и снова темнота. Лампочка словно маленькое солнце гасла и тут же будто переполняясь энергией взрывалась, оставляя на сетчатке глаз калейдоскоп оттенков белого и желтого.
Меня встретил человек в белом халате. Поприветствовав друг друга, мы прошли в одну из пустых палат психиатрического отделения.
– Доктор? – задала я вопрос, голосом, будто не из моих уст, глаза мои пристально вглядывались ему в лицо.
– Простите…
Одного этого слова было достаточно, чтобы понять всё.
На свой ужас эту информацию я приняла спокойно, как будто, так и должно быть, но все равно хотелось верить в обратное.
Я кивнула, дав понять, что всё осознано и не говоря ни слово здание было покинуто.
Ночь, холод, грустно… сидя в машине в голову лезли мысли только об одном, о крепком сне, сне в котором можно было бы забыться.
Вопросов больше нет, так как ответов уже не получить. Разгоняя машину, я чувствовала её вибрации, рев мотора и звук скользящих шин.
Быстрее, быстрее, быстрее…. Я заплакала, дав волю неожиданному страху, сожалениям и отчаянию – чувства мои пропорционально увеличивались скорости.
Дорога была такой же пустой…