Две с половиной тысячи лет назад в древнем Риме правили патриции. Как бы: потомки отцов основателей от слов патер - патриа. Потом, лет пятьсот попререкавшись с патрициями, плебеи добились права действовать с ними на равных. Возникло сословие всадников.
У нас в России людям мало-мальски образованным эта история известна в зеркально-временном отражении девятнадцатого века. Тогда аристократия вяло соперничала с разночинцами.
До 1913 года привилегированные классы: поместное дворянство, чиновничество и духовенство - составляли около одного процента населения России. Лишь незначительная часть этих классов имела полное право именоваться аристократией. Ну, еще некоторые, например, Чернышевский с Добролюбовым, называли себя «аристократами духа». Минувший двадцатый век - век воинствующего демократизма нанес существенный урон: как аристократии, так и аристократии духа. Есть ли вообще смысл говорить об аристократизме?
Это слово живет в языке, не становиться архаизмом, вместе со словами «панталоны, фрак, жилет», которых, как сказал Пушкин «на русском нет». Теперь эти слова на русском есть, но есть и слова: президент, генеральный директор, губернатор, топ-менеждер. Возможно, если сравнить государство с организмом, ничтожно малые числом аристократы являлись в организме государства неким «ферментом», позволяющим ему функционировать.
Ведь, например, огромный по сравнению с аристократией простой народ общими усилиями сочинил несколько десятков народных песен. А один аристократ по фамилии Пушкин - несколько томов стихов и прозы.
Константин Романов, Паоло Трубецкой и другие поэты, художники, музыканты были либо аристократами, либо «аристократами духа». Народ дал два великих полководца: Разина и Пугачева, аристократия, кроме двоих кроме князей Суворова и Кутузова, еще - две сотни... .
Можно взглянуть на наш быстроменяющийся мир с точки зрения угасания аристократического духа. Или растворения его в окружающей природе, населенной простолюдинами. Сие угасание-растворение происходит не просто так, а в полном соответствие с диалектическим законом единства и борьбы противоположностей (сформулированном Демокритом, развитым Гегелем, а до большинства из нас дошедшим как ленинский). Народ и аристократия любят друг друга и одновременно ненавидят. Стремятся уподобиться и испытывают отторжение.
Некоторые стороны аристократической жизни, как-то: пользование носовыми платками, чтение романов, поездки на курорты Баден Бадена, а так же целование ручек дамам - стали уже общедоступными. Причем в нашей «варварской» стране подчас не в меньшей степени, чем в иных странах, соревнующихся за переходящее звание правофланговых и цивилизованных...
И, с другой стороны, помните ли вы поговорку советских годов о том, что «интеллигент появляется только в третьем поколении»? Это смягченный политкорректный вариант, на самом деле речь может идти - об аристократе. Когда говорят о тридцати поколениях предков аристократа – это вызывает недоумение, за тридцать поколений столько всего может произойти из того, что влияет на чистоту эксперимента?