О «стокгольмском синдроме»
«Им называют что угодно, от выученной беспомощности до ассоциации с агрессором или, чаще, имитации этой ассоциации из соображений желания выжить за счёт демонстрации лояльности.
По статистике, ассоциация с агрессором крайне редко встречается, это уже натуральный психоз. СС же используют, чтобы не вникать в то, что точно происходит в ситуации насилия ».
«Происхождение диагноза "стокгольмский синдром". Я в шоке и в ярости. Привожу перевод текста с английского языка и уже заказала книгу. Надеюсь, мы однажды увидим и ее перевод на русский язык.
Стокгольмский синдром - это легко и часто звучащая фраза для описания психологического состояния жертв домашнего насилия, но кроме того, это термин, который некоторые психологи до сих пор воспринимают серьезно. "Классическим примером [стокгольмского синдрома] является домашнее насилие", - говорит оксфордский психолог Дженнифер Уайлд, - "когда кто-то - обычно женщина - ощущает зависимость от своего партнера и остается с ним."
Но стокгольмский синдром - сомнительная патология без каких-либо критериев для постановки диагноза - пронизан мизогинией и основан на лжи. Психиатр, который его изобрел, Нильс Бежеро, никогда не разговаривал с женщиной, которой он поставил этот диагноз. Он даже не пытался спросить ее, почему она доверяла своим захватчикам больше, чем властям. И, главное, во время ограбления шведского банка, послужившего источником для синдрома, Бежеро был психиатром, ведущим полицейскую операцию.
Он и был той властью, которой не доверяла Кристин Энмарк - первая женщина с поставленным диагнозом стокгольмского синдрома. Энмарк было 23, когда одним утром 1973 года Ян Ольссон вошел в банк в Норрмальмсторге и взял ее и трех других клерков в заложники.
В течение следующих шести дней дерзкое ограбление стало новостным блокбастером.
Шведы никогда не видели ничего подобного, полиция в том числе. В отсутствие предварительного обучения переговорам о выдаче заложников, ответ полицейских был с самого начала криворуким. В начале осады они неверно идентифицировали Ольссона, и думая, что нашли его младшего брата, отправили подростка в банк для проведения переговоров, в сопровождении Нильса Бежеро, добившись только выстрела в него.
Пока Ольссон становился более и более беспокойным, его сообщник, Кларк Олофссон, чье освобождение из тюрьмы было одним из первых требований Олссона, успокаивал заложников. "[Кларк] успокаивал меня, держа за руку," - вспоминала Энмарк в 2016 году. "Он сказал: "Я хочу проследить, чтобы Ян не причинл тебе вреда". Не могу сказать, что я чувствовала себя в безопасности, это неверное слово, но я выбрала проверить ему.
Он много для меня значил, потому что я подумала, что кто-то обо мне заботится. Но это не было влюбленностью или привязанностью. Просто каким-то образом он дал мне надежду, что все закончится хорошо." Полиция же такой уверенности не внушала. Энмарк попросила о разговоре с Бежеро, но он отказался с ней говорить. В интервью прямого радиоэфира она взорвалась в адрес властей.
"[Полицейские] играют нашими жизнями. И при этом даже не хотят поговорить со мной, а ведь это я умру, если что-то случится." Ощущая, что вероятность выживания тончает с каждым часом, Энмарк взяла дело в свои руки. Она позвонила шведскому премьер-министру, Олофу Палме, и попросила его позволить ей и другим заложникам уйти вместе с захватчиками. "Я полностью доверяю Кларку и грабителю", - сказала она Палму. "Я не в отчаянии.
Они не причинили нам никакого вреда. Напротив, они были очень хорошими [very nice]. Но знаете, чего я боюсь, Олоф - того, что полиция атакует и из-за этого мы умрем." Палме отказался позволить ей уйти, сказав, что они не могут поддаться требованиям преступников. В конце разговора, по словам Энмарк, Палме сказал: "Что ж, Кристин, вы не можете выйти из банка. Вам следует утешиться тем, что вы умрете при исполнении." Энмарк была потрясена.
"Я не хочу быть мертвым героем." В итоге полиция заполнила подвал банка слезоточивым газом и выведя захватчиоков, провела их вдоль улицы и обратно под одобрительные крики толпы. Энмарк наблюдала за этим, кипя от ярости от этой демонстрации мачизма. Когда ей сказали лечь на каталку, она отказалась: "Я вошла сюда шесть с половиной дней назад, и я выйду сама." На радио Энмарк раскритиковала полицию, и особенно Бежеро. В ответ на это, и без диалога с ней, Бежеро отмахнулся от ее комментариев как от продукта синдрома, который он выдумал сам: "норрмальмсторгский синдром" (позже переименованный в стокгольмский синдром).
Страх, который Энмарк испытывала перед полицией, был иррациональным, объяснил Бежеро, причиненный эмоциональной или сексуальной привязанностью к ее захватчикам. Одномоментный диагноз Бежеро подошел шведским СМИ: Энмарк вызывала у них подозрения, так как не "выглядела настолько травмированной, насколько должна была. "Сложно это признать, " - написал один журналист, - "но слова, приходящие на ум для описания ее состояния - это свежая и бдительная". Ясность ее речи, очевидно, была доказательством того, что она была больна. 4 года спустя, когда от Энмарк потребовали объяснить ее действия, она была возмущена.
"Да, я боялась полиции. Что в этом странного?
Неужели странно бояться тех, кто повсюду вокруг, в парках, на крышах, за углами, в бронежилетах, шлемах и с оружием, готовые стрелять?" В 2008 году обзор литературы о стокгольмском синдроме нашел, что большинство диагнозов было поставлено средствами массовой информации, а не психологами или психиатрами; что синдром плохо исследован и что и результаты тех немногих исследований, что были проведены, не могли согласиться между собой даже о том, что собой представляет этот синдром, не то что о том, как его диагностировать.
Алан Уэйд, который долго консультровал Энмарк, говорит, что стокгольмский синдром - это "миф, изобретенный для дискредитации женщин - жертв насилия" психиатром с явным конфликтом интересов, чьим первым же инстинктом было заставить замолчать женщину, поставившую под вопрос его авторитет.
Это выдержка из книги Джесс Хилл "See what you made me do". Перевод может отличаться в зависимости от вложенного смысла, я читаю его как "Видишь, как ты меня довела". Из описания: "В книге исследуются личность абьюзеров и систем, что позволяют им совершать абьюз. Также книга показывает, как мы можем существенно понизить уровень домашнего насилия уже сегодня."
Книга вышла в июне 2019 года и завоевала награду Стелла 2020 - это ежегодная премия, основанная в 2012 году с целью возвысить работы австралийских писательниц, с ежегодным призом в $50 000.