Предыдущая часть
Начало
Часть 1. Уун
Глава 7. Радость и горе
Солнце вставало яркое, но сил его не хватало, чтобы растопить лежащий в ложбинах снег. Высоченные деревья размахивали скрюченными ветвями, словно хотели стащить светило с небосвода и погрузить мир во тьму. Ветер, чуть ослабевший перед рассветом, окреп — с новой силой погнал облака, распугал отъевшихся птиц и взметнул в воздух прошлогодние листья. Развеселившись и набирая силу, игриво ударил в заново повешенную шкуру мамонта, проверяя, не упадет ли она вновь.
Старый Ун-На и могучий Уй обменялись довольными ухмылками — только что, с большим старанием, они закрепили полог над входом, не оставив ветру никакой лазейки.
Лежащая на шкурах роженица вновь вскрикнула и мужчины, чувствуя полную свою беспомощность в делах такого рода, поспешили выйти, ибо помочь ничем не могли.
Старик побрел знакомой тропой к реке. Это зима выдалась теплой и льда не было даже на мелководье. Старик знал несколько удачных мест, из редко возвращался с пустыми руками.
Уй повернул в другую сторону — к лесу. Путь был неблизок, но силач не спешил. Еды достаточно, шкур — в избытке. А молодое деревце для копья можно выбрать не торопясь, без оглядки. Погруженный в приятные мысли о том, как он убедит старика отдать красивую Ую ему, когда у Оо родится мальчик, Уй все дальше и дальше удалялся от пещеры.
С женщинами остались лишь молча страдающий, не отходящий от жены Ауп и Ур, который, впрочем, собирался уходить. Сразу, после еды. Бессонная ночь никак не повлияла на его аппетит. Ел Ур много и часто, однако излишним весом не страдал и был силен, как тур. Отойдя в хозяйственный угол пещеры, мужчина выбрал большой шмат сушеного мяса и впился в него крепкими клыками и острыми резцами. Любой другой, борясь с твердым, как камень куском, остался бы без зубов. Но Ур, хоть и был старшим из мужчин, за исключением дряхлого Унн-На, отличался завидным здоровьем.
Оставить за плечами три раза по десять зим и еще три впридачу и не обзавестись парой-тройкой переломов было бы невероятным везением. Ур им не обладал. Как и все, без исключения, родичи, он ломал и руки и ноги и ребра. Один раз налетел на острый сук и рисковал остаться без глаза, но обошлось. Повисла лохмотьями распоротая бровь и кровь залила лицо, стекая на шею.
Старуха Ишш горестно закивала головой, когда свирепый Нуух привел домой ослепшего, от запекшейся на глазах крови, сына. Худая, высохшая, как стручок осенью, маленькая, даже среди коренастых неандертальцев, женщина вправляла самые сложные вывихи и зашивала жуткого вида раны. Все дети, родившиеся в племени, прошли через ее умелые и ласковые руки.
Много зим назад встретились в условленном месте семьи старухи Ишш и великого Нууха. Старуха, конечно, старухой еще не была, даже напротив — ей едва исполнилось четырнадцать зим. Нуух же уже тогда поражал и гигантским ростом — на две головы выше соплеменников и медвежьей силой.
Семья Ишш жила, в отличие от других, на опушке леса, долгие годы не меняя место. С одной стороны чащу огибала неширокая река, с другой теснились холмы, впереди простиралась бескрайняя равнина. Вдали виднелись горы. На полпути к тем сизым горам, в урочище, встречались родичи, живущие разными семьями. Меняли шкуры лесных зверей на равнинных, кремень на охру, сушеные травы и орехи на веревки и корзины. Переходили из семьи в семью девушки.
Юная Ишш пришла женой для свирепого Нууха. Раздосадованный потерей Иннэ, выбравшей брата, и без того угрюмый охотник окончательно замкнулся в себе. Целыми днями пропадал он невесть где и лишь раз в несколько дней наведывался в семью. Приносил богатую добычу, бросал женщинам шкуры и молча садился к огню. Отсыпался и вновь уходил в темноту. Никто бы не выжил один там, где бродил Нуух. Он был воистину велик.
Вернувшись из очередного похода, Нуух не нашел двух своих сестер у очага. В этот раз охотник отсутствовал еще дольше, чем обычно и обмен состоялся без него. Это было досадно. Нуух любил рассматривать шкуры: встряхивать, растягивать, проверяя, долго и со вкусом торговаться. Недовольно фыркнув, отправился он за куском мяса в холодный угол, но не дошел, налетев на маленькую стройную девушку. Та испуганно отшатнулась, едва не упав.
Галантность была чужда неандертальцам, Нууху — в особенности. Едва удостоив незнакомку взглядом он продолжил путь. Мужчина не любил отвлекаться по мелочам.
Девушка, оскорбленная и удивленная безразличием, захлопотала у огня, то и дело находя повод пройти перед запекавшим мясо Нуухом.
Но тщетно. Юная Ишш и вполовину не была так хороша, как дерзкая рыжая Иннэ. Да и хлипкая какая-то — дунь и улетит. Нет, не до нее большому и сильному Нууху. Он плотно поел, облизал пальцы, улегся у костра на груду сухих листьев, накрытых шкурой и быстро заснул — день был длинным и трудным.
На следующее утро разразилась гроза.
Небеса заволокло черными косматыми тучами. Деревья стонали, сгибаясь под порывами ураганного ветра. Косые струи дождя нещадно хлестали по тяжелой мамонтовой шкуре, закрывавшей вход в пещеру. Молнии беспрестанно били в вершины холмов, словно соревнуясь в силе удара и земля гудела, содрогаясь. Испуганные женщины сбились в тесные группки у очагов, словно те могли защитить их от разгулявшейся стихии. Дети, в ужасе жались к матерям, будучи не в силах осознать происходящее. Несколько старух, повидавших на своем веку немало гроз, подбрасывали сухие ветки в костры и, хоть и сохраняли спокойствие, но, все же, с опаской поглядывали в сторону входа, будто разбушевавшаяся стихия могла вот-вот ворваться в жилище и разметать по стенкам всю незамысловатую обстановку.
Проснувшемуся Нууху все было нипочем. Подкрепившись, он быстро поднялся, взял копье и, отвалив один из камней, не дающих шкуре, висящей у входа, улететь, шагнул под дождь.
Ветер тут же набросился на охотника, пытаясь сорвать с него одежду. Нуух и бровью не повел. Потоки воды стекали по закаленной холодом и невзгодами коже мужчины, струились по толстой оленьей шкуре и собирались в лужицы под ногами. Слева и справа слышался треск — это ломались сухие деревья под напором ветра. Вздувшаяся река с шумом несла свои пенистые волны, в которых тут и там мелькали, вывороченные с корнями, стволы лесных гигантов.
На мгновение мужчина заколебался — куда идти в такую непогоду? Но раздался за спиной звонкий смех рыжекудрой Иннэ, сидевшей у очага. Нуух услышал его, помрачнел и, не оглядываясь, ушел в дождь.
Веселая Иннэ ничего в жизни не боялась. Уступая Нууху лишь силой физической, но не силой духа, смело шла она как на зверя так и на врага, случись тем напасть. Тихая, робкая Ишш на фоне Иннэ казалась тенью. Безмолвно выполняла она порученную работу, незаметно скользила мимо занятых своим делом мужчин; проходя мимо детей, успевала нежно провести пальчиками по их спутанным волосам. Те же, подняв головы, видели лишь мелькнувший в глубине пещеры край ее одежды. Все любили покладистую и трудолюбивую девушку. Все, кроме Нууха, который упорно ее не замечал.
Хрупкая Ишш стояла у входа в пещеру и обеспокоенно вглядывалась в темноту. Ветер трепал ее светлые длинные волосы, забирался под теплую шкуру, слепил глаза дождем, но девушка не уходила. Прошло семь дней с тех пор, как отправился на охоту великий Нуух. Гроза отгремела, но буря не унималась ни на миг. Хляби небесные разверзлись и обрушили на землю нескончаемые потоки воды, грозя затопить все низины и долины. Зверье попряталось и для семьи наступили не лучшие времена. Ждали Нууха с добычей, а он все не шел и не шел.
На восьмой день Унн-На, беспокоясь о брате, начал собираться на поиски. Он взял с собой троих сильных родичей. Заторопилась с охотниками и Иннэ, но муж остановил ее взглядом и она повиновалась. И то правда — негоже женщине на сносях пускаться в опасный путь.
К полудню мужчины вернулись и принесли Нууха. Вид его был жалок. Великан висел на плечах братьев, как насквозь промокшая, отяжелевшая медвежья шкура. Всю неделю он находился получасе ходьбы от пещеры. Не от стаи хищников отбивался, не руки-ноги переломал, а , стыдно и признаться — поскользнулся на размытом ливнем склоне и скатился, весь ободравшись, в глубокий овраг. Сломал левую руку и вывихнул лодыжку.
Держа зубами край меховой накидки и помогая себе ножом, мужчина сумел, кое-как, отрезать длинную полоску. Замотал кисть и запястье. Полегчало. Принялся, было, за ногу, но рука тут же отозвалась болью. Ни вправить, ни перевязать не смог. Копье выронил при падении, нож, хоть и сохранился, опоры не давал. Превозмогая боль пробовал Нуух ползти вверх, по скользким, почти отвесным стенам, но всякий раз терпел фиаско и, царапая ногтями глину, скатывался вниз — на залитое водой склизкое дно.
Там и нашел его, обессилевшего, но живого, Унн-На и принес брата в пещеру.
Давно облысевший старик-целитель умело перевязал больную ногу и строго велел лежать. Рядом крутилась юная Ишш. Как только больного устроили поудобнее, разместив у костра и подложив под ногу свернутую шкуру, девушка подсела в изголовью и высыпала перед больным лучшие, из оставшихся, куски. Там были и мясо оленя и коренья и, неизвестно как сохранившиеся до этой поры, сушеные ягоды.
И именно тогда великий Нуух впервые внимательно посмотрел на тихую Ишш. Затем были месяцы медленного восстановления, неторопливые разговоры, рождалась симпатия. И настал день, когда всякий, пожелавший обидеть Ишш имел бы дело со свирепым Нуухом. А еще через год на свет появился их первенец — Ур.
С той поры утекло много воды. Заснул навсегда великий Нуух, успев пережить боль потери детей. А старуха Ишш прожила долгую, очень долгую жизнь. Она видела сорок восемь зим, немногим меньше, чем седой Унн-На. Много детей родила женщина и многим помогла появиться на свет.
Стоя на коленях перед роженицей Ишш бросала короткие слова помощницам. Те быстро подносили требуемое и замирали в немом почтении перед мастерством старухи.
Вдруг Оо издала тягучий громкий стон, а вслед за ним пещеру прорезал громкий крик младенца.
" Сын!" — возвестила торжествующая Ишш.
Она хотела было положить долгожданного ребенка на живот матери, но та была неспокойна. Сына подхватил счастливый Ауп. Женщины тут же окружили его — каждой хотелось взглянуть на младенца.
Тем временем опытная Ишш ввела руку в лоно роженицы и начала медленно и осторожно поворачивать. Никто не обращал на это внимания: Ауп ликовал, воркуя над ребенком, женщины толпились вокруг него. Приплелась из своего угла, не переставая брюзжать, Ай и недовольными взглядом сверлила новорожденного, пытаясь найти изъяны.
Второй сын пришел в мир тихо. Он не кричал, пока старуха не перевернула его и не шлепнула по попке. На этот крик обернулся безмерно удивленный Ауп да так и застыл, не в силах поверить нежданному счастью. С влажных шкур улыбалась ему гордая материнством Оо. Женщины, оставив Аупа, кинулись ко второму ребенку, над которым хлопотала старая Ишш. Красивая Уя и Ав-Ва, столкнувшись, упали на шкуры и расхохотались, потирая ушибленные места, но, внезапно словно тень пробежала между ними.
Мрачнея, неприязненно взирала Ав-Ва на красивую Ую, та же, побледнев и растеряв былую веселость, поднялась и уже без прежней спешки направилась к роженице.
Обе женщины понимали, чем грозит им появление у Аупа не одного, а целых двух сыновей.
Нет сомнений, что Уй будет уговаривать отца отдать ему красивую Ую второй женой, раз у Аупа теперь есть наследник.
Ав-Ва одарила Ую недобрым взглядом и заторопилась вон из пещеры. Она найдет старого Унн-На и поговорит с ним. Пусть отдаст красивую мать Ууна кому-то еще. Да хоть Уру, чья сварливая жена только и знала, что устраивать склоки, а сама-то всего одного сына и уберегла.
С такими мыслями женщина и отправилась к старику.
Дорогие читатели, если вам понравился роман, ставьте, пожалуйста, лайк, подписывайтесь на канал, оставляйте комментарии.)