Не успела я вспомнить о Соньке, как в зал ворвалась Марта, прическа растрепалась, щеки покраснели.
- Господи, хорошо, что ты здесь! – воскликнула она при виде меня. Многие присутствующие посмотрели на нее, кто с любопытством, кто с осуждением. – Эта дура навернулась на лестнице, уже вызвали скорую, но я не знаю, может она шею сломала.
- Кто, Соня? – холодея, спросила я. – С какой лестницы?
- Восточной, чудо, что она зацепилась за перилла и не вылетела на улицу, - Марта была права, Восточная лестница вела на третий этаж и была очень крутой. Состояла она из двух пролетов, а на лестничной площадке между пролетами вместо окна находился красивый разноцветный витраж от пола до потолка. И если упасть с верхнего пролета, то вполне можно скатиться кубарем прямо в витраж. – Пойдем скорее!
Я бросила все свои бумаги и поспешила за сестрой, краем глаза успев заметить заинтересованный взгляд Шальнова. Неужели переживает за Соню? Додумать эту мысль я не успела. По дороге нас обогнала бригада скорой помощи. Сонька лежала под витражом в плотном окружении зевак и признаков жизни не подавала. Осмотрев ее, женщина-врач решила, что может иметь место передом позвоночника, Соньку аккуратно погрузили на носилки и понесли к машине. Марта отправила меня ехать с ней, а сама обещала подъехать позже. Я в тот момент от волнения мало что соображала, потому только кивнула.
В больнице Соньке сделали рентген, констатировали сотрясение мозга, множественные ушибы и передом ключицы. В палате она пришла в себя, но меня туда не пустили, заверили, что все будет хорошо и отправили домой до завтра. Марта так и не появилась и не позвонила, чему я собственно не удивилась.
Навестить сестру в больнице я смогла уже поздним вечером следующего дня. Хорошо еще, что посещения тут были разрешены до одиннадцати. Сонька лежала в палате одна с бледным почти сливающимся с белым бельем лицом и глубокими темными кругами под глазами. При ближайшем рассмотрении я заметила, что она накрашена.
- Меня уже сегодня навестили, - с блестящими глазами сообщила она. – Сергей Андреич приходил. Вон букет и мандарины приволок. Долго сидел, пока сестра не выгнала. Вот как все хорошо в итоге обернулось. Я теперь даже рада, что так навернулась.
Я только закатила глаза к потолку и ничего не ответила.
- Скажи лучше, как ты ухитрилась?
Сонька округлила глаза и заговорчески прошептала:
- Меня сбросили.
- Кто тебя сбросил? – нахмурилась я. – Тебя толкнули, ты хочешь сказать?
- Именно,- трагически заломив руки, кивнула сестра. – я спускалась вниз, когда почувствовала руку на своем плече и бац! – очнулась уже здесь под капельницей.
- Ты уверена, что это не плод галлюцинаций? – скептически спросила я. – Тебе могло и привидеться. Зачем кому-то тебя толкать.
- Не скажи, именно теперь у меня могут появиться враги, - покачала Сонька головой. – Я бы подумала на Мартиту, с нее станется, если б она в Подмосковье нервы не лечила. А так, ведь не всем понравиться, что началось новое расследование. Вдруг наш заказчик где-то поблизости?
- Марта, между прочим, вчера было в университете, - сказала я. – Это она вызвала скорую и прибежала ко мне.
- Да неужели? Конечно, это была не она. Уж эту змею я б узнала. Хотя ко знает, может и она руку приложила. Самой ведь пачкаться необязательно.
- Соня,- укоризненно посмотрела я на нее. – Может у тебя все же галлюцинации из-за травмы головы?
- Даже если мне проломят башку, я все равно буду в своем уме! – твердо заявила Соня. – А Сережа мне поверил.
- На самом деле или из вежливости?
- На самом деле, - фыркнула сестра. – Он мне час советовал, как уберечься в следующий раз и куда обращаться. В смысле, в правоохранительные органы. Я ему, разумеется, сказала, что в органы не верю, после смерти Великановых. Он и про родителей поспрашивал. Очень внимательный. Это так сексуально.
- Наши девушки умрут от зависти, - кивнула я. – Что врачи-то говорят?
- Говорят, лежать мне у них не менее месяца, - вздохнула Сонька. – Досадно, конечно, что с наследством будут трудности, а так у меня тут трехразовое питание, телевизор и полное обслуживание. Почти рай.
- Тебе бы только ничего не делать, - хмыкнула я. Довольная Сонькина улыбка подтвердила мои слова. В этот момент у меня зазвонил телефон. Номер высветился неизвестный. – слушаю.
- Анастасия Николаевна, - услышала я приятный мужской голос. – Это Родион Артемович Востриков, мы встречались у нотариуса. Вам удобно будет подъехать завтра в первой половине дня для беседы?
Я заверила его, что удобно, записала адрес и время на салфетке и попрощалась.
- Это следователь, - объяснила я Соньке, которая, конечно же, подслушивала. – Завтра вызывает на допрос, который назвал беседой.
- Интересно, почему только тебя,- почесала Сонька нос. – Хотя, с другой стороны, понятно. Только ты ведь видела их.
- Я надеюсь только, что это поможет и результат все же будет. А еще обелят имя Волгина.
- Ты не думаешь, что он на самом деле мог…?
- Он не мог, просто не мог и все. Я видела его глаза, когда он приезжал ко мне, он не врал.
- Тогда почему он покончил с собой, почему не боролся? Почему его сын пропал без следа сразу после этого? Даже на деньги не претендовал.
- Мне нравится позиция, когда человек не виновен, пока его вина не доказана. Это очень правильно. У нас же все наоборот. Человек виновен, пока его невиновность не доказали. Мы не можем с тобой предполагать, как он себя ощущал там.
- Все же полковник, военный человек, а не кисейная барышня. И сына его подозревали, ведь нападавших было двое.
- Ты можешь представить себе его сына с пистолетом?
- Того долговязого нескладного очкарика? – Сонька рассмеялась. – У меня не настолько богатая фантазия. Зато как он смотрел на тебя. До сих пор помню. Какие страсти!
- Прекрати. Неужели ты не хочешь, чтобы преступники были наказаны? Настоящие преступники.
- Я выросла и кое-что уяснила: там, где крутятся большие деньги, преступники все. Отец тоже был не святым.
- Он был честным человеком! – повысила я голос. Оскорблять память родителей я не могла позволить никому.
- А свои деньги заработал на плантациях?
- Он их заработал, а не украл. Я больше не хочу говорить на эту тему. Мне пора, иначе будет поздно возвращаться, - засобиралась я домой.
- Ладно тебе, не дуйся, - примирительно протянула ко мне руки Сонька. – я ж люблю тебя, дуру, несмотря на то, что ты всегда живешь в розовых очках.
- Я тебя тоже люблю, хоть ты и хамка, - целуя ее на прощание, буркнула я.
На следующий день между занятиями меня перехватила Марта и предложила выпить кофе.
- Как там у Соньки дела? – спросила она, когда мы устроились за столиком в кафе. – Я за нее действительно беспокоюсь, но стоит мне к ней пойти, и мы разругаемся в прах. Сама понимаешь. Свое я ей все равно отдавать не собираюсь.
- Ей лучше, хотя и придется поваляться в кровати месяц или даже больше. Меня беспокоит другое: она уверена, что ее толкнули нарочно.
- Толкнули? Я бы не стала ей доверять. Сонька умеет устраивать драмы из всего, - Марта в задумчивости постучала ложечкой по чашке. – Она хочет меня во всем обвинить. Ну точно! Наркоманка почуяла деньги и теперь ни перед чем не остановиться.
- Вы с ума сошли со своими деньгами, - поморщилась я. – На самом деле, скоро поубиваете друг друга. Неужели тебе так страшно расстаться даже с десятью процентами?
- Для нее мне жалко, - жестко ответила сестра. – С тобой я еще готова поделиться, но с ней никогда.
- А со мной делиться как раз не надо, - напомнила я.
- Ты твердо это решила? Подумай, деньги хорошие. Сама ведь говорила, что еле сводишь концы с концами, у Игоря ни копейки не берешь, сам рассказывал. Одно слово – блаженная.
- Спасибо, ты не первая меня так называешь.
- Да потому что блаженная и есть. Объясни мне только, если ты сама отказываешься от денег, потому что это нечестно, то почему просишь отдать долю Соньке?
- Я не считаю взять деньги нечестным. Но я уже привыкла сама зарабатывать, сама справляться, а это все же твое. К тому же у меня была квартира, я не совсем без материальной базы вышла из детдома. В отличии от Сони, у нее не было ничего, кроме той машины, в которой ее оставил ждать отец, чтобы никогда не вернуться. Для нее получить эти деньги может быть единственный шанс стать нормальным человеком. Я люблю ее и не хочу видеть, как она скатывается вниз. Если ей принесут счастье деньги, то пуст ьу нее они будут. Я даже готова свою долю ей отдать, только чтобы она бросила курить эту дрянь.
- Мать-Тереза, - Марта всплеснула руками. – Дай наркоману деньги, и он спустит их на наркоту. Соньке нужны деньги не чтобы стать на ноги, а чтобы рухнуть поглубже. Если сейчас у нее хватает только на травку, то теперь будут на что похуже.
- Она не наркоманка, - упрямо сказал я. – Она много пережила, пока мы были порознь, и нашла такой способ выжить.
- Она всегда такой была. Неужели ты не помнишь, как она воровала у одноклассников деньги, курила с мальчишками за гаражами, сбегала на танцы. Ты же помнишь, во сколько лет она потеряла невинность? Дело не в ситуации, дело в ней самой, - глядя на мое напряженное лицо, Марта тяжело вздохнула. – Ты, ты сама самый лучший пример. Ты оказалась в такой же ситуации, как и она, но ты осталась самой собой, не связалась с дурной компанией, не зациклилась на том, что все вокруг тебе должны.
- Я знала своих родителей и что с ними стало, а она так и не получила ответ, почему отец не вернулся за ней. Убили его или он бросил дочь в машине, не выключил ее, чтобы быстрее заметили Соньку?
- Ты слишком веришь в людей, - покачала Марта головой. – Так нельзя жить в этом мире. Хотя что я говорю, ты и не живешь. Будь я на твоем месте, махнула бы с Игорем в Лондон и радовалась там жизни. Зачем тебе образование с таким мужем? Он же тебя никогда первый не бросит и не изменит. Такое счастье раз в жизни выпадает.
- Пусть я живу в розовых очках, пусть ты меня никогда не поймешь, но я живу так, как считаю нужным, - меня вдруг неприятно кольнули слова сестры, но я не могла понять, какие именно. Ощущение, что она зацепило нечто давно меня гнетущее, становилось тем сильнее, чем больше я пыталась понять, что же не так. Я решила сменить тему: - А меня сегодня следователь ждет, через час.
- Тот, который был в нотариальной конторе? – Марта дернулась и расплескала кофе.
- Да, тот самый. А тебя еще не вызывали?
- Нет, но ты же самый главный свидетель. Ты не вспомнила ничего нового?
- Откуда бы мне вспомнить? Все произошло очень быстро. Я закрываю глаза и вижу все очень четко, но все больше, когда вновь глаза открываю, мне кажется, что это был сон. Плохой, дурной, но сон. Раз уж я тогда ничего толком рассказать не смогла, то уж спустя семь лет вряд ли смогу.
- Хорошо, что ты тогда не подала голоса, а то было три трупа вместо двух. Они же в масках были?
- В шапках с прорезями для глаз. Мы такие на предыдущий Хэллоуин мастерили. Мне еще показалось, словно это вы с Сонькой. Хотя те двое были выше и крупнее.
- Мужчины ты имеешь в виду? Кто еще мог такое сделать.
- Мужчины…, - я сказала это слово по слогам и задумалась, но Марта прервала мои раздумья и попросила счет.
- Я тебя сегодня угощаю, - отдавая официанту кредитку царственным жестом, заявила она.