Непредсказуемость жизни часто ставила Ирку в неловкое положения, как в прошлое воскресенье на дискотеке, когда она, нафуфыренная, опрысканная туалетной водой, стояла в углу за колонками и плакала, а ее парень танцевал медляк и сосался с крашенной под цыпленка блондинкой. Ирка считала себя свободной от обязательств, и ничто не мешало ей оголить перед одноклассником грудь. Ей даже хотелось этого, назло бывшему парню. К тому же Мазур, хоть и малолетка, нравился ей. Было в его характере такое презрение к окружающим, что сразу чувствовалось, он чем-то лучше других.
- А куда идем? – спросила Ирка.
- Ко мне домой.
- Зачем?
- А ты хочешь прямо на улице?
- Ну... Нет... А твои родители?
- Не ссы в компот, кроме нас никого не будет.
- А ты приставать не начнешь?
- Нужна ты мне, приставать!
- Смотри, Мазур! За меня есть кому заступиться.
Мазур достал из-за пазухи ключ на веревке и открыл обитую бурым дерматином входную дверь.
- Входи. На кухню. Я щас.
Он прошел в детскую, снял дырявые носки и долго рылся в шкафу, отыскивая другие, но все попадались без пары. Мазур выуживал их, раздраженно бросал на пол и матерился. Откуда у носков эта мистическая способность всегда оставаться по одному? Вот где настоящая магия. А не этот ваш Пешкоровский.
Пришлось идти в дурацких салатовых тапочках на босу ногу. Ирка была погружена в раздумья и не обратила на него внимания.
- Чаю будешь? – предложил Мазур, заходя в кухню.
- Давай.
Он поставил на газовую плиту чайник, звонко треснул электрической зажигалкой, поджигая газ, и уселся на табурет напротив Ирки.
- Ну, показывай!
- Прямо сейчас?
- А чего ждать? Потом будем чай пить, делиться впечатлениями.
- Здесь свет яркий.
- Так ведь день же!
- Давай в зале, там шторы. И... Я сначала сниму, а потом позову тебя, ладно?
- Ладно. Дуй тогда - раздевайся.
Ирка ушла и не звала долго. Мазур ерзал на стуле, чувствуя сильное возбуждение и не зная как его унять. До сих пор он только однажды трогал живую женщину, это было зимой, в подвале, куда кто-то из пацанов притащил пьяную дурочку Агашку. После того случая у Мазура осталось гадкое чувство и отвращение к подвалам. В его сознании как-то соединились стыд полового влечения и запах прелых, склизких канализационных труб.
Но сейчас было другое дело. С Иркой они знакомы тысячу лет, сравнивать ее с Агашкой все равно, что Старика Хоттабыча с экстрасенсом. Ирка, которая из привычной девочки превращается в голую женщину с фотографии казалась невыполнимым чудом.
Ирка Дитрих разглядывала корешки книг в серванте. Пушкин, Лермонтов, Толстой – классики стояли в неприветливых, строгих переплетах и казались ненужными. Там же были семейные фотографии, некоторые в рамках, другие так. Ирка знала родителей и сестру Лешки, и сейчас рассматривала, как знакомых, про которых интересно что-то личное узнать.
Мама, Валентина Федоровна, полная женщина маленького роста со строгим выражением лица. На фотографии она держит за руку толстую девочку пяти лет, а слева стоит темноволосый пухлый мальчик. Все очень серьезные и напуганные, смотрят из фотографии, будто говорят: «Вот, какие мы хорошие!» Ирка знала, что отец Мазура пьет, наверно поэтому на фотографиях его не было. Только на одной, стоящей в серванте боком, худой мужик в телогрейке показывал на шампуре шашлык и широко щербато улыбался.
Ирка попыталась рассмотреть свое отражение в зеркале серванта, но из-за книг была видна только узкая полоса, в которой помешалось недостаточно Иркиного тела, чтобы удостовериться в его красоте. Она уже проверила, на ней тот самый страшный лифчик, и теперь решала, снять ли платье или только распахнуть на груди. На какой-то миг пришла мысль вообще отказаться от сделки. На самом деле ей было плевать на экстрасенса. И что-то унизительное было в том, чтобы оголяться вот так, через сделку. Но воспоминания о том, как он целуется с белобрысой, были еще унизительней. Ирка хотела мысленно что-то противопоставить им. И уже планировала не просто показать Лешке сиськи, а отдать ему свое девственное тело совсем.
И все же было неловко. Ирка решила, что не станет его звать. Она быстренько скинула форму, сняла лифчик, надела форму опять, расстегнула впереди пуговицы и, придерживая края на груди, села в кресло. Она думала, что в конце концов Мазур не выдержит и зайдет. Но он все не заходил...
Их заставляли падать снова и снова. Сначала вместе с Мазуром на сцене было полно народу, в основном молодые женщины. Пожилых экстрасенс отсеял сразу, не объясняя причин. Старухи могли при падении поломать кости, понял Мазур, и целитель оказался бы вредителем на глазах у всех. Но сперва он решил, что, экстрасенсу больше нравятся молодые.
Когда первый раз Пешкоровский скомандовал: «Падайте!», пятеро остались стоять. Экстрасенс попросил их пройти на место, как нечувствительных к благотворным энергиям. «Падайте!» Еще трое остались стоять, и многие упали ненатурально. Под осуждающий шепот зрителей их тоже отправили вниз. На сцене осталось семеро. Мазур смотрел, как экстрасенс приказал молодой женщине с тонкой косичкой: «Падай!». Она подняла нарисованные бровки, едва заметно мотнула головой и не упала. «Падай!» - жестче повторил экстрасенс. Женщина закатила глаза и мягко, аккуратненько расстелила себя на пол. Экстрасенс удовлетворенно кивнул и направился к Лешке. Взгляд из-под бровей, равнодушный и настойчивый, буравил Лешку. «Падай!» - потребовал экстрасенс. «Черта тебе лысого!» - подумал Мазур и вдруг заметил на штанах у экстрасенса, прямо на ширинке, маленькое пятно. Мазур даже усмехнулся. Из злого волшебника Пешкоровский превратился в обычного человека. Мазур смело посмотрел ему в глаза. «Падай!» - настойчиво повторил тот и направил в лицо ладонь с растопыренными пальцами. Мазур понял, что отказ от падения –не победа, его просто отправят в зал, как других. И звездный час кончится, не начавшись. Он подмигнул Пешкоровскому. Тот вздернул брови, набрал в легкие воздуха, чтобы крикнуть, как Мазур вдруг начал падать назад совершенно ровно, не сгибая коленей, не наклоняясь туловищем, и шлепнулся на пол с таким грохотом, что в первых рядах вскрикнули женщины, решив, будто он проломил головой пол. Мазур ударился затылком и сознание его померкло.
- Эй, парень! Ты в порядке? Иди! Сеанс заканчивается! – Пешкоровский тряс его за плечо.
Мазур сел. Его тошнило, в глазах мелькали красные всполохи, а голос экстрасенса казался тягучим, вязким и приторным. Шатаясь, Мазур спустился со сцены, прошел к выходу из зала, вдоль гардероба, и оказался на улице. Здесь он сел на корточки, прислонился к стене. В голове стоял гул, пульсировали виски. Что он хотел доказать?
- Парень! – его звала по столичному одетая женщина с прилизанными светлыми волосами. - Слышь!
- Чего?
- Хотим предложить тебе сотрудничество.
- Какое?
- Будешь ездить с нами и падать на сцене. Сегодня бесплатно ударился, зато потом деньги будем платить.
Мазур ухмыльнулся и сплюнул в пыль у ее ног. Это была победа.
- Хорошие деньги! - произнесла она, поднимая левую бровь.
- Да идите вы... в жопу! Лажа.
- Но, но, мальчик! Не надо грубить! - женщина брезгливо сморщилась. - Придурок, - тихо добавила она и скрылась в прохладном ДК.
Терпение Ирки кончилось.
- Мазур, - позвала она.
Тишина.
Ирка встала и на цыпочках прошла в кухню. Лешка спал, положив голову на руки, чайник безнадежно кипел. Она выключила газ, склонилась к уху Лешки и крикнула:
- Подъем!
- Аааа! Что! Очумела?
- Сам ты очумел! Тебя в соседней комнате обнаженная девушка ждет, а ты дрыхнешь!
- Да пошла ты!
- Сам пошел! Дурак!
Ирка убежала обратно в зал, схватила свой портфель и уже была у двери, когда он схватил ее за руку.
- Ладно тебе! Прости! Я с перепугу. У меня голова болит. Давай в другой раз.
- Другого раза не будет! – она высвободилась и потянула на себя дверь.
- Да погоди ты!
- Чего тебе?
- Ты еще интересуешься экстрасенсом?
- Ну...
- Ир, вранье это все. Лажа. Только не рассказывай никому, ладно?
- Почему?
- Я прошу!
- Хорошо, - она улыбнулась и намотала на палец прядь волос. - Но у меня будет одно условие...