- Он подходит вплотную, в глаза прямо смотрит. Падай, говорит. Я как стоял, так назад и бахнулся. Затылком ударился - жесткачь! Шишка с кулак! – Лешка Мазур показал всем кулак, потом шишку. Одноклассники охнули.
Прозвенел звонок на урок, но никто не двинулся, даже отличница Ирка Дитрих осталась там, где была, рядом с героическим затылком Мазура.
- Дай потрогать! - попросил Рыжий и сощурился.
Его не пустили на сеанс приезжего экстрасенса, он не видел триумфального падения Мазура .
- Перебьешься! - Мазур оттолкнул его. Он обижался на Рыжего за слюнтяйство, не мог ради друга из дома сбежать.
- Славка, блин, отвали, не мешай рассказывать! - Ирка прожгла Рыжего взглядом.
Тот смиренно вздохнул и отошел.
- Лех, че дальше, рассказывай. Видения, галюны были? - Ирка тоже хотела попасть на сцену, но толпа оттеснила ее, и сколько она не пищала: у меня рубцы, ее не пустили. Теперь она с завистью смотрела на Мазура и хотела знать все подробности.
- Еще какие! Вааще!
- Что происходит?! - резкий окрик испугал всех.
Нина Ивановна умела материализоваться незаметно.
- По местам! – стучала она указкой по доске.
- Ну вооот! Блиииин! – расстроилась Ирка. Она машинально огладила себя по груди, одернула юбку и пошла к первой парте в среднем ряду. Рыжий и Мазур подмигнули друг другу.
Рассаживались разочаровано. Нина Ивановна записывала, душераздирающе скрипя мелом: "Тема урока: Отечественная война 1812 года».
Мазур не пытался вникнуть в подробности сдачи Москвы, в причины поражения Наполеона, ему вообще было плевать, что там вещала училка. Он вспоминал события вчерашнего дня.
Он не мог бы объяснить, зачем падал на сцене. Подействовал ли на него дар экстрасенса или было неудобно ослушаться этого внушительного мужика с ровной челкой и жесткими морщинами вокруг рта. В такие моменты не думаешь, а чувствуешь, как поступить лучше. От греха...
Экстрасенс казался неприятным человеком, и в тоже время манящим к себе, как как обещание чуда. Никакого чуда, конечно, не произошло. Мазур лежал на пыльном деревянном полу сцены и разглядывал залысину упавшего рядом мужика. Экстрасенс пояснял зрительному залу монотонным голосом:
- Люди на сцене не спят, их сознание совершенно ясное, они не могут пошевелиться, потому что сейчас их тело отключилось от мозга и интенсивно исцеляется. Вы все тоже исцеляетесь.
Мазур поднял голову и посмотрел на людей. В передних рядах кто-то махал руками и постанывал. Вскрикнула женщины. На сцене кто-то громко почесался.
- Все закрыли глаза! – скомандовал экстрасенс.
Мазур закрыл.
- Рубцы рассасываются, шрамы исчезают, проходят сердечно-сосудистые, кишечно-желудочные, моче-половые заболевания, у мужчин улучшается потенция, у женщин исцеляются гинекологические заболевания.
Мазур приоткрыл левый глаз. От прожекторов над головой было жарко и чесалось в носу, но он лежал неподвижно и прислушивался к своему телу. Оно исцелялось. Хотя Мазура мучали сомнения и хотелось в туалет...
- Мазур, ты слушаешь? – Нина Ивановна смотрела на него уже пару секунд. – Алло! Гараж!
- Да, да, слушаю, Нин Иванна.
- Повтори, пожалуйста, что я только что сказала!
- Алло, гараж!
- Какой остроумный! Что я рассказывала по теме урока?
- Ээээ.
Мазур посмотрел на доску. В голове была пыльная тишина, и голос экстрасенса отсчитывал: «один», «два», «три», «четыре», «пять».
- Садись! Еще раз замечу, что не слушаешь, будешь реферат писать. И учти, на следующем уроке я тебя вызову!
«А я не приду!» - подумал Мазур и сел.
- А если ты не придёшь, - продолжала Нина Ивановна. - Будешь ко мне ходить на каникулах и сдавать все темы! Понял?
«Попал!»
- Понял, спрашиваю?
- Понял, понял! - пробурчал Мазур.
- Так! О чем я?
- Партизанское движение! – подсказала Ирка.
- Спасибо, Ирочка! Итак, партизанская война велась еще до Бородина! Французы, которые попадали в засады партизан, безжалостно уничтожались. Лев Толстой писал...
Мазур очень старался удержать внимание на монотонной речи училки, но вместо нее слышал спокойную музыку и гипнотизирующий голос экстрасенса.
«Минута, другая и мы приступаем к окончанию. Вы мягко и легко выйдете из состояния, в котором были. Прекратятся движения рук, головы. Положительный психологический заряд возникнет в организме тех, кто участвовал в нашей встрече. На счете десять вы придете в состояние свежести, легкости, бодрости и необыкновенно хорошего самочувствия. Заживут все душевные раны! Итак, на счете десять вы все откроете глаза...»
Заверещал звонок. Мазур вздрогнул и открыл глаза. На бурых стенах висели военные карты с красными и синими стрелками, в открытое окно дул ветер и колыхал грязно-желтую занавеску. Одноклассники кидали в портфели учебники, дневники, тетради. Урок кончился. Мазур потер лоб, встал и вяло потянулся за своим ранцем. Нестерпимо раскалывалась голова.
- Лешенька, задержись пожалуйста, - попросила Нина Ивановна, не глядя на него.
«Ну вот, блин! Все из-за экстрасенса гребаного! Чтоб я еще хоть раз пошел на эту хрень!» - думал Мазур, пока медленно рассасывались, как рубцы от операций, остатки отличников и хорошистов.
- Лешенька, подойди ко мне, - ласково обратилась к нему Нина Ивановна,– Ты что-то бледный. Плохо тебе?
Мазур подошел, сел за первую парту и молча рассматривал надписи. Самым оригинальным было поэтическое сообщение:
«Над селом бревно летало,
Серебристого металла.
Развелося в наши дни
Неопознанной муйни!»
Надпись была свежая, злободневная.
Нина Ивановна смотрела на Мазура грустными коровьими глазами.
- Видела, как ты вчера на сцене-то шандархнулся! Бедненький, наверно, сотрясение мозга получил.
- Не...
- Да как же «не»? Ты же пластом упал! Что, прямо так действовало?
- Ага.
- Прямо вот будто ноги подкашивались?
- Ага.
- Да что ты все «ага», да «ага». У меня что-то ни руки не поднимались, ни ноги. А тебя так прямо и проняло?
- Да говорю же!
- Больно было?
- Не было.
- А что ты чувствовал?
- Ничего.
Нина Иванно жалостливо и обиженно глядела на него.
- Ладно! Иди уже. Толку от тебя никакого. Дурят народ, ох, чувствую, дурят.
Мазур, стараясь не суетиться, поспешил из класса, но в дверях его все же догнало предупреждение.
- Не забудь, спрошу на следующем уроке. Готовься!
Мазур спустился по лестнице, зашел в туалет и умылся над треснувшей раковиной холодной водой, которая тонкой струйкой бежала из ржавого крана. Он вышел и поплелся по коридору. Хотелось на свежий воздух, а еще лучше домой, спать и никогда никого больше не видеть. На Мазура порой находило что-то, он вдруг начинал испытывать отвращение ко всему, до тошноты, до рези в глазах, до гулкой и тупой головной боли. Хотелось выключить мир, как электричество в комнате. Или самому выключиться и спать.
- Что-то устал, - сказал он себе.
- Мазур! – раздался за спиной голос Ирки Дитрих. Он не обернулся и толкнул деревянную дверь, выходя из школы.
- Погоди! – она догнала его и пошла рядом. – Ты дорассказать обещал про экстрасенса.
- И че?
- Расскажи!
- Не хочу!
- Ну пожалуйста!
- Покажешь сиськи?
- Что?!
- Ничего. Отвали от меня, - Мазур ускорил шаг и, не оборачиваясь, направился по протоптанной через клумбу тропинке к дырке в заборе. Сторож каждый месяц заделывал ее, но кто-то снова разрывал сетку рабица. Оно и понятно, проход в заборе сокращал путь метров на пятнадцать, а клумба под ногами приятно радовала глаз.
- Подожди! Я согласна!
Лешка остановился. Вообще-то смотреть на сиськи ему сейчас не хотелось, как и на саму Ирку Дитрих, но такую возможность нельзя упускать.
- Ладно. Пошли. Но сначала покажешь!
Ирка, присмиревшая и молчаливая, шла рядом. Ее уже не так волновал экстрасенс, она старалась вспомнить, какой на ней лифчик. Если застиранный, серый, будет стыдно показать, а на ней наверняка именно он, ведь новый, черный, с кружевами, она берегла для такого вот случая, как сегодня.