И как получилось, что русские войска впервые взяли Берлин раньше, чем подчинили Крым?
Фигура Петра распадается в глазах современника на два несовместимых образа. Циничное отношение к усилиям русского государства заставляет видеть в начинания Петра бегство к правильной, т. е. заграничной жизни, чему очень способствуют неумные рассказы историков про Великое Посольство. В свою очередь, почвенник воспринимает Петра как, своего рода, очернителя «старины глубокой».
В обоих нарративах Петр предстает в качестве иностранного агента (со знаками «плюс» или «минус»), а борьба за выход России на Балтику становится чем-то нерусским (опять же, со знаками «плюс» или «минус»).
Выход из противоречия есть нечто третье по отношению к его сторонам, и такую третью историю я и хочу предложить.
Прежде всего, следует определиться с Балтикой. В каком отношении к Балтике находилась в петровскую эпоху вся русская политика?
Русский Пролог, кульминацией которого стали походы князя Святослава во второй половине X в., сформировал военно-экономическую систему Русского государства, опиравшуюся на следующие водные торговые пути.
1. Балтийское море – Нева – Волхов.
2. «Из варяг в греки».
3. «Из варяг в персы».
Русская знать богатела, «решая вопросы» таможенных сборов с международных торговцев, чем, в частности, объясняется низкий уровень эксплуатации славянского населения русскими и небольшой интерес к хозяйственному освоению огромной территории Русской равнины в этот период.
Вторжение в причерноморские степи новых кочевых народов, печенегов и половцев, не позволило Русскому государству удерживать торговые пути в южном направлении достаточно долго.
В XI – XII вв. войны со степью, правда, не уничтожили Русь, как это случилось ранее с черняховской и пеньковской культурами. Однако, утратив выходы в Черное и Каспийское моря, древняя Русь распалась на несколько государств, которые затем стали добычей империи монголов.
Начиная с 1480 г. (военные действия между Иваном III и ханом Большой Орды Ахматом, отраженные в исторической памяти как «стояние на реке Угре»), русская Реконкиста развивалась в северо-западном и юго-восточном направлениях.
Возрожденное на севере Восточно-европейской равнины Русское государство к концу правления Ивана IV Грозного прочно удерживало районы А и В: Новгород и Поволжье вплоть до впадения Волги в Каспийское море.
В период Смуты 1603 – 1613 гг. Российское государство утратило Новгород (А) и даже центр. Однако сил Поволжья (В) хватило для того, чтобы вернуть и центр, и Новгород, хотя и без выхода на Балтику.
Опираясь только на ресурсы Центра и Поволжья, Россия в XVII веке смогла осуществить колонизацию Урала и значительной части Сибири и вытеснить своих польских конкурентов из северной части исторического пути из «варяг в греки» установив прочный контроль на линии Новгород – Смоленск.
Этот анализ показывает ключевое геополитическое значение линии А – В. Пространство между Новгородом и Астраханью это и есть, собственно, Россия.
Территория нынешней Украины оставалась полностью или частично вне территориальных пределов русской государственности на протяжении 5 веков, без значительного ущерба для ядра России или ее имперских амбиций. Русские войска впервые взяли Берлин раньше (в 1760 г.), чем подчинили Крым (1783).
Таким образом, удержание территориального контроля на линии А – В является главным условием существования России, а не простым «окном в Европу», о котором можно рассуждать, нужно ли оно, или нет.
Быть или не быть – вот в чем вопрос петровской политики, ключевым пунктом которой было возвращение Прибалтики.
С легкой руки В. О. Ключевского широкое распространение в академической литературе получила иная версия военно-дипломатических усилий: дескать Петр I мечтал о поездках за границу, как будто речь идет о чиновнике средней руки. Никакого экзистенциального смысла российская историография не увидела, в частности, и в Великом Посольстве.
Виноват в этом и главный «путешественник».
В первом в России сочинении о ее внешней политике, написанном П. П. Шафировым, которое в рукописи читал и дополнял сам Петр, указывалось на три цели путешествия царя: 1) видеть политическую жизнь Европы, ибо ни он сам, ни его предки ее не видели; 2) по примеру европейских стран устроить свое государство в политическом, особенно воинском порядке; 3) своим примером побудить подданных к путешествиям в чужие края.
Какие-то «нецарские» это цели. Но так ли было на самом деле, или Петр хотел, чтобы так думали?
В Европу Петр отправился в 1697 году, т. е. сразу после взятия Азова, то есть первой демонстрации царем способностей полководца. Можно предположить, что в Европе Петра ждали вместе с Азовом, хотя мы никогда не узнаем, кто именно его там ждал.
В качестве великих послов были назначены Федор Головин и Франц Лефорт – скорее военные, чем дипломаты, и думный дьяк Прокофий Возницын – единственный дипломат в посольстве, однако, Петр все еще оставался капитаном бомбардиров, «следующим в Воронеж», что очень удивило шведских чиновников в Риге, которые не пустили Петра осмотреть их крепостные сооружения.
Пути Петра и, собственно, послов совпадают только до Кенигсберга. Затем Петр продолжил путешествие вдоль южного берега Балтики, а послы отправились в Вену. По-видимому, в задачу послов входило показать туркам, что они действуют против них, и показать шведам, что против их интересов ничто не затевается. В действительности дело обстояло с точностью до наоборот. Лучший дипломат Емельян Украинцев работал над миром с Турцией, всячески затягивая этот процесс, выигрывая время для царя, тогда как миссия в Вену была скорее всего, фикцией. Русские не собирались всерьез договариваться там о новой войне с Турцией.
Задачей же Петра было ведение переговоров против Швеции: с курляндским герцогом и бранденбургским курфюрстом, которых можно рассматривать в качестве представителей будущей Пруссии, с правительством Нидерландов, с королем Англии Вильгельмом III, и с вновь избранным королем Польши Августом II Сильным, который действовал скорее в интересах родной Саксонии, чем в польских интересах. Данию Петр не посещал, возможно, потому что это могло раскрыть его цели перед шведами. Переговоры с датчанами велись позже уже в Москве.
Впереди свиты Петра двигалась еще одна экспедиция неизвестного состава, которая, наподобие ФСО, «обеспечивала» многочисленные визиты, проверяла места ночлегов, организовывала охрану не плотника, конечно, и не бомбардира, а царя.
Возглавлял эту миссию Адам Адамович Вейде, о котором русская историография почти что умалчивает, концентрируясь на таких фигурах, как Лефорт или Брюс.
Известно, что А. Вейде (1667 – 1720) был сыном офицера и одним из жителей Немецкой слободы, где он и познакомился с Петром. Был произведен в майоры Преображенского полка, впоследствии в генералы и командовал т. н. «выборным полком», звание рядового в котором приравнивалось к офицерскому званию в остальной армии.
Выборный полк, основанный Францем Лефортом, выполнял при Петре функции ядра гвардии и высшего военно-учебного заведения в России.
В 1698 г. А. Вейде представил Петру проект устава, который лег в основу воинского устава Петра I. В неудачном сражении под Нарвой попал в плен, в котором провел 10 лет, однако и после плена пользовался полным доверием Петра I.
Петр лично присутствовал на похоронах А. Вейде на Лазаревском кладбище Александро-Невской Лавры. Вейде был лютеранином, но приказ Петра был выше религиозных различий.
Своего генерала Петр пережил на пять лет. Кем он был для Петра?
Прежде всего, конечно, другом, но в период великого посольства 1697 – 1698 гг. А. Вейде, вне всякого сомнения, исполнял функции главы генерал-квартирмейстерской службы, как в России до 1917 г. называлась военная разведка.
В Уставе А. Вейде от 1698 г. есть любопытная запись об особенностях такой работы:
«Сей есть зело трудный и докучный чин; он ни у кого не под началом, кроме единаго воеводы, с которым ему всегда подобает искать доброе согласие иметь, и оную землю генерально знать, в которой свое и неприятельское войско обретается».
Усилий Петра и «группы военнослужащих» России хватило, чтобы выиграть Северную войну 1700 – 1721 гг., и даже до конца Семилетней войны 1756 – 1763 гг., проходившей в тех же местах, что и Великое Посольство, которое выполнило основную уставную задачу: «оную землю генерально знать, в которой свое и неприятельское войско обретается».