Продолжение. Начало здесь:
Дневник пионерки. Глава 1. Мамина школа
Дневник пионерки. Глава 2. Алло, мы ищем таланты!..
Дневник пионерки. Глава 3. Больше хороших товаров
Дневник пионерки. Глава 4. Служу Советскому Союзу!..
Деревня Надежино, где живет мамочкина родня, отличается от Шарьи так же, как Шарья – от институтского Ярославля. Надежино – допотопное законсервированное имперско-советское захолустье без дорог, магазинов и клубов, без санчасти и всякого подобия связи. Здесь даже автобусы не останавливаются, и мы выходим за два километра, в Филино или Бычихе, чтобы потом тащиться по шоссе, где несутся страшные самосвалы. Дорог в Надежино тоже нет, и если мы едем на нашем «Урале», то непременно застреваем сразу за асфальтом, на повороте, где начинается непролазная колея. Слева и справа от колеи (по ней никто не ездит – не на чем) стоят деревянные дома, дворов тридцать, колея упирается в речку, а за речкой – веселый лес среднерусской равнины с грибами и ягодами, малинником и дикими зверями. В каждом доме корова, да не одна, курицы, гуси и свиньи, которых у нас, в «городе», почти нет. Дом у маминой тетки большой, пятистенок, со всякими хозяйственными пристройками, ходами-выходами-сеновалами-террасами, подпольем и крытым двором. Лет десять этот дом – наша летняя «резиденция», и жизнь здесь у нас абсолютно растительная.
Главные достопримечательности Надежино – речка Шанга и многодетное семейство умственно отсталых, которых почему-то все зовут «гыры».
- А они говорить не умеют: «гыр» да «гыр» - вот и «гыры».
Мимо гыр, в доме которых нет даже стекол, мы проходим с опаской, но это напрасно. Незлобные и добродушные, гыры стоят со своей стороны и смотрят на нас, открыв рты. Гыры рады любому подарку, и мамочка часто передает в Надежино вещи, из которых мы выросли. Миновав гыр, путь идет под горку, к речке Шанге - узкой, извилистой, с коварными омутами и дивными песчаными пляжами. Пляжи чередуются с темными заводями и пышными зарослями осоки, где висят синие бархатные стрекозы и прячутся белые лилии. Если в такой заводи посидеть на заре с удочкой, непременно поймаешь лещей и щурят, а, может, и большую щуку. В речке мы плещемся часами, а когда холодно – идем в лес, за маслятами, откуда возвращаемся голодные, как волки, и налетаем на пресняки – большие ватрушки из пресного теста с творогом и картошкой, которые Антонина Павловна, тетя Тоня, печет через день. В другой день – пряженцы, огромные вытянутые жареные лепешки из дрожжевого, «хоженого» теста, а также борщ, окрошка, овощи и молоко во всяком виде.
В доме летом спать жарко, и полати с пологом из тончайшей марли установлены на террасе и сеновале. Мы спим на сеновале, под которым фыркает и вздыхает корова, тяжело переступая с ноги на ногу. Здесь совершенно темно, стрекочут невидимые сверчки, и протекает таинственная ночная жизнь, состоящая из запахов, шорохов и мерцаний. Утром, когда солнце по-хозяйски пробивается сквозь дощатые стены, шорохи исчезают, начинают петь петухи и вовсю жужжать мухи - мы вскакиваем и несемся во двор, где ходят важные курицы и сверкает роса на траве. Самое любопытное, впрочем, здесь происходит в шестом часу вечера, когда с пастбища возвращается корова Марта и надрывно мычит, требуя немедленной дойки. После того как эта Марта на глазах у изумленной публики изжевала мое лучшее платье, я ее остерегаюсь, а когда она боднула хозяина, дядю Колю, ее рога стали мне сниться в кошмарных снах.
Когда Марта в хорошем настроении, тетя Тоня берет нас с собой в хлев, и мы долго смотрим, как из красных кулаков хозяйки звонко бьют об эмалированное ведро острые белые струйки. По соседству с Мартой, у которой всегда есть теленок на тонких ножках, живет огромная свинья с выводком поросят, лежащих чурбачками друг за другом и упирающихся в пухлый материнский живот. Мы и не подозреваем, что это наши будущие котлеты, и любуемся дивными хрюшками.
Меня эта живность интересует ровно одну минуту, а вот двоюродная сестра Оля, которая родилась и выросла в Москве, только за этим и едет в Надежино. Едва появившись в деревне, она начинает тормошить дядю Колю, чтобы тот взял ее с собой пасти деревенское стадо, когда подойдет его очередь, накануне этого грандиозного события не спит ночь, вскакивает чуть свет и, счастливая, отправляется вслед за коровьим хвостом. Бедного дядю Колю, всю жизнь прождавшего родных внуков, это трогает до слез, и они с женой неизменно называют Ольгу «наша московская внучка». С московской внучкой они ведут бесконечные разговоры о коровах, свиньях и лошадях, готовят и относят им в больших ведрах пойло, и к концу нашего пребывания Ольга доит Марту не хуже тети Тони…
Глядя на узловатые багровые руки нашей хозяйки, на белый платок, который всегда повязан на ее голове, на косточки, выпирающие на стопах, я впервые начинаю задумываться о мамочкином божестве – ИНСТИТУТЕ. Встает Антонина Павловна в пять утра – прибрать и выгнать скотину. Потом идет в огород, хлопочет на кухне, и только иногда, очень редко, мы застаем ее днем случайно задремавшей на диване. Водопровода в доме нет; воду носят из колодца, заливают в умывальник, под которым стоит алюминиевое ведро, которое нужно выносить. Печки топят дровами; поленницы дров красуются перед домом и во дворе, и я вижу, как быстро они тают. Тетя Тоня никогда не забывает нас побаловать и предлагает то грядку земляники, то очищенную морковку, то вдруг поспевшую черемуху. Когда приедаются все деревенские развлечения, мы забираемся на шкаф и достаем подшивку журналов «Сельская жизнь». Периодику выписывают все: учителя - «Учительскую газету», врачи – «Медицинскую газету», пенсионеры – журнал «Крокодил», колхозники – «Сельскую жизнь» с портретом молодого веселого механизатора / крепкой задорной доярки на обложке.
Читать про сельские дела нам неинтересно, и мы вспоминаем еще об одной забаве – сходить в соседний домик, взглянуть на Бабу-Ягу, чтобы потом, не помня себя от страха, нестись назад. Домик совсем близко, метрах в двадцати, рядом крошечный огородик, маленькие сени и крыльцо. Чтобы войти, нужно нагнуться. Нагнулся - и ты в крошечной комнате, из которой смотрят на мир два оконца. Баба-Яга самая настоящая - маленькая, согбенная, с бельмом на глазу – всегда сидит под образами. В день приезда мамочка обязательно ведет нас к ней и громко называет наши имена, но та, похоже, ничего не слышит, только кивает. Бабу-Ягу зовут Александрой, это родная бабушка мамочки. Нас уговаривают не бояться старухи. И в самом деле, страшно только вначале, но проходит минут пять – и я то ли понимаю, то ли чувствую: моя прабабушка Александра - конечное звено цепочки, к которой принадлежу и я. Так, как живет она, жили сотни, тысячи наших предков, воспроизводя один и тот же образ жизни – работали, молились, ели, спали. Вот думать об этом действительно страшно, будто стоять на краю пропасти… Кыш! - хочется крикнуть привидениям старого домика и во все лопатки бежать на улицу, где светит июльское солнце и летит тополиный пух… Последние годы бабушка Александра никуда не выходит, и тетя Тоня, ее младшая дочь, носит в крошечный домик еду. И это, и другие дела по хозяйству наша двоюродная бабка делает легко и со смехом. Хотя какая она бабка? Когда мы с братом, дошкольники, приезжали в Надежино, веселой красавице Антонине было лет пятьдесят. Говорят, первой невестой считалась в деревне, а вышла за невзрачного Кольку Шатрова – выбора-то после войны не было. Хоть неказист был Колька, а гармонист: выходит, тоже первый парень...
История Колькиного сватовства давно стала легендой, и ее рассказывают на всех семейных праздниках и застольях после третьей рюмки, хотя ничего особенного этот рассказ из себя не представляет. Ну, пришел человек свататься, посидел за столом, для чего-то вышел на кухню, плюхнулся на видавший виды венский стул и провалился в него до самого пола. Хозяева с невестой ждут-пождут – нет жениха… Наконец, слышат – кто-то кричит не своим голосом:
- Тонь!.. Тонь!..
Бежит Антонина на кухню, а из стула одни ручки-ножки торчат. Вот скажите мне: что в этом смешного? Тем не менее, сценка рассказывается с прологом и эпилогом, в одних и тех же интонациях, и главный комизм, как я понимаю, состоит в гомерическом смехе рассказчика, которым обычно выступает моя баба Нюра. Когда все насмеются до слез, будто слышат это впервые, бабушка начинает вторую серию, в которой Николай, будучи молодым мужем, опять ушел, на сей раз в огород, и снова пропал. Где его обнаружили, история умалчивает, но новобрачная почему-то искала Кольку в бочках для водостока, мешая в них воду черенком от лопаты...
Дядю Колю, который проработал всю жизнь механизатором в колхозе, мы обожаем за какую-то сверхдоброту и покладистость, и в дождливые деревенские дни, когда на речку идти нельзя, бабушка рассказывает нам его военную историю. Как и Михаила Николаевича Земскова, Николая Павловича Шатрова война застала в армии, до сорок четвертого он воевал, а летом сорок четвертого его пехотная часть перешла в наступление, прорвалась в тыл врага и продвинулась настолько глубоко, что оказалась в окружении. Долго солдаты скрывались в лесу; засуха, воды нет, и от жажды пили собственную мочу. Когда на них все-таки вышли немцы с собаками, изможденные люди приняли бой, почти все товарищи Кольки погибли, он притворился убитым, но собак не обманешь… Несколько месяцев Николай Павлович сидел в польском концлагере, из которого ему с двумя такими же, как он, отчаянными, удалось бежать. Добрался вместе с товарищами до партизан, до конца войны партизанил, и только благодаря этому «простила» ему Родина, то есть НКВД, что «сдался в плен». Вернулся с войны – женился на Антонине, родились двое мальчишек. Эти мальчики, Слава и Саша, удались в младшего брата матери, красавца Александра Шибакова, который, как гласит легенда, был настолько хорош собою, что мог соблазнить любую, и соблазнял, пока мог, но, в конце концов, превратился в обычного алкоголика… Тоня детей обожала, ухаживая за ними отнюдь не по-деревенски и опекая вне всякой меры. И толковые, интересные вышли ребята, одеты были лучше всех, из московских универмагов, куда регулярно к племяннице Наде ездила мамина тетка. Но что-то в них не задалось, не вышло. Будучи лучшими женихами деревни, ни Славик, ни Саша так и не женились, всю жизнь проработали у моего отца на телестанции, куда так и ездили из Надёжино. Ну и, конечно, алкоголь… Вслед за красавцем Александром Шибаковым Бахус забрал Тониного Славика, и, слава богу, это произошло уже после смерти Тони. Тело его, найденное в темных шарьинских закоулках после очередной пьяной драки, привезли в наш больничный морг как неизвестно чье. Ему было всего пятьдесят шесть. Младший, Саша, пил умереннее, под старость даже «подженился», но жизнь, что называется, прошла мимо. А, может, наоборот, прокатилась по облегченному сценарию?
- Тоня наша сама виновата, - иногда говорит мамочка. - Ведь годами гнала самогон, наливала ребятам. Считала: пусть уж дома лучше выпьют, чем «под забором».
Эти застолья для нас, долгожданных городских родственников, – тоже картинка из детства. Длинный стол поперек дома, неизменные графинчики с ледяной мутноватой жидкостью, после которой мужчины надолго уходят спать «в полог» и возвращаются к вечеру, чтобы продолжить. Но ребят в молодости я пьяными не помню. Помню веселыми, шустрыми, увешенными сетками с десятью – для скотины – буханками хлеба. Помню в выцветших ситцевых рубахах, собирающихся на каторжный от слепней и жары июльский сенокос. Помню, как Слава и Саша с нами играли, а мы на них разве что только не ездили… Помню, как сушили бредень, возвращаясь с ведром рыбы после ночной рыбалки.
Из этой семьи остался один только неунывающий Сашка Шатров. Со временем переехал в ближайшее село, где родители на пенсии получили «однушку», а вот дом-пятистенок Славка спалил. Когда мы с Надеждой года три назад были в Надежино, где, кажется, все, кроме Тониного дома, осталось на своих местах, Саша нас отвез к своим, на деревенское кладбище, и мы поразились ухоженности трех, точно свежих, могил. И оградка, и памятники - все сделано Сашкиными умелыми руками, и еще – цветы, что когда-то повсюду росли у них в огороде…
Продолжение следует.
Понравился текст? Поставьте, пожалуйста лайк, и, конечно, я буду рада новым подписчикам. Подписаться на канал можно Здесь
Карта Сбербанк 4276 4900 1853 5700
Продолжение здесь:
Дневник пионерки. Глава 6 . Голубой огонёк
Дневник пионерки. Глава 7. Взрослым о детях
Дневник пионерки. Глава 8. Пионерская зорька
Дневник пионерки. Глава 9. Москва и москвичи
Дневник пионерки. Глава 10. Рейс 222
Дневник пионерки. Глава 11. Дым костра
Дневник пионерки. Глава 12. Будильник
Дневник пионерки. Глава 13. Программа "Время"
Дневник пионерки. Глава 14. Здоровье
Дневник пионерки. Глава 15. А ну-ка, девушки!..
Дневник пионерки. Глава 16 Будни великих строек
Дневник пионерки. Глава 17. В гостях у сказки
Дневник пионерки. Глава 18. Советский Союз глазами зарубежных гостей, или "Кабачок "13 стульев"
Дневник пионерки. Глава 19. Вечный зов
Дневник пионерки. Глава 20 . Очевидное-невероятное
Дневник пионерки. Глава 21. АБВГДейка
Дневник пионерки. Глава 22. Наши соседи
Дневник пионерки. Глава 23. Человек и закон
Дневник пионерки. Глава 24. 600 секунд
Дневник пионерки. Глава 25. Семнадцать мгновений весны.
Другие публикации канала:
Город на Стиксе. Роман
Письмо. Рассказ
Как я переехала в особняк. Рассказ
Бабушка и её женихи. Рассказ
Клад. Рассказ
Сам я живу в вагончике, а в трёхэтажном жоме - страусы и индюки
Как няня вышла замуж
Взлёт
А вызнали, что человеческой жизнью управляют дома?
Транзитный Сатурн
Волшебник Данилин
Все, кто мог, продали большие дома
Как девушка убежала в Испанию
Как я похудела до 44-го размера
Женщина вокруг сорока. Повесть