Нестандартная красота Тильды завораживает. В 60 лет она по-прежнему может выглядеть и на 30, и на 300, и мужчиной, и женщиной, и вампиром, и богиней, и средневековой дамой, и корпоративным юристом. Обладательница «Оскара» Суинтон не считает себя актрисой — скорее, мастером перформанса, показывающим на экране разные грани самой себя. Фото: Depositphotos Подписывайтесь на наш канал или заходите на наш сайт ifwoman.ru!
Нестандартная красота Тильды завораживает. В 60 лет она по-прежнему может выглядеть и на 30, и на 300, и мужчиной, и женщиной, и вампиром, и богиней, и средневековой дамой, и корпоративным юристом. Обладательница «Оскара» Суинтон не считает себя актрисой — скорее, мастером перформанса, показывающим на экране разные грани самой себя.
- Никогда не понимала, как общество решает, кто красив, а кто нет. Я считаю открытое лицо и исходящее от человека ощущение доброты надежными показателями.
- Интеллект, особенно в девочке, не входил в список требований, которые моя семья предъявляла к ребенку. Ценилось умение не привлекать к себе внимания, не выражать мнения. Стоицизм. Гостеприимство — за эту часть генетического кода я очень признательна. Способность превращать все в шутку, которую я тоже высоко ценю. И, поскольку семья военная, чувство боевого товарищества, окопного братства.
- Кто-то придумал правила, по которым ты должна к 19 годам определиться, чем хочешь заниматься. Чушь! Тебе постоянно внушают, что в 20 с небольшим ты должна быть в серьезных отношениях. Тоже чушь. Если бы я играла по этим правилам, постоянно глядя на календари и слушая поставленные кем-то другим будильники, у меня было бы ощущение, что стервятники жрут мою единственную, неповторимую жизнь.
- На улице ко мне часто обращаются как к мужчине. Думаю, это потому, что я высокая и редко пользуюсь помадой. Людям сложно представить, что человек с такой внешностью может быть женщиной. Я и сама думаю, что выгляжу как мой папа, только без усов.
- Одержимость собой — бездарная трата жизни. Эта энергия могла бы быть потрачена на преодоление интересных испытаний, наслаждение природой, проявление доброты, дружбу и танцы.
- Мне необходима ежедневная погруженность в природу. Я связана с таким количеством необъятных вещей — небом, морем, холмами, капризами природы, инстинктами животных — что могу исчезнуть как объект интереса, существовать, не задумываясь о себе. Городская жизнь дается мне нелегко. Первые несколько дней могут быть очень насыщенными и интересными, но потом я начинаю страдать от неутолимого перевозбуждения и дефицита тишины. Город заставляет людей чувствовать себя чем-то большим, чем нужно.
- Кино я воспринимаю как потрясающую возможность поставить себя на место другого человека. Несложная, но очень мощная штука. Даже когда вы смотрите документальный фильм, вы видите мир глазами режиссера, чувствуете его эмоции. Художник делает что-то подобное, но у него в распоряжении только один кадр. А режиссер способен погрузить вас в чужой опыт, перенести вас в другую экзистенциальную атмосферу на ковре-самолете и позволить путешествовать по ней.
- Секс в фильмах — фантазия на тему единства. Два мыслящих существа становятся одним, двигаются в такт в полной гармонии. На них падает красивый свет, они закрывают глаза и растворяются в наслаждении. В эти сцены всегда вколота солидная доза обезболивающего. И каждый зритель думает: «Я ни за что никому этого не скажу, но у меня никогда не было такого секса».
- Сексуальность — отличный способ подтолкнуть людей к общению.
- В рамках моей работы я живу как солдат. Один из трех моих братьев — военный, когда мы разговариваем, я вижу параллели. Мы оба двигаемся от одной кампании к другой, продумываем стратегии, работаем в большой команде, ценим доверие к партнерам и хорошую подготовку. Но, разумеется, у меня намного больше шансов выжить.
- Я верю, что настоящее большое искусство способно растворять такие вещи как время, расстояние, разность, несправедливость, отчуждение, отчаяние. Я верю, что оно способно объединять, успокаивать, возвращать веру в человечество и примирять нас с самими собой. Искусство полезно для моей души, потому что оно напоминает, зачем мне дана душа.
- Есть что-то безумное в отсутствии сомнений. Сомнения делают нас людьми, без них даже праведники теряют связь не только с реальностью, но и с человечностью.
- Когда мы становимся родителями, мы приносим многое в жертву, какая-то часть нас умирает. Но в большинстве случаев мы получаем так же много взамен. Мои уже взрослые дети всегда были и остаются источником радостного хаоса. И меня это устраивает. Я слишком ленива, чтобы хотеть их контролировать.
- Я перечитываю «Большие надежды» Диккенса примерно раз в пять лет — и каждый раз это другая история. Подростком я читала о том, легко ли быть молодым и стоять у входа в большой таинственный, интригующий лес жизни с нетронутым запасом фантазий и идеализма. Тогда области тьмы почему-то вообще не замечались. Когда я стала молодой женщиной и приобрела некоторый опыт, «Большие надежды» рассказали об искусстве выбирать свои битвы, и о том, что иногда неправильные вещи нельзя исправить. В тот момент это была книга об ошибках. Я читала ее, когда стала матерью, потеряла родителя, осознала собственную смертность, и она меняла содержание как осьминог или ртуть меняют форму. Она начала рассказывать о смерти и искуплении, которое не заканчивается с переходом в загробный мир. Этот роман — волшебное зеркало, в которое я буду смотреться так долго, как смогу.
- Все циклы человеческой жизни поразительны. Меня всегда интриговали идеи взросления, старения, умирания. Я считаю, что люди, которые гонятся за вечной юностью, упускают много интересного.
Фото: Depositphotos