Существует распространенное заблуждение, что при Сталине в стране был порядок, никто не воровал, потому что боялись, всё думали только о государственных нуждах и потребностях, а не о личной наживе. Разумеется это миф, коррупция при Джугашвили была запредельной, только разрешалась не всем, а избранной касте партийных работников, но зато в таких ситуациях не было ни контроля, ни закона, ни порядка. Для своих было разрешено всё - взятки, распилы, откаты... В основном взятки давались не в денежной форме, но зато можно было, например, отремонтировать начальнику автомобиль за казенный счет, устроить ему банкет, достать дефицитные билеты в театр и т. п. Если речь шла о более высоком уровне, то дорогими подарками могли быть картины, антиквариат, роскошные халаты, породистые скакуны и т. п.
1. Известно, что самые высокопоставленные руководители страны не гнушались бытовым комфортом и строили себе грандиозные дачи-дворцы в 15–20 и более комнат, где они роскошествовали и транжирили народные деньги.
Что касается рядовых сотрудников ВЧК–ГПУ–НКВД, то они могли запросто подвести под расстрел владельца приглянувшейся квартиры или любого другого интересного имущества, вплоть до того, что служащие внутренних органов не стыдились снимать с трупов ношеные вещи, а также вырывать золотые коронки.
Цитата:
«…Томин, часто присутствуя при дележке вещей, видел, что Абрамович погружал в машину 2–3 мешка вещей и увозил их домой. Я лично был свидетелем, как во время одной дележки Абрамович предложил Томину одеяло расстрелянного, которое он взял и тут же передал шоферу Зудину. Кроме того, вторично в моем присутствии во время дележки Абрамович вручил Томину фетровые валенки расстрелянного, которые он взял для себя.
Кроме того, я был свидетелем таких случаев, когда Абрамович раза четыре выбивал наганом у расстрелянных золотые зубы и коронки, которые ложил в бумажку и прятал в карман». (ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 38195. Т. 3. Л. 68)
2. В Москве перед Второй мировой войной хотели построить грандиозный стадион имени Сталина. На его возведение было выделено 20 миллионов рублей, однако, по данным контролировавшего работы чекиста и профессионального строителя Нафталия Френкеля, по прямому назначению использовали меньше половины. Остальные средства растворились. Стройку остановили, прикрывшись начавшейся войной с Финляндией. И, что удивительно, никого не осудили.
3. Многочисленные жалобы и письма простых людей доказывают, что в период Великой Отечественной войны внутри страны огромных размах приняли блат, взятки, спекуляция, хищение и присвоение государственной собственности, злоупотребление занимаемым положением, вымогательство, рвачество и т.д.
Не стало лучше и после окончания военных действий - доктор исторических наук Игорь Говоров приводит в своей работе материалы ревизий, проведённых в 1946 году в Ленинградской области. Только закончилась война, пережившее оккупацию и блокаду население едва оправилось от голода, но на этом фоне, как установили ревизоры, руководители торфопредприятия в Шувалове за полгода присвоили 778,7 килограмма хлеба, 336,2 килограмма крупы, 55,9 килограмма сахара и 29,4 килограмма мяса, списав их как выделенные на доппаёк рабочим. Также были присвоены 135 литров водки, которая в сильные морозы должна была выдаваться грузчикам. В качестве главного экономиста на предприятии руководитель Махов оформил свою жену, которая жила в Ленинграде. Она не приезжала даже за зарплатой (деньги и карточки ей перевозили в Ленинград). Трёх человек, оформленных как рабочие на предприятии, Махов использовал в качестве домашней прислуги», – пишет Говоров.
Аналогичные случаи хищений были выявлены и на других предприятиях. В Оредежском районе Ленинградской области всех свиней, выделенных для направления в колхозы, разобрали себе чиновники. При этом воровали животных не только местные кадры, но и сотрудники областных органов власти, покрывая тем самым нижестоящих служащих.
В 1949 году громкий скандал произошёл в Омской области: управляющий мельничным трестом систематически воровал из кассы деньги и ездил отдыхать на курорты, оформляя свои вояжи как командировки. Глядя на шефа, его подчинённые также занимались хищениями и подлогами, причём в стороне не остался даже секретарь партийной организации.
При этом особое возмущение граждан вызывало даже не воровство, а то, что чиновники в большинстве случаев не несли за это абсолютно никакой ответственности. Так, например, большой резонанс имел произошедший в Ленинграде случай беззастенчивого воровства денежных пособий, путёвок в санатории и тканей, предназначавшихся для инвалидов войны, которое организовала заведующая отделом соцобеспечения Никитина. Когда всё вскрылось, единственным наказанием для неё стало увольнение с должности с последующим назначением на не менее хлебный пост – Никитина стала заместителем заведующего ломбардом. Однако воровать она продолжила и там, только после этого ею заинтересовались органы.
Легендарный полярник, контр-адмирал И. Д. Папанин, возглавлявший Главсевморпуть, потратил на свою дачу 250 тыс. рублей казенных денег, не считая стоимости перевозки стройматериалов и рабочей силы, которые тоже были оплачены за казенный счет. По результатам проверки МГК дважды Героя Советского Союза отправили на пенсию, где он, однако, долго не засиделся и уже в 1949 году стал заместителем директора Института океанологии АН СССР по экспедициям. Но, конечно, с прежним размахом в Институте океанологии присваивать государственные средства у Папанина уже не было никакой возможности.
Не уступил Папанину и начальник войск связи Сухопутных войск И. Т. Пересыпкин, отгрохавший себе дачу на 330 тыс. рублей (опять-таки, без стоимости транспортировки стройматериалов и рабочей силы). И ему также любовь к роскоши сошла с рук. В своей должности Иван Терентьевич благополучно пережил Сталина.
А министр строительства топливных предприятий СССР А. Н. Задемирко и его заместитель Т. Т. Литвинов разрешили израсходовать на оборудование кабинетов для руководящих работников министерства более 1 млн рублей. По всей видимости, эти кабинеты были настоящими произведениями прикладного искусства.
Казенные средства шли не только на дачи и кабинеты, но и на устройство банкетов. Министр угольной промышленности западных районов СССР Д. Г. Оника, несмотря на существовавший запрет, в мае 1946 года устроил банкетов на 350 тыс. рублей за счет угольных предприятий. Не отставали и другие министерства. Глава министерства пищевой промышленности В. П. Зотов содержал конюшню для личных нужд, причем в год она обходилась в 752 тыс. рублей. Числились лошади по ведомству Главсахара, но, разумеется, для перевозки рафинада их не использовали. Министр транспортного машиностроения СССР В. А. Малышев, в годы войны возглавлявший танковую промышленность, на новой должности за полгода успел потратить только на банкеты 1,8 млн рублей.
Как уже говорилось, анкеты часто являлись скрытой формой взятки. Их устраивали подчиненные для начальства в надежде решить свои проблемы (выбить фонды, повышение зарплат, продвижение по службе и т. п.). Все это, напомним, происходило в стране, треть которой лежала в руинах и на которую уже надвигался страшный послевоенный голод.
Почему так происходило? Объяснение весьма простое - руководители проворовавшихся служащих не хотели огласки, чтобы не проштрафиться самим в глазах вышестоящего начальства. Поскольку любой скандал неминуемо оборачивался позором, ухудшавшим позиции района, города или области, местные власти старались лучше замять его, чем дать делу законный ход. Поскольку же привлечь служащего к ответственности без согласия партийных органов было невозможно, система замыкалась сама на себя. Из-за этого более-менее высоко сидящий чиновник чувствовал себя почти безнаказанным. Например, уличённого в крупных злоупотреблениях председателя райисполкома Житнева хоть и сняли с поста, но вместо тюрьмы отправили в «ссылку» – учиться в областную партийную школу. Другой секретарь райкома, пустивший лес для постройки моста на возведение собственной дачи, отделался воспитательной беседой.
Это нежелание выносить сор из избы позволяло создавать целые коррупционные схемы. «В ленинградском тресте столовых в 1945–1946 годах процветала пирамида повсеместных поборов, на вершине которой стоял директор треста Леговой. Во всех столовых, ларьках, чайных треста господствовала практика обвеса и обсчёта потребителей. Только в феврале 1946 года в тресте было расхищено продуктов на 18 тыс. рублей, в июне – на 50 тыс., – пишет Игорь Говоров. – Леговой напрямую покровительствовал проворовавшимся подчинённым. Директора столовых, уличённые торговой инспекцией в злоупотреблениях, тут же получали новые должности. Работники, выступившие против хищений, изгонялись из треста, а прикрытие от излишней активности правоохранительных органов Леговому обеспечивало покровительство друзей из райкома партии».
В результате жаловаться на коррупционеров зачастую оказывалось не только бесполезно, но даже опасно. Так, работницу совхоза «Пискарёвка» Е. Фёдорову, которая пожаловалась на своё вороватое начальство, выселили из дома и пригрозили упечь в тюрьму за «антисоветскую агитацию и клевету на честных коммунистов».
А ленинградский домоуправ Маков, заявивший о том, что чиновники жилуправления спекулируют квартирами, был уволен, отправлен под следствие и объявлен сумасшедшим.
Показательно, что Сталин именно за коррупцию никого не посадил. Своих должностей лишились Г. И. Зеленко и Т. Т. Литвинов, выговоры получили А. Н. Задемидко, П. Г. Москатов и Д. Г. Оника, остальные отделались легким испугом. Да, были расстрелы, но не за взятку, то была общая политика массовых репрессий, находился предлог, например, что принять взятку неугодного чиновника подговорили иностранные шпионы и потому в суд он теперь пойдёт по политической статье.
Однако даже угроза репрессий не смогла искоренить у ответственных лиц на всех уровнях привычки воровать всё, что плохо лежит, и вымогать деньги за исполнение собственных обязанностей. В особенности она усилилась после окончания Великой Отечественной войны. В связи с этим можно вспомнить Азербайджанское дело 1948 года, когда в Азербайджане номенклатурные работники отчуждали земли у местного колхоза и строили себе дачи (более похожие на роскошные дворцы с огромными подсобными хозяйствами) за средства подведомственных предприятий. Кумовство и взяточничество процветали по всей республике. Когда началась ревизия из Москвы, на прием к проводившему проверку заместителю министра госконтроля СССР С. Г. Емельянову записалось до 2 тыс. человек, и было зарегистрировано около 1 тыс. письменных жалоб жителей Азербайджана на поборы со стороны советских и партийных чиновников. Однако дело притормозили, следователи, которым занимались этим делом, сами были наказаны. Никто из азербайджанских коррупционеров не понес ответственности.
Скорее всего, Сталин сам не ожидал, что уровень использования государственных средств в личных целях среди высшей номенклатуры союзных министерств окажется столь масштабным. И потому испугался, что дальнейшие проверки министерства госконтроля могут привести к разрушению структуры госуправления, как из-за арестов, так и из-за недовольства чиновников, ведь судя по поразительным масштабам коррупции в Азербайджане, где взятки передавались снизу вверх по всей линии вертикали власти, там нужно было полностью менять всю властную вертикаль. И Сталин опасаясь, что кардинальная смена высшего чиновничества внесет дезорганизацию в жизнь республики, занимающей важное стратегическое положение на границе с Ираном и Турцией, и к тому же снабжающей нефтью европейскую часть СССР, решил не делать вообще ничего и закрыть на нарушения глаза.
Таким образом, можно сделать вывод, что за одну только коррупцию или воровство казенных средств Сталин чиновников никогда не сажал и с коррупцией по сути не боролся. Если вороватые чиновники, как он полагал, неплохо делали свое дело, то злоупотребления им сходили с рук - поэтому больше всего сталинские подчиненные боялись не выполнить какое-либо сталинское поручение, а не того, что у них могут обнаружить построенную за государственный счет дачу или конюшню. Потому коррупция при Сталине не только просто процветала, но и фактически являлась неотъемлемой частью функционирования государственной машины.