Утром 18 августа 1919 года 4 Донской отдельный конный корпус под командованием Константина Константиновича Мамантова двинулся на Тамбов. Как говорилось в предыдущей публикации совет обороны Тамбовского укрепленного района принял решение об оставлении города. Но не все защитники Тамбова приняли сие решение. И когда первые разъезды мамантовцев подошли к окраине города, их встретили пулеметным и ружейным огнем. Против красноармейцев был пущен в бой единственный оставшейся в донском корпусе броневик «Атаман Каледин». Данный эпизод нам подробнее опишет непосредственный участник событий, офицер-пулеметчик бронеавтомобиля Андрей Альфредович Руперти:
«Обогнав, благодаря своему ходу, конные полки, мы (то есть «Атаман») первые вошли в город и стали ездить по улицам. Там произошел целый ряд забавных случаев. Как-то отставшие красноармейцы приняли нас за свой броневик, и мы подозвали их и затем, к великому их ужасу, они узнали свою ошибку и платились за нее кто револьвером, кто винтовкой (мы у них только отбирали оружие); наши же, наоборот, приняли нас за советский броневик, потому что мы, проехав по всему городу, пошли им навстречу, и открыли по нам огонь из двух пулеметов, конечно, не причинивший нам никого вреда».
Также остались воспоминания одного из очевидцев входа в Тамбов казаков. Уже знакомый по предыдущей публикации прапорщик Кобяков следующими словами повествует о вхождении мамантовцев в город:
«В 6 часов утра показались первые части победителей. От Ахлебиновской рощи, с большой Астраханской дороги, через Кузьминскую улицу, крадучись, шагом проскользнул первый казачий разъезд. За ним и из других улиц, с разных сторон потянулись разъезды к центру города, а потом уже лентой, по 3 в ряд, стали входить в город главные силы мамонтовского отряда.
Первым вошел в город калмыцкий полк. Калмыки шли с песнями. Одежда, вооружение, кони – партизанского типа, единообразия нет ни в чем. Кое у кого на плечах погоны, но большинству этот символ старой армии, по-видимому, чужд.
За калмыками в открытой барской коляске, запряженной тройкой отличных лошадей, ехал Мамонтов, за ним человек 50 свита и конвой. Эти все прекрасно по форме одеты, на отличных лошадях.
За штабом – вновь кавалерия, потом обозы и наконец, артиллерия. Все это тянется несколько часов подряд.
К 11 часам все войска прошли. На улицах появились прохожие - спешат с мешками к центру города – уже прошла весть, что со складов раздают всем желающим соль, сахар, муку».
Так как Тамбов являлся крупным тыловым городом, то и содержал в себе немалые запасы военного имущества. Например, на станции Пушкари, что под Тамбовом, была артиллерийская база, имевшая 200 000 трехдюймовых снарядов, 9 погребов пороха, громадное количество пироксилина, несколько миллионов ружейных патронов и множество других огнеприпасов. Помимо того в Тамбове находилось большое количество складов с интендантским имуществом и продовольствием. Сами казаки полностью пополнили свои запасы всем необходимым и про население не забыли, которому разрешили брать все со складов, вплоть до винтовок. Но, к сожалению, не обходилось без эксцессов. Уже ранее упоминавшийся есаул 10 Донской конной дивизии Юрий Семенович Борчевский рассказывает об одном таком случае:
«При каждой команде в качестве меры предупреждения могущих быть грабежей состоял отдельный офицер. Вообще со стоглавым драконом – грабежом боролись всеми силами и очень суровыми мерами, не допускающими никаких поблажек. Могу привести пример, бывший хотя бы лично со мной. В момент вступления в Тамбов я получил приказание от начальника 10-й конной дивизии быстро поехать в город и с 10-ю казаками занять определенный пункт. Я, прорвавшись сквозь линию красных, уже почуявших бесцельность сопротивления и постепенно начинавших нам сдаваться, скакал по спящим улицам Тамбова, стараясь как можно скорей достигнуть назначенного мне пункта. Заспанные жители с недоумением выглядывали из окон на скачущих казаков. Оказалось, что красные до последнего момента скрывали от населения правду, объясняя доносившийся орудийный грохот стрельбой по бандитам. Когда я остановился в определенном пункте, то ко мне уже со всех сторон спешили жители, окружившие нас и забросавшие вопросами о подробностях нашего прихода. И вот, в тот момент, когда я мирно беседовал с одним из жителей, один из казаков, зайдя за угол, подошел к проходящему мимо господину и, увидев у него золотое обручальное кольцо, хотел его отобрать, но неизвестный запротестовал, эти протесты, по счастью, я и услыхал. Так как моей команде часто поручались довольно ответственные задания, я, считая, что таких проступков нельзя оставлять безнаказанными, приказал вахмистру выпороть этого казака тут же. Эффект получился великолепный, и о грабеже этот господин уже не думал больше никогда».
В конце данной публикации я хотел бы отметить изменение в настроениях высшего командования Красной армии. Хотя еще не пришло полное осознание той угрозы который нес в себе мамантовский корпус, к примеру, Каменев в разговоре с командующим Южным фронтом, считал, что тамбовский гарнизон вполне способен справиться с 1500 шашек донских казаков (которых на деле было в 3 раза больше). Однако, после падения Тамбова главнокомандующий Красной армией заговорил по-другому: «Об одном прошу только – не выпустите обратно Мамонтова, и раз навсегда отучите от таких рейдов. Пленных не брать, дабы нанести террор у Мамонтова» - заявил Каменев Егорьеву в разговоре по прямому проводу.
Но это было только начало. Прошла всего неделя от прорыва фронта. Был взят первый город, но будут и другие. В это же время председатель реввоенсовета Лев Давидович Троцкий выпустил свою первую статью, связанную с мамонтовским рейдом – «На облаву», призывавшую население к партизанской войне против рейдирующих казаков. Но практической пользы истерические призывы Троцкого не принесли. О взаимоотношениях тамбовчан с донскими казаками читайте в следующей публикации на канале «Шашки вон!».
Благодарю за прочтение публикации. Задавайте вопросы в комментариях, там же делитесь своими мнениями. Понравилось прочитанное? Подписывайтесь на канал «Шашки вон!».