Тегеран решил пересмотреть свои договоренности с Индией и перейти к тесному сотрудничеству с Китаем, стремясь возобновить инвестиционный проект порта Чабахар. Ранее в этом месяце власти Нью-Дели были потрясены сообщениями из Ирана о том, что Индия была исключена из ключевого инвестиционного проекта в пользу конкурирующего Китая.
Перспектива того, что Индия может потерять свою роль в проекте железнодорожной линии, предназначенной для соединения иранского порта Чабахар в Индийском океане с афганским пограничным городом Захедан из-за очевидной неспособности инвестировать, вызвала в Индии вопросы о внешних приоритетах правительства. Подстегнутые к активным действиям индийские дипломаты, бросились защищать интересы страны в иранском южном порту, который считается решающим для региональных амбиций Индии.
Учитывая, что Индия полностью соблюдает, а некоторые могут сказать, что чрезмерно соблюдает, санкции США в отношении Ирана, прежде всего, приостановив импорт энергоносителей из Ирана и прилагая лишь минимальные усилия в проекте Чабахара, то и неудивительно, что Иран стал открыто рассматривать возможность резкого сокращения прав и привилегий Индии в Иране. Хотя Тегеран впоследствии опроверг подобные слухи, но они были восприняты как предупреждение.
Сроки развития событий, совпадающие с ростом напряженности на индийско-китайской границе, с одной стороны, и новостями о предстоящем 25-летнем стратегическом соглашении между Тегераном и Пекином, оцениваемым в четыреста миллиардов долларов, с другой стороны, очень важны. Индия не может позволить себе потерять позиции перед Китаем, что вполне может произойти в Чабахаре, если Иран решит, что он может получить гораздо лучшую сделку от Пекина. Китай вполне может распространить свою амбициозную инициативу «Один пояс – один путь» на Чабахар, как только нынешнее десятилетнее соглашение между Тегераном и Нью-Дели истечет в 2026-м году. Посол Ирана в Пакистане уже поднял вопрос о соединении между «братскими» портами: пакистанским Гвадар, построенными Китаем, и иранским Чабахаром, рассматриваемым Нью-Дели как контрапункт региональному влиянию Китая.
Пока Иран предпочитает более инклюзивное толкование, при котором и Китай, и Индия могли бы одновременно извлечь выгоду из проекта порта Чабахар. Но с приближением Ирана и Китая к заключению эпохального долгосрочного соглашения будущее Чабахара неизбежно приобретает дополнительную актуальность для всех сторон.
Игра на обе стороны. Большой вопрос заключается в том, может ли Иран действительно играть на обе стороны и каким-то образом учитывать интересы как Китая, так и Индии одновременно, особенно если Индия продолжает тесно увязывать свою внешнюю политику с главными соперниками Ирана, США и Израилем, и втянута в трудноразрешимую конкуренцию с Китаем.
На данный момент в Иране доминирует мнение, что Исламская Республика может безопасно пройти через «коварные воды» и пожинать плоды одновременной торговли как с Китаем, так и с Индией. Однако существует также мнение меньшинства, которое считает, что Индия отдаляется от Ирана, и которое утверждает, что Тегерану не следует возлагать больших надежд на какое-либо радикальное улучшение отношений с Нью-Дели. Индийское правительство, возглавляемое Нарендрой Моди, подверглось резкой критике со стороны иранского руководства за жестокое обращение с мусульманским населением страны.
Внутри Ирана очевидны плюсы и минусы геостратегического сдвига в сторону Китая, потенциально отчуждающего Индию как ближайшую региональную сверхдержаву. По словам тегеранского профессора политологии, пожелавшего остаться неизвестным, удар Ирана по Индии «оказал желаемый эффект, побудив правительство Индии обратиться к жалобам со стороны Ирана». Посол Индии Гаддам Дхармендра встретился со спикером парламента Ирана Багером Галибафом, а также с заместителем министра автомобильных дорог Ирана и главой Иранских железных дорог, чтобы обсудить сотрудничество по железнодорожному проекту Чабахар-Захедан.
Однако действия говорят громче слов, и то, что Иран действительно хочет видеть, так это способность Нью-Дели продемонстрировать независимость, изолировав свою иранскую политику от негативного влияния региональных и внерегиональных соперников Ирана. Он также ищет конкретные доказательства того, что Индия, несмотря на свою нынешнюю озабоченность пандемией, по-прежнему полностью привержена проектам в Чабахаре. К ним относится зона свободной торговли, ориентированная на центральноазиатские государства, не имеющие выхода к морю. Спикер парламента Индии должен вскоре посетить Иран, что является еще одним признаком устойчивого интереса Нью-Дели к Ирану как региональному партнеру.
Отказ от американских санкций. С точки зрения Тегерана, исключение, сделанное администрации Трампа в санкциях в отношении деятельности Индии в Чабахаре, представляет собой уникальное окно возможностей для внешних инвестиций в Иран, который поражен двойным ударом: санкциями и пандемией Covid-19. До сих пор это было в целом неудовлетворенным ожиданием, вытекающим из того, что Индия уделяет меньшее внимание отношениям с Ираном. Но, даже своевременная коррекция этих отношений со стороны Нью-Дели, да и просто дипломатическое вмешательство в ближайшее время, может оказаться тактическим маневром Моди без особого смысла.
Совершенно очевидно, что проект «Чабахар», отражающий мощную экономическую проекцию Индии как контрапункт роли Китая в пакистанском порту Гвадар, страдает от облака неопределенности и амбивалентности. Эта неопределенность проистекает из сложностей китайско-индийского соперничества и близости Индии к Вашингтону, который стремится к максимальному давлению на Иран, хотя и с узкими исключениями, такими как торговля энергией Ирака с Ираном и инвестиции Индии в Чабахар.
По словам тегеранского профессора, Иран «ни при каких обстоятельствах не хочет видеть окончание этих исключений, которое может произойти, если Индию попросят покинуть Чабахар». «Но альтернатива предоставления Индии исключительных прав в Южном Иране без получения большой выгоды столь же непривлекательна», – добавил профессор, – «Мало кто из иранцев готов скрывать свое разочарование в политике Индии и ее послушном выполнении американских санкций в отношении Ирана, что привело к резкому сокращению ирано-индийской торговли».
Некоторые аналитики в Иране предвидят региональный раскол с участием триумвирата Иран-Пакистан-Китай, который нанес бы геостратегический ущерб Индии. Но опять же, консенсуса по этому вопросу нет, и некоторые иранские официальные лица, такие как Галибаф, все еще рассчитывают на развитие связей между двумя странами, которые имеют сильное историческое и культурное родство.
Хорошо известно, что высокопоставленный иранский генерал Гасем Солеймани, убитый американцами на иракской территории в январе, был решительным сторонником тесных ирано-индийских отношений, включая также Афганистан. Солеймани ушел, но наследие его политических предпочтений внутри могущественной Революционной гвардии все еще остается.
Поддержание здоровых связей с Индией на фоне растущей взаимозависимости Ирана и Китая как в энергетике, так и в торговле, отмеченной новым заключаемым соглашением, также служит целям легитимности Ирана, изолируя его от пропаганды, что он превращается в китайского сателлита. Кроме того, Индия является потенциальным источником новейшей военной техники для Ирана, если нынешние усилия США по продлению ограничений ООН на поставки оружия Ирану, срок действия которых истекает в октябре, потерпят неудачу. Готов ли Нью-Дели бросить вызов возражениям США и продать оружие Ирану после октября – это уже другая история.
Можно с уверенностью сказать, что индийское правительство, потрясенное последним маневром Ирана, будет демонстрировать все больше и больше признаков нового балансирующего подхода, повторяя и укрепляя свои обязательства в Чабахаре. Моди может даже подумать о том, чтобы выступить посредником между Тегераном и Вашингтоном, следуя по стопам премьер-министра Японии Синдзо Абэ, особенно если Дональд Трамп будет переизбран. Отсутствие такого балансирующего подхода приведет к постепенному «испарению» интересов Индии внутри Ирана и, почти гарантировано, к выгоде Китая.
KAVEH AFRASIABI для Asia Times Financial