Я подумала и ответила решительно:
— Не боюсь!
— А если он заревнует и скажет: «Развод!»?
— Поглядим. Но что-то я боюсь, что не заревнует. Хорошо, если заметит, что меня дома не было!
— Нравится мне, Жанна, твой рисковый характер! Эх, где мои семнадцать лет?.. — Дурашливо пропел он.
— Ладно-ладно, не отвлекайся от своих пятерых детей: трое в Саратове и двое в Пензе.
— Жанна, такси я тебе вызову. Но все-таки приедешь и перезвони мне. Время позднее, придурки везде встречаются, а ты у нас женщина интересная.
Ну вот! Дома всем наплевать, зато Колька печется о моей безопасности. Дожили!
Распростились мы со спасателем моим тепло, почти по-родственному. В ночи такси увезло меня к Римусу. По дороге был соблазн отэсемэсить мужу, и чтоб содержание, как у сына: «Ночую у друга. Буду завтра». Конечно, я удержала себя в руках. Колька, черт, придумал отличную проверочку! Посмотрим, что будет завтра.
Римус обнимала меня в прихожей, тормошила, вешала мой плащ на вешалку, предлагала тапки на выбор и ни о чем не спрашивала. Смеялась. И только остренькие вглядывания в мое лицо выдавали профессиональный интерес психолога. Она вываживала меня, как рыболов рыбу, подводила меня к тому, чтобы я сама всё ей рассказала. Глупо было делать вид, что внезапно среди ночи мною овладело страшное желание поддерживать дружеские узы, поэтому я без обиняков рассказала ей всё от и до: от моего туалетного заточения и до спасения. Получилось смешно, остроумно, я была полна самоиронии — годы общения с Римусом не прошли даром. Римус хохотала. В ее глазах читался восторг: можем, когда хотим! Когда обсуждали Колькино предложение обратить взор на саму себя, плюнуть на привычные нормы и спровоцировать моего супруга на проявление чувств, Римус посерьезнела.
— Ты уверена, что готова услышать то, что тебе может быть сказано утром? Ты точно этого хочешь? Если интересует мое мнение, то это — афера, причем, детского какого-то уровня. Твой сегодняшний поступок может в корне изменить твою жизнь, заметь, многолетнюю, сложившуюся. Пусть с недостатками, которые тебя гнетут, но и с преимуществами, которые перестаешь ценить, как нечто вечное и принадлежащее тебе. Ну да что сделано, то сделано. Впрочем, ничто не мешает тебе взять и позвонить сейчас. Версия — прежняя. Застряла — спасали — подшучивали — звонила домой, не ответили — приехала ко мне. Ситуация малоприятная, может быть огласка на работе, сплетни. Ты расстроилась? Рефлексия… В принципе, это ложится в схему поведения.
— Никому я звонить не буду. Если я создаю тебе какие-то проблемы, извини. Соберусь и уеду сейчас же.
— Точно рефлексия. Глупости не болтай! Когда еще такая возможность представится, проболтать всю ночь? У меня есть бутылка ликера. Клиент подарил. Обалденный! Да не клиент, ликер!.. Рюмки доставай. Какие-какие… Наши, из которых в детстве воду пили.
Были у Римуса серебряные ликерные рюмочки, на короткой ножке, пузатенькие, семейное достояние, раритет, которыми мы в детстве играли «в гости». Не понимали их ценности! А теперь с особым удовольствием «пользуем» их по случаю. Последние годы всё реже и реже. Спать легли в четыре. В шесть я продрала глаза под апокалипсический вопль будильника. Проклиная всё на свете, умылась и поехала домой. Что мечталось — всё сбылось! Голова трещала, безумно хотелось спать, но нужно было переодеться и взять кое-что для работы.
Квартира встретила меня тишиной. Где муж со скалкой и дети в слезах? Может, бегают и ищут меня по улицам? На кухне вместо ожидаемой пепельницы, полной окурков, что свидетельствовало бы о глубоких душевных переживаниях, я нашла в раковине одинокий стакан из-под кефира. Заглянула в комнату к сыну, присела на край кровати. Он сквозь сон улыбнулся мне, чуть приоткрыл глаза, чтобы тут же их закрыть, выпоростал руку из-под одеяла, взял мою руку, прижал к щеке и забормотал:
— Да, мамуля, я — свинья! Я пришел в четыре утра. Не будить же тебя! Не заснешь потом. Кефира стакан хлопнул и тоже спать пошел. Мамуль, мне к третьей паре сегодня. Я еще посплю чуть-чуть. Ты не сердишься?.. — Он крепче сжал мою руку, не отпуская. — Не сердишься?
— Да не сержусь, не сержусь.
— Точно?
— Точно, точно.
По детям инвентаризация закончилась. Старший ночевал у друга. Младшенький практически тоже. Утром вернулся, на цырлах прокрался к себе и до смерти был рад, что обошлось без нотаций и разборок. А что же мой любимый?
Любимый спал на своей половине нашего супружеского ложа. Лицо у него было уставшее и обиженное. Даже во сне. Я вышла, приняла душ. Сделала контрастный, который, как пишут в детективах, после пяти бессонных ночей приводит любого в состояние полной боевой готовности. Констатировала, что я — не любой. Порадоваться своей яркой индивидуальности не могла — очень спать хотелось. Заманчивая мысль посетила меня: если поставить будильник, то на 15 минут прилечь еще можно. Я прилегла. И улетела! Проснулась от того, что звон будильника ввинчивался в мои мозги, а Стас тряс меня за плечо.
— Жанн, просыпайся! На работу опоздаешь. Не выспалась? Поздно вчера пришла? А я прикорнул в 10 вечера и до самого утра проспал. Знаешь, душевно получилось. Ну что, кофе тебе сварить что ли?
— Свари, — отозвалась я.
Стас, зевая и почесываясь ушел умываться. Сварить кофе — это, конечно, просто оборот речи. Он поставит чайник. Когда вода закипит, Стас попросит заварить кофе мне и ему. И обязательно даст точные инструкции: «Две и один». В переводе с внутрисемейного, две ложки кофе и один кусок сахара.
Сознание медленно, с неохотой возвращалось. Значит, мать семейства не ночевала дома, а никто и не заметил! Так что сцена ревности не состоится, также как и упреки в неприличном поведении. А, может, оно и к лучшему?
Потом я неслась на работу с желанием обсудить эту ситуацию с Колькой. Но он уже сменился. Звонила Римус, чтобы узнать, чем дело кончилось. Я ей рассказала. Она ответила, что это лучший из всех возможных вариантов, она о таком даже и не мечтала, что у меня просто переходный момент, кризис среднего возраста и искания себя. Ну и ищи себя! А семья-то причем?
— При мне, — только и нашлась, что ответить я.
А потом случилось самое занятное. Позвонил Давыдович. С предложением завершить наши переговоры сегодня вечером.
— Нет, — рявкнула я. Он замел хвостом.
— Тогда, может, завтра?
— В жестких временных рамках. Строго до 14.
— Хорошо.
— И никаких разговоров о снижении цен. Это минимальный вариант. Не устраивает? Обращайтесь в другую компанию. Их сейчас хоть пруд пруди.
— Что Вы, что Вы… Меня всё устраивает. — Как будто даже испугался Давыдович. — Я буду ровно в 12.
Я бухнула трубку на телефонный аппарат. На меня с интересом смотрела Вика, коллега и конкурент.
— Слушай, ну ты и наловчилась клиентов строить! Дай мастер-класс.
— Если очень попросишь.
Какие переговоры! Хоть бы досидеть до конца рабочего дня! И в постельку. Баю-бай!.. Последними мыслями того, непростого прямо скажем, дня были слова миллионерской песенки:
Возьму я долларов зеленых пачку,
Оклею ими стенки туалета.
А то сижу, себя жалею —
Счастья в жизни нету.
И рефреном ей шла фраза из пошлого анекдота о той же миллионерской жизни: «Спи уже! Всё у тебя есть!».
Ирина Николаева