Напоминанием о швейцарском Ньоне служит привезенная из этого городка очень необычная фарфоровая тарелка. «Памятник» – выражаясь термином Карамзина.
Она словно составлена из двух половинок: по вертикали разделена надвое, причем правая часть большего диаметра, что должно, видимо, по замыслу дизайнера подчеркивать стремление неких двух объектов к стыковке, единению, но не вполне достигающих этой цели вследствие имеющихся различий.
Эта идея прослеживается в самом дизайне.
Левую половинку украшает картинка традиционной псовой охоты, какие можно видеть на английских сервизах.
А правая явно выполнена в восточном, скорее всего, в китайском стиле: загадочный драконообразный зверь в окружении экзотической растительности и субтропических плодов.
И в дополнение – полукружье со стилизованными иероглифами.
Неужто фарфоровое подтверждение киплинговскому «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись»?
Философская тарелка перешла в наши руки в киоске очень познавательного Музея фарфора.
Еще в XVIII веке предприниматель Ж. Дортю построил в Ньоне мастерские по изготовлению фарфора, причем очень высокого качества, тончайшего, прозрачного на просвет. Щедро иллюстрируемая экспонатами, перед вами разворачивается история производства всевозможной посуды, ваз разного назначения, рассказывается о менявшихся технологиях изготовления изысканных и на вид довольно хрупких изделий.
Вот изящный белый чайник, расписанный гербами и орнаментами. Блюдо с изогнутым красным W по центру – вензелем семейства Врангель.
Выясняется, что бо́льшую часть рисунков создавал сам Дортю, обнаруживший не только предпринимательскую хватку, но и отменный художественный вкус.
Между тем сопроводительные тексты напоминают: фарфор был изобретен в Китае (что известно всем), и что только через одиннадцать столетий, в XVIII веке его производство смогли освоить европейцы (что известно отнюдь не каждому). Так что ньонский промышленник оказался одним из первопроходцев нового дела.
Так, может, и дизайн тарелки таит в себе просто напоминание о появлении фарфора? Изначально в Китае (полукружье с бо́льшим диаметром), а лишь впоследствии – в Европе (меньший диаметр половинки)...
А экспозиция фарфора – лишь часть музейного комплекса, под который отдан местный замок – белая пятибашенная громада.
Замок достоин того, чтобы рассказать о нем.
Крепостное сооружение возвели в XII веке графы Савойские – и защита от врагов, и престиж. Романский стиль, жесткие прямые линии, всё функционально.
Разумеется, были тут и покои для титулованных обитателей, и залы для приемов, и балюстрады для наслаждения видами на озеро и альпийские пики, и, разумеется, оборудованы были позиции для защитников крепости. Что не спасло ее владельцев от атаки войска, пришедшего полтора столетия спустя из Берна.
Новые хозяева еще более укрепили фортификации, достроили шато, как его тут называют, придав ему тот облик, что мы лицезрим сегодня.
Но и правлению бернцев пришел конец: в конце XVIII века грянули местные революционные события, и замок был выкуплен на паях властями Ньона и новообразованного кантона Во.
Неуклонно теряя свою военную функцию, замок делался частью общественной жизнь.
Интерьеры были переоборудованы – под судебные залы, места проведения заседаний коммунального совета, часть помещений стала тюремными камерами.
Так продолжалось до 1888 года, когда шато было превращено в исторический музей.
Его еще не раз реставрировали, последняя реновация длилась семь лет, и обновленный музей открылся в 2006-м.
Бродя по залам и комнатам бывшего замка, взбираясь по лестницам с этажа на этаж, вы получаете представление об истории этого края.
Найденные здесь примитивные каменные орудия неандертальцев говорят о привлекательности этих земель уже в седой древности.
Савойские времена представлены набором барельефных печных изразцов.
А вот средневековое оружие – пики и алебарды, и тут же тот, кто ими пользовался: рыцарь в латах и шлеме.
Видим мы и золотые дублоны, и предметы старинной мебели, и даже бляхи судебных исполнителей.
При этом мы постоянно обмениваемся взглядами с жителями Ньона: они смотрят на нас с бесчисленных фотографий, сделанных отцом, а затем сыном по фамилии Кюнц.
У них было семейное ателье, и фотографией Кюнц-старший начал заниматься вскоре после ее возникновения.
Десять тысяч негативов были переданы в исторический музей. И вот сейчас вы видите ньонцев, какими они были с середины позапрошлого века по 1930 год, когда скончался Кюнц-младший.
Как менялся облик людей…
С каким любопытством они вглядываются в вас…
Будто спрашивая: «Ну что, довольны вы произошедшими переменами?»
Подумать над этим стоит, подойдя к одному из широких окон верхнего этажа, откуда открывается панорама лазоревого Лемана, огороженного окутанными дымкой далекими альпийскими пиками.
ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ
Владимир Житомирский