Давайте признаем – любые отзывы на «Маяк», один из самых громких и выразительных фильмов прошлого года, будь они пропитаны восхищением или ненавистью, сегодня отдают некоторой пошлинкой: кто-то объявляет его лучшим хоррором 21 века, а кто-то жмёт плечами и не видит в нём ничего помимо симпатичного переосмысления всем известных древнегреческих мифов, да на славу оторвавшегося актёрского дуэта. Дело во многом объясняет тот факт, что фильм моментально стал частью масскульта, разошёлся на эпизоды, цитаты и, – ну куда без них, – мемы.
Меж тем Эггерс снял очень непростую штуку, которая не помещается ни в рамки определённого жанра (он настолько же страшен, насколько смешон), ни тем более заданного автором кинематографического контекста (имена Мурнау и Дрейера ему определённо дороги, но они не задают направление, а всего лишь его обозначают, служат, говоря иначе, для чуть более насмотренного зрителя маяком). Он словно мифологизирует быт, доводит конфликт до универсальной идеи – где в неравной схватке сошлись свет и тьма, человек и зверь, молодость и старость, Протей и Прометей.
И вот этот его тон, когда по ту сторону экрана слышится не то смех, не то всхлип, ощутимо сглаживает претенциозную многозначительность содержания – в отличие, например, от той же «Ведьмы». То есть на смену постмодернистскому цинизму, прописавшемуся в хоррорах 10-х годов, пришла ирония высокого модерна – уникальное явление, когда жанр тем заметнее расцветает, чем к более глубоким корням обращаются режиссёры. В этом смысле у Эггерса сейчас и правда нет конкурентов – именно при таких людях новые волны разрастаются до масштабов цунами.