Возвращались со школьниками из Смоленска – экскурсия удалась, тем более, что один из родителей щедро оплатил значительную часть стоимости поездки, так что смогли собрать деньги и те школьники, которые не происходили из буржуинов.
В Москве разрыв в расписании был солидный – полдня мы могли потратить на свои желания до следующего поезда, поэтому отыскали художественную выставку современной живописи, которая шла под девизом ««Творчество как место свободы».
Нет, я не буду рассказывать о реакции своих учеников – они люди раскованные, с полётом, поэтому я попытаюсь высказать своё консервативное мнение.
Вот кукушка подкинула яйцо в чужое гнездо. Подкидыш вылупляется раньше всех других, родных птенцов, ему нужно спешить, он очень быстро растёт – корма требуется много. Но он не только стремительно кормится – у него на спине особо чувствительное место, он не терпит прикосновений, поэтому всё, что трогает ему спину, он выкидывает из гнезда, а прежде всего птенцов, а потом яйца. Вот теперь он один – и все блага для него!
По-моему, то же самое происходит с авангардным, современным, новым искусством. Для того, чтобы назвать себя художником, нужно убедить всех, что «это старьё никому не нужно», поэтому если вы не видите в полотне, наискось прорезанном ударом ножа или стамески, потрясающего произведения под названием «Прорыв в потустороннее», то вы убогий примитив, который давно выпал из тренда – идите и рассказывайте в детском садике, в чём прелесть «Утра в сосновом лесу», любуйтесь своим Шишкиным или Куинджи.
Это старые мастера могли и не давать названия своим полотнам, не подписывать картины, потому что если на картине была мадонна или сильная буря, то мы и видели красивую или печальную женщину с пухленьким младенчиком на руках, а волны были такие, что капли брызгали с полотна.
А вот современному искусству (уже утратившему по дороге к нам, потребителям прекрасного, характеристику «изобразительное») приходится подтверждать свои достоинства особыми определениями. Так, например, видели мы такой «объект современного творчества»: на длинной рыболовной леске (один из учеников, оглядев со всех сторон леску, определил профессионально рыбацким взглядом: «0,5, клинская!») висела этакая спираль, которая постоянно вращалась в потоках тёплого воздуха, идущего от созерцателей этой красоты. И было подписано: «Разноронне-преобразованный объект № 5, художник В. Кесаев».
Вопросы смысла, ценности, мастерства навсегда отброшены. Просто одна группа определила, что они создатели нового, творцы, художники. А другая группа объявила, что они это новое назовут современным искусством и будут его объяснять тёмным массам, они искусствоведы.
«В отверстия, которые я проделываю, просачивается бесконечность, и живопись более не нужна», – это манифест художника Лучо Фонтана. Его работы раскупали, отрывая с руками, поэтому мы видели только фотографии.
Движутся по залам посетители. Мои хулиганы жизнерадостно комментируют:
– Серёга, ты уже видел «Инсталляцию грусти о лете»?
– Это где на двух гвоздях к доске прибита кроссовка?
– Ой, ну ты и примитив! Кроссовка – это «Опус № 6, Утомление», а «Инсталляция грусти о лете» – это две бутылки – Фанта и Пепси – приклеенные скотчем к деревянному ящику!
И идут по этим выставкам двумя потоками люди: одни простодушно пытаются что-то понять, другие, продвинутые, прекрасно понимают, что ничего именно понимать-то и не нужно. Вот лежит куб, оклеенный разрезанными иллюстрациями известных картин. И подпись: А. Сапегина «Инсталляция № 8». А рядом комментарий куратора выставки: «Новая работа А. Сапегиной в своём лаконизме таит множество смыслов».
Вот таит, и всё тут! А если вы все этого не понимаете, то вы просто жалкие и ничтожные, замшелые и недалёкие консерваторы, преграждающие дорогу новому искусству.
Когда мы выходили из Новой галереи, один из учеников глубокомысленно процитировал старый анекдот:
– Администрация выставки приносит извинения посетителям в связи с тем, что картина художника Малевича по недосмотру куратора выставки была повешена вверх ногами.
А потом кто-то задумчиво сказал:
– Музыку они давно прихлопнули, один рэп везде… Вот теперь живопись добьют, и тогда…
И кто-то так же задумчиво продолжил:
– И тогда точно захрюкаем…