Фууух жарища то какая - баба Фрося обмахивалась самодельным веером, с её лба катились капельки пота. Только что старушка подбросила еще с десяток шишек в угольный самовар нетерпеливо ожидая когда же он закипит.
Её закадычная подружка Рагиба-апа сухонькая башкирка жившая аккурат через улицу понимающе кивала головой - Айе (да - пер. с башкирского) савсим жаркой ишь. Вись бэсэн сгорит бит.
Несмотря на труднопонятную смесь башкирского и русского, Ефросинья всё прекрасно понимала, ну а что, у нас в сельской местности Башкирии все народы бок о бок не одно столетие живут и понимают прекрасно друг-друга. Тут особо никому дела нет, черемис ты, чуваш, латыш или еще кто, лишь бы человек был хороший. Вот Фрося и Рагиба всю жизнь тут в медвежьем уголке прожили, замуж вышли, детей нарожали. Всё пережили, мужья давно в земле, дети в городах, а они вот как и прежде тут живут на улице без названия, в деревне без будущего...
-Чего говоришь? Бэсэн? Да и ну его это сено честно-слово! Кабы колодец то не пересох и то ладно. - баба Фрося продолжала обмахиваться и рассуждать о погоде. Минут двадцать назад они с Рагибой выходили в огород, жуков собирать, да сорную траву дергать. На улице +32, а эти бабки в огороде как полагается - в старых колготах Ишимбайской фабрики, выцветших платьях неизвестного года, пуловерах поверх, шерстяных носках и калошах. Но казалось в такую погоду даже колорадские жуки не хотели ползать, вот и бабушки выдохлись уже через 15 минут. И вот изнемогая от жары они поставили угольный самовар.
Да такая уж у нас черта - по жаре пить горячий чай и жаловаться на погоду. Скоро самовар забулькал и две подруги пили чай, заедая медом от чего становилось еще жарче. За неспешными разговорами наступил вечер и Рагиба-апа засобиралась домой.
-Куда торопишься то? Ща обожди Рагибуш, баньку исправим, а то жарко же...
Замычал-заревел в конце деревни разномастный табун. Разгоряченные пастухи казалось вымотались полностью по такой жаре. А две бабушки сидели на большом крылечке и пили горячий чай после бани и ругали жару...