В обыденной речи мы не говорим стихами, однако в минуты душевной тревоги мы обращаемся именно к стихотворениям. Ищем в них отражение собственных чувств.
Светлана Николаевна Макарова, кубанская писательница, член Союза писателей России, «пришла в поэзию из музыки», и это сразу чувствуется: в её стихотворениях звучит рояль «рояль роняет звуки – мысли», флейта «мне флейта напевала», гитара «дождь и гитара, в этом суть», орган и скрипка. Музыкой наполнена буквально каждая строчка. Создается впечатление, что стихотворный ритм сам по себе ложится на аккорды:
Прирученный холод, дорога навзрыд,
И время по кругу, по кругу бежит,
Открытые дали, седые поля,
Пустая, пустая, пустая земля.
(«Прирученный холод, дорога навзрыд»)
Она умеет очеловечивать природу, находить в ней отзвук своим настроениям и чувствам. В её стихах «нитки дорог» запутываются, «как сны», а «бедняга гром, рассыпавший на части «умирает, зато спасает «листок светло-зеленой нежной масти». Лирическая героиня не просто понимает природу – она слита с ней воедино, поэтому умеет «смеяться с ветром заодно», а дожди идут тогда, когда плохо самой героине:
Сто раз меня обида мучила,
Сто дней повсюду шли дожди.
(«Сто раз меня обида мучила»)
Для поэзии традиционны образы неба, звезд, солнца, у Макаровой же появляются лужи, и из стихотворения в стихотворение этот образ наполняется новым содержанием. У лужи есть лицо: «у рыжих луж лицо одно», а ночью «квадраты лунных луж» напоминают снег. Но самый забавный образ нарисован в стихотворении «Весенний Краснодар».
А ветер средь домов, как в лабиринте, кружится,
Наверно, шутит с ним проказница весна,
И морщится смущенно лужица,
Вдруг отразившись в зеркале окна.
«Проказница весна», «забулдыга ветер», «лохмотья декабря», «невеста – земля» - эти образы присутствуют не только в пейзажной лирике, но и в любовной, которая отличается нежностью и душевной теплотой. Пронизанные то светлой печалью, то легкой радостью, стихотворения найдут отклик во влюбленной душе.
Мои беспечные глаза
За белым голубем следили,
Я не летела, просто шла,
А вы меня уже любили.
(«Мои беспечные глаза»)
Каждое четверостишие заканчивается рефреном – «вы меня любили», в котором слышны и гордость, и радость, и боль от потери этой любви. Каждая строфа – это один из моментов любви: встреча, счастье («мы танцевали в сказке-были»), размолвка («вдруг опустились холода»), разлука:
Тоннель не увидать конца,
Его ещё не прорубили,
Но все равно я шла и шла…
Интересно стихотворение – предчувствие «Нитки дорог запутались, как сны»:
Нитки дорог запутались, как сны,
Небесным цветом выкрашена рама.
Со мною рядышком почти что ты,
Портрет так схож с лицом оригинала.
«Почти что ты» - необычное сочетание для любовной лирики. Героиня ищет Единственного в нитях дорог, которые все больше запутываются, и мы понимаем, что дорога – это жизнь, которая проходит, а Встреча все ещё не произошла. Тогда:
Сама склонилась, будто не летала,
Сама сошла с заветного пути,
Сама портрет твой я дорисовала,
Сама сказала: «Он похож, почти…»
Анафора «сама» помогает понять: то, что есть, вовсе не идеал, не мечта. Всего лишь «почти»: «почти что ты», «почти похож». Может, тогда и любовь «почти»?
Как многие её предшественники, С. Макарова ощущает себя «пушинкой», заброшенной в этот мир, чтобы найти ответы на вопросы, один из которых «время-спасенье или палач»? И, как и другие, ответов не находит…
Вновь изменить пытаюсь мир,
Порядок тягостный нарушить…
(«Вновь изменить пытаюсь мир»)
Может быть, поэтому «стихи рождаются из боли, из тонких незаметных ран»?
Может, эта боль и эти раны и делают стихотворения С. Макаровой такими чистыми и прозрачными, с одной стороны, и наполненными глубоким смыслом, с другой.
Слова умирают, как люди,
Скрываются в панцирях буден,
Уходят с рассветом весенним
И тают в стихотворенье.