Не дает мне покоя история одной волонтерки из фонда, о которой мне рассказали в марте. Она на раздаче познакомилась с цыганами с Белорусского, стала заниматься с их детьми, потом решила провести пару ночей в таборе, чтобы узнать, как они живут, и в общем уже год ее не видели.
Не в смысле какой-то трагедии, сорян за речевой оборот, лол. Она жива-здорова, просто осталась там жить совсем. У меня нет ее контактов, и я не очень понимаю, как их аккуратно узнать, и как еще аккуратнее с ней подружиться.
Ладно, на самом деле я могу сделать и то и другое, горечь наверное по поводу того что такие вещи не происходят со мной сами, а приходится шебуршать.
Миниатюра о том, как работает мой мозг последние месяцы: вижу проблему, хочу закатить ор и топать ножкой, но раньше чем начну, прихожу к ее решению. Потом расстраиваюсь, что это все не то, потом хожу одна по лесному кладбищу три часа, в итоге настроение все время хорошее-грустное.
Да, я могу уйти жить в табор, или хотя бы напроситься в гости с ночевкой, но что это изменит в общей схеме вещей?