Франция после падения Жиронды

Два раза "ку", мои малиновые штаны. Мы вышли на финишную прямую нашего цикла о Великой Французской Революции. Ох уж и сил я на него извёл... но, не беспокойтесь те три с половиной анонимуса, что читают эти статьи: мы дело доведём до конца.

Постреволюционный кризис

"Эй, чудила, мы вложили революцию в твою революцию, чтобы ты мог совершить революцию, пока совершаешь революцию."

Экзибит третий эсквайр.

Да, это нам со стороны кажется, что Великая Французская Революция и не заканчивалась, но вот ребятам, её вершившим, было очевидно, что падение Жиронды – это революция сама по себе. И несмотря на то, как грамотно и красиво была проведена операция по свержению огрызков лоялизма, не стоило забывать о том, что она была чересчур локальной и, сама по себе, не решала никаких проблем, кроме палок в колёсах: преодолеть путь через всю ту помойку, в которую превратилась Франция, ещё только предстояло.

Я вам только слегка напомню: война внешняя, экономическая блокада, обесценивание валюты, безработица. А ведь тут ещё и регионы, что были достаточно удалены от Парижа, отказывались присягнуть новому правительству, что прямо говорило о том, что гражданская война – то есть, внутреняя, – и не думала заканчиваться.

Короче, всем было весело. И несмотря на то, что само восстание было направлено на получение возможности "действовать решительно", как раз "действовать решительно" якобинцы и не торопились. Впрочем, обвинить их в отсутствии бурной деятельности было нельзя: имелась область, в которой ребята достаточно хорошо понимали, чего от них ждут. А именно, удовлетворение требований крестьян. И пусть глобальные проблемы не решались, зато ряд мелких щёлкался, как орешки, да ещё и повышал лояльность населения к революционному правительству.

Конституция? Наконец-то!

А ещё революционеры выкатили свою конституцию. Да.

Не то, чтобы это глобально что-то меняло, но челядь плюсик к настроению получила. Стоит, правда, отметить, что жить совсем-совсем по конституции ребята, её выкатившие, не собирались. Но финт ушами тут был красивый.

"Временное правительство Франции будет революционным до заключения мира"

Первая статья правительственного декрета

Логика тут была простая: якобинцы признавали, что кругом волосатая вонючая задница, и что штатными средствами с ней не справиться, а потому прямо заявляли, что все меры будут экстренными, и конституционные права людей могут нарушаться... но это всё во благо Франции.

И разве кто-то смог бы поспорить с тем, что данные меры имеют смысл?

И вот... мы подошли к той точке истории, когда начинается эпоха террора. Выглядит ли Робеспьер сумасшедшим деспотом и тираном? Не в моих глазах. Даже самые жёсткие из его решений либо имеют вполне осязаемое логическое обоснование, либо являются закономерным следствием недосмотра, связанным с необходимостью полагаться на недальновидную агрессивную толпу.

Робеспьер не безумен

По крайней мере, пока... аппетит, как известно, приходит во время еды.

Тем не менее, нельзя отрицать, что хоть якобинцы ничего в глобальном смысле не изменили, их концентрация на решении текущих проблем самых незащищённых слоёв населения сделала лучше жизнь великого множества простых французов. Выплаты. Пособия. Ограничения роста цен.

И всё это в условиях, когда Франция горит огнём.

Объявление чрезвычайной ситуации и оглашение необходимости идти на крайние меры в текущей обстановке выглядело крайне разумным шагом. Правительство проявляло заботу о гражданах не на словах, а на деле. А ещё, оно защищалось. И оба этих действия не являются чем-то, что, с точки зрения большинства правительство делать не должно.

По крайней мере таково моё непопулярное мнение.