Это сейчас Никита Борисович Джигурда превратился в мем, а его имидж «великого фрика российского шоу-бизнеса» вызывает у публики недоумение, смех или даже злость.
Между тем, я помню его молодым успешным, уже известным актером, которому все прочили скорый статус звезды. Да и сам он в свою звезду свято верил и строил дальнейшие творческие планы исключительно в контексте будущего звездного величия.
Мне довелось познакомиться с ним в начале 90-х годов, во время съемок последней советской исторической эпопеи «Ермак», где Никита играл атамана Ивана Кольцо, а я работал каскадером с неофициальной должностью постановщика боев.
Именно во время постановок и съемок огромного количества сабельных схваток Джигурда проявил свои лучшие актерские качества. В это время он находился в великолепной физической форме – подкаченный, выносливый, быстрый. Кроме того, Джигурда был предельно собран и дисциплинирован, что особенно важно при работе с оружием.
При этом, Никита оставался творческим и инициативным актером, постоянно придумывая различные движения, трюки и гэги, которые должны были разнообразить и украшать боевые сцены.
Так, например, он придумал особенный сабельный удар справа налево. И хотя поначалу этот удар мне не понравился (в то время я был слишком строгим приверженцем классики), мы, все таки, включили его в хореографию боя и даже подготовили специальную «посадку» - сделали каскадеру, который должен был этот удар получить «кровавое месиво» вместо глаза.
Были среди идей и те, которые не вошли в картину. Например, во время боя, Джигурда захотел срубить голову нападавшему татарину, да так, чтобы обезглавленное тело, продолжая движение вперед, упало бы прямо на него. И тогда, Иван Кольцо должен был воскликнуть: «Что ты как баба на меня обниматься бросаешься!»
Зато, момент с отрубанием головы достался другому Джигурде – родному брату Никиты Сергею. Правда, без лишних криков, он отрубил голову татарину (которого как раз играл я) длинным европейским мечом.
Кстати, в картине было и второе отрубание головы. На этот раз я рубил, а каскадер Михаил Сафронов принимал удар.
Но вернемся к Никите Джигурде.
Он с предельной серьезностью относился не только к боевым сценам, но и к роли вообще. Перед началом каждой съемки его гримировали дольше всех – ровно два часа.
После этого, он облачался в доспех (везде, где только это было уместно) и, подобно средневековому терминатору, вооружался максимально возможным количеством оружия: сабля, кинжал бебут, маленький нож, пара пистолетов… Весь арсенал, обычно, не получалось разместить за поясом, поэтому Никита любил запихнуть бебут прямо подмышку, между пластинчатым доспехом и кольчугой.
За страсть Джигурды к оружию, режиссеры (Владимир Аркадьевич Краснопольский и Валерий Иванович Усков) осуждали героя, но тот почти всегда настаивал на своем. И даже на зло режиссерскому дуэту старался почаще выпустить из уголка губ маленькую струйку искусственной крови. Это делало образ Ивана Кольцо особенно колоритным.
Если же предстояла съемка с обнаженным торсом, Никита всякий раз перед появлением в кадре отжимался от земли или (при наличии таковых) на брусьях, чтобы придать своим мускулам максимальный объем и рельеф.
Первоначально предполагалось, что в большинстве боевых сцен Джигурду будут дублировать каскадеры. У нас в команде, на этот случай, был боец, соответствующий по росту и телосложению. Однако, Никита настолько хорошо обращался с оружием, что все поединки били исполнены им лично, а каскадерам достались мимолетные роли его противников.
Также, Джигурда сам исполнил физически тяжелый трюк во время съемок сцены гибели Ивана Кольцо: несколько каскадеров подняли его на копьях.
Но в одном эпизоде, продублировать Никиту мне лично (и несмотря на существенную разницу в росте), все-таки довелось. Причем сразу пять раз подряд.
Но это уже совсем другая история.