Акимовна ушла в дом и вернулась с банкой квашеной капусты. Обтерла её шалью и протянула Жорке:
- Голову отдайте. Сама всё сделаю. Потравитесь ещё...
Мы вернулись в кухню.
- Знаешь, Вагин, мне всегда импонировала твоя асоциальная философия и верность алкогольным традициям - я вытащил из капусты зонтик укропа, - но использование чужого труда для собственной выгоды... Скажи, ты же знал, что холодец будет варить старуха?
- Знал, - Жорка выпил.
- Я потребую европейский суд лишить тебя дворянского титула за нарушение женевской конвенции, а пока получи моё личное презрение.
- На Рождество мужика её, - Серафима, схоронили. Месяц лежала. Думал, следом её закопаем. А тут, утром проснулся, она надо мной склонилась смертью и говорит: дай, что ли, постираю у тебя чего. Теперь, вот, заботы всякие для неё ищу. Сейчас холодец сварит, а потом с ней движок у моего мотоцикла переберём.
Вечером стояли на крыльце, курили. Уютный дождь мыл шифер крыши и запасливо стекал в железную бочку на углу дома.
- Хорошо у вас здесь. Природная первозданность, не слышно городской политической борьбы и тлетворного влияния запада.
- Ага. И недовольство масс выражается лишь в возмущении запредельной удалённости хозмага в зимних условиях, - пустырь переметает.
- Вагин, если ты вдруг умрешь, - знай, мне будет без тебя скучно на этом свете.
Утром на столе приветственно дрожал холодец, и вчерашняя посуда в раковине не легла на позавчерашнюю как в прежние именины..