На этот раз я сопровождаю Сливку. Женится кто-то из его знакомых. Мне вчиняется в обязанность быть нарядной, остроумной, респектабельной, сказать красивый тост, словом, не посрамить гостей со стороны жениха! Как уверяет Сливка, с женихом он меня знакомил. У меня полощутся смутные воспоминания по поводу клуба, чьего-то дня рождения: шум, духота, танцы, шампанское сомнительного качества и посреди всего этого Сливка мне представляет: «Познакомься‚ это мой сокурсник, Женя Куров». Ну Куров и Куров. Допустим, если я его и не узнаю, то вычислю по невесте! Поди и с ней меня знакомили...
В чем идти — непонятно. В длинном вечернем платье? Так не оказаться бы белой вороной среди джинсы. А оденусь демократично — так не оказались бы гостьи в платьях с бантиками на попе. Я же говорю, издержки незнакомой компании. Меня это привело в состояние остервенения. Не знаю, почему. И я решила, не мудрствуя лукаво, явиться в деловом костюме, а чтоб его слегка подвеселить — выбрала к нему муаровую оранжевую блузку со стразами. Хоть с подарком проблем не вышло. Теперь всё так неромантично: денежки в красивый конверт — и никакого насилия над фантазией! Конвертик взял на себя Сливка, содержимое, естественно, я.
Визит на свадьбу раздражал меня всё больше. Сливка торопил. Еще это дурацкое начало в 15-00. Прямо утренник какой-то!
— Не утренник, не бойся! Просто празднуем на речном теплоходике. Ну что ты злишься?.. Посмотри, какая погода шикарная! Хоть на свежем воздухе побудешь!
Я чуть не задохнулась от злости. Ничего себе, не бойся! Из ресторана хоть слиться можно, никто не заметит. А тут? Куда я денусь с подводной лодки? Хотя насчет свежего воздуха Сливка прав, на улице я практически не бываю. Подземный гараж, подземная парковка на работе, и вечером в обратном порядке, минуя улицу. На свадьбу я‚ конечно, пойду, не такой уж скверный у меня характер, тем более, что обещала... тем более, что посчитали... в конце концов, не похороны и не столетие.
Свадебный кортеж подкатил прямо на набережную. Собравшиеся гости галдели на пристани в ожидании молодых. Кто-то радостно приветствовал знакомых из числа подтягивающихся гостей. Кто-то исполобья разглядывал незнакомых. Молодых встретили криками «Ура!». И все покатилось по заведенному сценарию: хлеб-соль, матери смахивают слезу, пьют шампанское, бьют фужеры об пол на счастье...
Постепенно раздражение вытеснилось сентиментальными настроениями. Тосты, завершающиеся бесконечными «Горько!», преподнесение подарков, всеобщее умиление... Всё это вынесло меня в мою юность. Казалось бы, при взрослой дочери я должна примерять на себя роль матери невесты, тещи. Но нет! Я переживала волнение новобрачных. Меня трогала эта параллель: так символично, что жизнь молодой семьи начиналась на воде. Как будто они пускались в плавание. В плаванье, где всё зависит от них.
Погода, как обещал Сливка, не подвела, красиво как-то всё получалось. Тамада тревожился, что веселье медленно набирало обороты, и торопил с тостами. Опрокидывание рюмок, фужеров и бокалов участилось, и застолье постепенно становилось более шумным, непосредственным, общение с соседями непринужденным, все задвигались, пошли танцевать на палубу. Сначала стеснительно, а потом всё самозабвеннее.
Тамада прореживал танцы конкурсами — глупыми и смешными, в которых все с удовольствием участвовали. Молодежь перемешалась со взрослыми, возрастные рамки сломались. Да, в общем, и так трудно понять, кому сколько лет при демократичной моде и возможностях нынешней косметологии. Я уже давно потеряла Сливку из вида, и меня это совершенно не тревожило. То, что меня мало кто знал и я, по большому счету, мало кого узнавала, создало некий кураж. У меня появилось хулиганское настроение. Ну, может быть, как у королевы, которая оделась простолюдинкой и инкогнито вышла на маскарад в город. Классно!
Не могу сказать, как в мою орбиту затянуло этого толстячка. Или это меня в его орбиту затянуло? Энергичный такой парень. Явно со стороны подружек невесты, чей-нибудь кавалер. Ну так, чуть-чуть постарше этого молодняка. А мне что?.. Танцы быстрые, когда все танцевали вместе, сменились «медляком», на который толстячок меня пригласил просто потому, что также как и я, любил танцевать, только потому, что я оказалась рядом. А потом гости ринулись по призыву тамады поедать свадебный торт. А мы и еще немногочисленные отщепенцы, которые не прельстились радостью углеводного угощения, остались на верхней палубе. Музыку выключили, и мы принялись болтать обо всем на свете‚ лишь бы болтать.
— У меня знаешь какая дочь замечательная! Сонька зовут! — не могла не похвастаться в разговоре я.
— Сколько лет? — поинтересовался он.
— Первокурсница. Гордость моя.
— Прямо в невесты к моему сыну...
— А сколько же твоему сыну? — удивилась я.
— Двадцать. Скоро двадцать один.
— Ничего себе, — даже присвистнула я от удивления, — это что, ты его в пятом классе зачинал что ли?
— Почему это — в пятом классе? — несколько обиделся он. — На третьем курсе института. Мне вообще-то сорок три года! — И он посмотрел на меня, явно приготовясь получить наслаждение от моей растерянности. Я, и правда, обалдело смотрела на него. Выглядел он явно моложе! Небольшого роста, плотный, стильный очкарик старше меня — напротив меня стояла моя воплощенная мечта.
— Тебя на эту свадьбу каким ветром занесло? Родственник что ли?
— Почему? С любимой любовницей пришел. Она невестина школьная подруга.
— А чего она за тобой не следит?
— В смысле, не караулит? — уточнил он. — Так я старенький уже, чтобы она боялась, что меня у нее уведут. Все-таки 18 лет разницы. И потом, я многим ей обязан.
— Это чем же, например?
— Ну она очень поддержала меня, когда я разводился с женой.
— Из-за нее, небось, и разводился? — не удержалась я.
— Представь себе, нет! Жена любовника завела.
Я с недоумением воззрилась на него. Нетривиальная какая-то история!
— И что ее не устраивало? Ой, извини, я, может‚ в личное лезу. Не похоже, чтобы ты был беден как церковная мышь. Выглядишь отлично, заводной, явно умный. Что остается? Любовная лодка разбилась о быт?
— Не знаю, что там обо что разбилось, но любовник появился.
Он запыхтел обиженно. Ого, да чувства там еще не отбушевали! Я испытала укол ревности и поймала себя на этой мысли. И засмеялась: как глупо ревновать к бывшей жене при наличии молоденькой любовницы, не будучи при этом даже подругой. Значит, еще живы во мне чувства! Женька, адресат моих восторгов, рассказывал мне историю своей жизни и скисал прямо на глазах: то ли выпитое сказываться начинало, то ли тема его удручала. А скорее всего, то и другое вместе взятое. Батюшки, да он пьянел с катастрофической скоростью! Еще чуть-чуть, и как член коллектива Женька будет потерян. Где же эта его чертова любовница? Может, у него какие проблемы со здоровьем? Я усадила его за один из столиков на палубе и метнулась за чаем. Официантка под моим суровым взором руководящего работника молниеносно сотворила чашку такого, как надо: крепкого и сладкого. И я, боясь его расплескать по дороге, принесла Женьке. Он сидел там же, уронив голову на руки.
— Пей! — потребовала я.
— Ты... — он поднял голову и пьяно обрадовался, увидев меня.
— Пей! Тебе протрезветь надо! Не раскисай!
— А кто раскисает? — пытался хорохориться он.
— Никто! Пей чай, говорю!
Этот мужчина-мальчик, одновременно такой сильный и слабый околдовал меня. Я смотрела на него во все глаза и узнавала, как будто припоминала каждую его клеточку. Передо мной был абсолютно родной, абсолютно мой человек! Я смотрела, и мне хотелось целовать его круглую обритую голову, прижимать его к себе и прижиматься к нему. А он говорил, он рассказывал о своем детстве, о своем семействе, о сыне, о том, как сложно всё складывалось последние годы.
А я слушала его и мечтала только об одном: чтобы время остановилось! Это узнавание, это абсолютно родное лицо, эта горячность, с которой он рассказывал о себе, как будто мы не виделись вечность и теперь торопились наговориться всласть... Меня вдруг обожгло. Каким-то внутренним чутьем, звериной интуицией, высшим пониманием я узнала, как будто вдруг открылась страница книги для посвященных: это мой человек, это человек из прошлой жизни, дороже и ближе которого тогда не было. За него и в огонь, и в воду, за него на костер, за него и жизнь отдать не жалко. Лишь бы у него всё было хорошо!
А потом вдруг упала на землю: вот сейчас уйдет — и не остановить! Не буду же я его просить, чтоб позвонил. Подумает, что навязываюсь в подружки к обеспеченному господину. А сам телефон не просит и знакомства продолжать не предлагает. Если я сейчас скажу ему, что нам вот так просто расстаться нельзя, что у нас узы нерушимые, он вообще решит, что я сумасшедшая или пьяная, не знаю даже, что хуже. Отчаяние охватило меня. Нужно было молниеносно что-то предпринимать, а я, всегда такая умная, такая быстро реагирующая и так гордящаяся этим, ничего не могла придумать.
За плечо меня тронули. Я аж подпрыгнула от неожиданности.
— Тебе не холодно? — нарочито заботливо спросил Сливка. Будь он неладен, этот Сливка! Я про него совсем забыла! А спрашивает таким приторным тоном, который сразу дает понять непосвященным о сущности наших отношений.
— Мне совершенно не холодно! Иди, погуляй, пока взрослые разговаривают!..
Сливка надулся и поспешно удалился, чтобы переварить нанесенную обиду. Насколько я его знаю, он нейтрализован как минимум на 10 минут. Все-таки какая я сволочь!.. Пользуюсь тем, что знаю его как облупленного.
Реакция моего новообретенного старинного возлюбленного (такая ирония небес!) была красноречива: он засунул руки подмышки, сгруппировался, как перед прыжком и нахохлился.
— Что за кекс? — протрезвел внезапно он.
— Вот именно что кекс! — Рассмеялась я. Меня обрадовала эта его ревность. — Недопеченный! Даже времени на него не трать! Говори дальше.
— Конкурент? Убью! — Он сверкнул глазищами. Мне так смешно стало!
— Какие у тебя могут быть конкуренты?
Я вытащила насильно его руку из-под мышки и прижала к своему лицу. Почему-то я могла с ним быть вот такой одновременно сильной и беззащитно-открытой. 100% доверие — вот что это было. Я поразилась (в который раз за этот вечер!) и вдруг, повинуясь порыву, поцеловала его в щеку, не в упругую, наполненную коллагеном‚ эластаном и чем там еще, как у Сливки, а в мягкую, несколько вяловатую уже. И нежность затопила меня: стареющий мой мальчик! Он удивился, замер. Потом повернул ко мне лицо, его утолщенные губы раздвинулись в улыбке, и он поцеловал меня в ответ. Сначала также, как я, по-детски, а потом уже и по-взрослому.
«Взрываюсь!» — Подумала я, отстраняясь от него.
— Обиделась? — Испугался он.
— И не мечтай! Сейчас отдышусь, и продолжим.
— Гарантируешь? — Прищурился он.
Навигатор по Приюту Графомана