Есть известный тезис: когда России понадобилась помощь в 1915 году, союзники сидели, сложа руки, лишь наблюдая, как Германия и Австро-Венгрия стремительно продвигаются вглубь нашей империи. Обе части мифа как будто повышают вескость аргументов в пользу тезиса о «зависимости» России от западных стран.
Поразительно, но эту идею высказывал даже такой известный военачальник Первой мировой, как Василий Гурко. Вот что он пишет в книге «Война и революция в России»: «…в течение всего лета 1915 года, когда наши войска испытывали нехватку всех видов военного снаряжения, союзники не смогли оказать им никакой помощи, оставаясь на своем фронте практически пассивными».
Между тем хронология операций Первой мировой прекрасно изучена и сведений на этот счет более чем достаточно. Не составляет ни малейшего труда просто посмотреть ход боевых действий на Западном фронте за 1915 год и сразу обнаружится вся нелепость вышеприведенной цитаты.
Напомним, что «Великое отступление» русской армии началось в мае 1915 года, а закончилось в середине сентября, когда фронт стабилизировался. Итак: май–июнь — Франция и Британия наступают под Артуа, а также у Ипра. Июль–август обычно классифицируется как затишье на Западном фронте, однако во время этого «затишья» немцы потеряли 114 556 человек (убитые, умершие в госпиталях, пропавшие без вести, пленные и раненые. The Journal of Military History, Volume 70, Number 3, July 2006, pp. 667-701 (Article). «Thу Blood Test Revisited: A New Look at German Casualty Counts in World War I» James H. McRandle, James Quirk. p. 682.)
На итальянском фронте в мае–июне шла Первая битва при Изонцо, а июнь–август — это время Второй битвы при Изонцо.
В сентябре уже вовсю шла подготовка к масштабному франко-британскому наступлению в Шампани и Артуа. Немцы об этом узнали и были вынуждены считаться со скорой необходимостью вести тяжелые оборонительные бои на Западе.
25 сентября 1915 Франция и Британия начали свое наступление. А в это время русская армия проводила операцию по ликвидации Свенцянского прорыва германцев. «Великое отступление» завершилось, и более того в результате контрудара русской армии германские части оказались разгромлены.
Нетрудно заметить, что в самые тяжелые для России моменты союзники активно воевали, тем самым помогая нам. Обратите внимание также на то, как Германия распределяла численность своей армии по фронтам в ходе своего майско-сентябрьского наступления в России:
Как видим, что в указанный период Западный фронт сковывал бОльшую часть немецкой армии.
Разумеется, союзники действовали в своих интересах. Они понимали, что если Германия и Австро-Венгрия добьются решительной победы на Восточном фронте, то смогут перебросить на Запад высвободившиеся силы. Ровно из такой же логики исходило и наше руководство в 1914 году, только нам нельзя было допустить победы Германии на Западном фронте. На мой взгляд, термин «помощь» не вполне точно отражает суть взаимоотношений внутри Антанты. Корректнее говорить о расчетливости и суровой необходимости. Впрочем, если считать, что Франция навязала России проведение Восточно-прусской операции в 1914, то Россия в свою очередь навязала Франции, Англии и Италии свою волю в 1915. Формулировки могут быть разными, но в любом случае объективное исследование не приемлет двойного стандарта.
Что касается самого «Великого отступления», то план противника предполагал осуществление гигантских «клещей». Дело в том, что к весне 1915 года линия фронта представляла собой дугу, вклинившуюся в позиции противника. Одновременный удар неприятеля на севере дуги (Германия) и юге (Австро-Венгрия) создавал реальную угрозу окружения. Наша армия оказала упорное сопротивление и провела ряд контрударов. В результате противнику не удалось осуществить задуманное.
Да, мы отошли под натиском двух стран, но не следует преувеличивать масштабы отступления. Фронт стабилизировался очень далеко от Москвы и Петербурга. Минск Киев, Кишинев, и тем более Смоленск, Севастополь находились в глубоком тылу. Кстати, Ригу немцы тоже не взяли, а расстояние от Риги до тогдашней границы с Германией составляло около 200 км. Не так уж и далеко продвинулись армии неприятеля.
И надо сказать, что противнику дорого обошлась кампания на Восточном фронте 1915 года. По оценке генерала Александра Свечина «наступление в Россию глубоко истощило Германию и Австрию», а «царская Россия сумела преодолеть тяжелые испытания, выпавшие на нее в 1915 году».
Есть веские основания полагать, что, планируя наступление, Германия рассчитывала нанести России настолько тяжелое поражение, что Петроград согласился бы подписать с Берлином сепаратный мир. Германские военачальники не говорят об этом прямо, ведь если такая задача ставилась, то они не достигли главной цели всей кампании 1915 года. В таком случае - налицо стратегическое поражение Берлина и психологически понятна попытка оправдать себя. Тем не менее, если внимательно изучить книги немецких полководцев, написанные после войны, тезис о наступлении 1915 года как попытке вывести Россию из войны, получает подтверждения.
Начнем с генерала Людендорфа:
«Летняя кампания против России на этом закончилась. Противник хотя и не был разбит, но все же оттеснен по всему фронту» (Людендорф Э. Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914— 1918. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. С. 81-82.)
Если и не ставилась задача достичь победы над Россией, то к чему фраза «хотя и не был разбит»? Формулировка именно «разбить», а не просто оттеснить, красноречива, не правда ли?
Генерал-фельдмаршал Гинденбург выразился яснее:
«Русский медведь, истекая кровью из множества нанесенных ему ран (ни одна из которых, увы, не была смертельной), ушел из нашего капкана, успев напоследок несколько раз яростно огрызнуться» ( Гинденбург П. Из моей жизни. — М.: Принципиум, 2013. С. 131.)
Как видим, он рассчитывал на то, что «раны окажутся смертельными», и сокрушается, что этого не удалось добиться.
А вот свидетельство генерала Гофмана: «нанести им такое поражение, после которого они вынуждены были бы заключить мир, не удалось»
( Гофман. М. Главный противник — Россия. — М.: Принципиум, 2015. С. 118.)
Генерал Фалькенгайн вскользь упоминает идею сепаратного мира, подчеркивая, что летом 1915 «он предложил политическому руководству войти с Россией в переговоры о соглашении» ( Фалькенгайн Ф. фон. Верховное командование 1914—1916 годов в его важнейших решениях. — М.: Кучково поле, 2014. С. 184.)
Однако в известной работе крупного немецкого историка Фрица Фишера показано, что идея сепаратного мира пришла в голову Фалькенгайну раньше. В конце 1914 года он изложил свои предложения канцлеру Бетман-Гольвегу:
«Если удастся то, к чему следует стремиться в первую очередь, – принудить к миру Россию, мы сможем настолько разгромить Францию и Англию, что продиктуем им мир…» (Фишер. Ф. Рывок к мировому господству. Политика военных целей кайзеровской Германии в 1914-1918 гг. — М.:Политическая энциклопедия, 2017. С. 192.)
Как бы то ни было, Россия действительно справилась с тяжелыми испытаниями 1915 года, а год спустя последовал реванш – Луцкий прорыв, более известный как Брусиловский.
Это моя статья, под псевдонимом "Дмитрий Зыкин" написанная для еженедельника "Звезда", и опубликованная https://zvezdaweekly.ru/news/t/2019927134-sGiti.html