Продолжение. Начало здесь.
"Я - дворянин с арбатского двора, своим двором введённый во дворянство". Б. Окуджава
Около семнадцати часов Володя Ткачёв с Олей дозвонились в Moosehead, заглянули к Свете:
– Свет, в Мусхэде всё битком забито: у людей предновогодние корпоративы...туда сегодня не получится попасть.
– Что же делать? - девушка сникла, уголки губ расстроенно приопустились.
– Есть идея! Можно? - Володя указал на телефон, Света подвинула его ольгиному заместителю. Сама поднялась с места, вышла с Олей в коридор.
– А у Morgan Union когда корпоратив?
– Так же, как и у вас - пятого января. Когда всё начальство вернётся в Москву.
– А перед Новым Годом не создаёте себе праздничное настроение?
– Ещё как создаём. Но кулуарно - в кабинетах, без алкоголя, разумеется. Но всем всё равно весело. Правда, - Ольга перешла на шёпот, - в прошлом году парни как-то умудрились пронести бутылку шампанского через всех секьюрити. Так что и мы пробкой в потолок хлопнули на счастье. Как потом на конкурсах отжигали, ты бы видела! Володька скакал в мешке... вот хоть убей, не помню, зачем и куда... не важно. Так вот, скакал в мешке, споткнулся и так эпично навернулся, жесть. Феерично отпраздновали.
– Мы так же... - Только Света собралась рассказать о том, как тусят в "Сиянии Арктики", как из кабинета выглянул Володя - довольнющий до невозможности.
– Ну вот! Всё в ажуре. Недалеко от Арбата есть небольшой ирландский бар, у меня там однокурсник работает. Нас ждут! И скидка шикарная обеспечена!
– Ееее! - Обрадовались девчонки, хлопнули находчивого парня по высоко поднятым ладоням.
– Володя, скажи точный адрес бара, пожалуйста. Мне другу нужно сообщить.
Ткачёв продиктовал адрес и с выдохом облегчения выкатился из тесной каморки, поторапливая девушек:
– Айда собираться.
– Оль, я мигом. Только Дэвиду позвоню - предупредить надо.
– Хорошо, мы ждём тебя на ресепшен.
Оля убежала одеваться, а Света, к счастью, быстро дозвонилась до вице-консула:
– Дэвид, я сегодня коллег угощаю, уже собираемся выходить. Будем в ирландском баре.
– На весь вечер?
–Нет, ненадолго. Думаю, часов до семи пообщаемся. Максимум - до полвосьмого.
– Диктуй адрес, приеду за тобой в семь.
– Давай для верности в семь тридцать. - Света продиктовала адрес.
– Я знаю этот бар - бываем там с коллегами. Может, приеду чуть раньше - зайду, пропущу кружку пенного. Если не увидишь меня в машине - ищи у барной стойки. И не торопись, общайся с друзьями.
– Договорились. - И заторопилась: – Ладно, всё. Я побежала. До встречи!
В ирландском пабе дым стоял коромыслом - неужели во всех барах столицы всегда вот так людно, громко, шумно? Толпа гудела похлеще, чем целая пчелиная пасека. Гвалт, хохот, звон кружек, музыка и снова взрывы смеха.
Ребята уселись на стилизованные под средневековье, грубо отёсанные скамьи за таким же, весьма аутентичным, дубовым столом.
Ииии... понеслась!
Кружки сталкивались в шутливых тостах - только хлопья пены летели на стол, оседали на усах и влажных губах.
Невидимые руки накидали на гладкую поверхность стола горячие закуски, шкварчащие колбаски, орешки, фисташки, ржаные сухарики с чесночком, кольца лука в кляре, сырные шарики, а к ним - тартар, сметанный соус с зеленью, майонезно-кетчупную мешанину, острый соус барбекю - на любой вкус.
От напитков пахло дрожжами, хлебом, солодом. От чеснока и зелени шёл густой аромат, вызывающий зверский аппетит, и вся компания от души налегала на яства, то и дело взрываясь дружным смехом.
Шум в пабе с каждой минутой всё усиливался, а по залу, заглушая голоса, неслось залихватское The rocky road to Dublin ("Каменистая дорога в Дублин"):
While in the merry month of May from me home I started
Left the girls of Tuam so sad and broken hearted
Saluted father dear, kissed me darling mother,
Drank a pint of beer, me grief and tears to smother...
Однажды цвёл весёлый май, когда я дом оставил,
В Туаме девушки грустить и плакать горько стали.
Обнял отца, поцеловал любимой мамы руки,
И выпил пива, чтоб унять немного боль разлуки... (перевод автора).
Света влюбилась в знаменитую ирландскую песню с первых же звуков!
Стремительно летящие слова полонили душу, а ритм и мелодия заставили всех гостей задвигать ногами в такт и начать подпевать, дружно пристукивая кружками о стол.
До мурашек по коже... все, помимо воли, внезапно оказались путниками - попутчиками на одной каменистой дороге, ведущей в прекрасное неизведанное.
И это путешествие, как и тысячи других пронзительных мгновений светиного московского приключения, вошли в её сердце и прочно заняли там своё законное место. Навсегда.
Распрощались с ребятами так трогательно, что ком встал в горле.
– Помни, Свет, что в Москве у тебя - целая банда своих... - Начал пафосно Володя...
– Беловоротничков! - крикнула Ольга и так смешно гыгыкнула, что все грохнули смехом.
Градус настроение рос пропорционально опрокинутому вспененному холоду-солоду.
Прощаться не хотелось, но наставница бдительности не теряла и принялась решительно выуживать на ирландских просторах подгулявших подчинённых:
– Так, всё! Пора и честь знать! По домам! Завтра на работу, имейте совесть!
Москвичи наотрез отказались свалить на северянку спонтанную вечеринку - накидали на стол купюр, не слушая её возражения.
Дружно поднялись и крепко наобнимали девушку, опрокинув на неё целый водопад самых добрых пожеланий.
Разве такое забудешь?
Володя, шустряк, вывернулся откуда-то из-под руки и звонко расцеловал подопечную, пока та не успела спохватиться:
– Светка, я бы в тебя влюбился, но политика компании запрещает. Сильно обо мне не плачь, красотка. Не подведи нас там, в своей Арктике.
– Аххахаа, Володь, иди домой! - Глаза у Ткачёва смешно сошлись в кучу и Света, хохоча, оттолкнула его, а парни подхватили ольгиного зама и потащили на выход.
– Светочка, мне тоже пора. Мы с тобой завтра ещё увидимся. - Оля обняла подругу и девушки вместе вышли из паба на свежий воздух. - Спасибо тебе за чудесный вечер.
– Это вам всем спасибо. Аххх... как же хорошо! - Света подняла лицо к непроницаемо- чёрному небу, с наслаждением вдыхая лёгкий морозец.
– Свиета! - Раздалось совсем рядом. - Добрый вечер, Олга. - Дэвид уже раскланивался с Олей, которая с радостью протянула мужчине руку:
– Добрый вечер, Дэвид! И до свиданья. Мы уже уезжаем. Очень рада была познакомиться с вами!
– Может, вас подвезти до дома?
– Да, Олечка, давай мы тебя домой отвезём?
Оля качнула головой, поправила очки и кивнула в сторону коллег:
– Не, мы такси с ребятами заказали. Сейчас все вместе поедем. Спасибо. Ладно, я побежала. До завтра! - Ещё раз обняла подругу, махнула Дэвиду на прощание и умчалась - только её и видели.
– Ну что, пойдём прогуляемся по Арбату? Я взял с собой фотоаппарат.
– С удовольствием!
Вице-консул повесил фотоаппарат на шею. Затем галантно предложил Свете локоть - она взялась за него покрепче и они дружно зашагали в сторону прогулочной улицы, зазывно мерцающей впереди новогодними огнями.
У Светы вдруг защемило сердце... когда-то очень давно, ещё в детстве, она была на Арбате, оказавшись с родителями проездом в Москве. Арбат... Шумный, волнующий, залитый светом ретро-фонарей, напоминавших ей иллюстрации из старой книги Конан Дойля. Выцветшая репродукция будоражила воображение: там на мосту через Темзу, напротив Тауэра, так уютно желтели такие же сияющие пятна света, как и здесь, на Арбате... как рой светлячков, затерявшихся в большом городе...
Художники рисовали портреты гуляющих, звучала музыка, жизнь бурлила на Арбате так естественно и красиво, вытесняя настороженность из сердца - под сияющими гирляндами хотелось смеяться, петь и танцевать вместе со всеми. Дети тонко чувствуют энергетику места - их не заставишь быть там, где нет души. Душа города улыбнулась девочке с Севера тогда, много лет назад - именно здесь, на овеянной легендами брусчатой улице.
Помнится, родители устали от прогулки и присели в кафе отдохнуть. Света ела эскимо, с любопытством разглядывала качающиеся на ветру огоньки... наблюдала, как им упаковывают с собой пирожные в коробку, перевязывая её ажурной тесьмой... слушала, как ветер сдувает в небо джаз... видела, как малыш норовит выдернуть цветы из уличного вазона, и все смеются... И в этот момент Света полюбила эту странную, сияющую радостью улицу. Возможно, всё дело в эскимо, которого никогда прежде маленькая северянка не пробовала. Трудно сказать.
Так или иначе, с тех пор Арбат запал в душу. Может, поэтому всегда так откликались в сердце окуджавские строки:
Пускай моя любовь, как мир, стара,-
Лишь ей одной служил и доверялся.
Я - дворянин с арбатского двора,
Своим двором введенный во дворянство.
За праведность и преданность двору
Пожалован я кровью голубою.
Когда его не станет, я умру,
Пока он есть - я властен над судьбою.
Молва за гробом чище серебра
И вслед звучит музыкою прекрасной...
Но ты, моя фортуна, будь добра,
Не выпускай руки моей несчастной.
Не плачь, Мария, радуйся, живи,
По-прежнему встречай гостей у входа...
Арбатство, растворенное в крови,
Неистребимо, как сама природа.
Пускай моя любовь, как мир, стара, -
Лишь ей одной служил и доверялся.
Я - дворянин с арбатского двора,
Самим двором введенный во дворянство.
Сколько бы ни слушала Света "Надпись на камне" Булата Окуджавы, сердце всегда сжималось - хотелось вернуться и вновь проникнуться очарованием арбатских переулков, насытиться перестуком каблучков по брусчатке, налюбоваться историческими фасадами с лепнинами и кариатидами... вдохнуть запах детства и хоть на миг выпустить на свободу светлячков, так и застрявших где-то на мосту напротив Тауэра...
– "Вновь я посетил тот уголок земли..." - невольно вырвалось пушкинское, заветное, когда ветер донёс до них голоса пешеходной улицы Москвы.
Но когда оказались у Центрального Дома Актёра, охраняемого скульптурами рыцарей в латах, шлемах, с мечами в руках, Света вдохнула воздух Арбата и... ощутила в нём новые запахи - так пахнут перемены, которых, увы, никому не избежать.
Это уже не была та уютная улочка из её детства. Арбат не зря называют зеркалом времени, в котором честно отражаются все происходящие вокруг изменения. Пульсирующая жизнью улица, разодетая в шик и глянец, больше не была лубочной картинкой из прошлого со вкусом эскимо, но впитала в себя всё новое, что властно диктует меняющийся мир.
И, на светин взгляд, улица даже выиграла от этого - ещё больше похорошела и расцвела. Хотя... что-то ёкнуло внутри, когда вместо развалов книг и уютных старичков с домино, девушка увидела повсюду сверкающие бутики, лотки матрёшек и оживлённо лопочущих иностранцев, скупающих сувениры.
Однако, картины по-прежнему рисовались художниками, мелодии лились из кафе и ресторанов, сверкали витрины, и нарядная публика всё так же наслаждалась вечерним моционом - как и тогда, когда небо кажется выше, а мороженое вкуснее.
И это обрадовало Свету - она потянула Дэвида нетерпеливо - туда, вперёд, мимо дома с массивными башенками.
Но не тут-то было! Неутомимый путешественник, как ослик, заупрямился и не сходил с места, с энтузиазмом принявшись фотографировать блещущее огнями пространство. Сначала в фокусе оказался театр Вахтангова.
– Свиета, ты знаешь, что летом сорок первого в здание театра попала бомба и он был почти полностью разрушен?
Дэвид повернулся к Свете и - щёлк! - золотоволосая девушка на фоне дома номер тридцать пять вскинула руку, поправляя шарф, да так и запечатлелась в кадре... с сияющими светлячками за спиной.
Продолжение здесь.