Так как, в силу жизненных обстоятельств, я очень много времени провела в стационарах,я с удовольствием и интересом наблюдала за тамошними обитателями. И всегда, везде, без исключения, была такая живописная ( и многочисленная!) группировка - пузатые дядьки.
Тётенек пузатых тоже хватало, чего там греха таить, но они были как-то поскромнее, что ли, не так радовались этому изобретению организма.
Ходили скромненько, прикрывшись халатиками или туничками подлиннее.
Сильные мира же сего , что вы - какая скромность! Наоборот, пузень вперёд, во всю красу, еле прикрытый скромной маечкой размеров на пять меньше, чем полагается. И - вперёд, как большой, гордый корабль, рассекая волны встречных гуляющих болезных.
В тот раз для меня стационар был психологически почти невыносим - там водились тараканы в больших количествах и такие же пузатые, как дядьки, лежащие на исцелении. Я не переношу этих тварей ( ползающих), всеми фибрами своей души, боюсь их, брезгую - смесь моих чувств к ним описать трудно.
Я сильно просилась на дневной стационар, и всё дело шло к тому, что я добьюсь-таки этого разрешения.
Ну а пока......
Был один среди "толстопузиков" не такой уж и толстопузый, высокий, одет всегда с иголочки, чисто выбрит ( это просто песня!), симпатичный, лет шестидесяти, с сильным армянским акцентом он с первых же дней делал мне витиеватые восточные комплименты. Я дама взрослая ( но никогда бы в жизни не подумала, что мне будет симпатичен шестидесятилетний perdун, терпеть не могу ровесников, люблю молодых и белозубых, но вот поди ж ты.....),люблю вкусно покушать, это видно невооружённым глазом по моей нехудосочной фигурке, но миловидности былой я ещё не растеряла и господин армянин это вмиг просёк.
Начались "случайные" встречи в коридоре,чинные прохаживания туды-сюды вдоль коридорных стен, букетики ромашек с улицы и прочая полная хрень, которая меня очень напрягала. Дружком у него был очень крупный мужчина, неопрятный до тошноты, длинные жирные волосы забраны в пучок, ну и естественно, огромный пузень, прикрытый до пупка детской распашонкой, когда-то белого цвета, но не стиранной, видимо, с тех самых давних детских времён.
Мой поклонник относился к нему очень почтительно-уважительно.
"Э! Это такая голова! Такой учёный!"
Не знаю, какая там была голова, но пузо было знатное. Надоели они мне порядком. Тётки в палате подхихикивали.
Вышла я утром пораньше, пока в коридоре никого нет - взвеситься на их коридорных весах, только взгромоздилась, стрелочки навела, слышу с конца коридора кокетливый армянский глас :" 90?"
В сердцах, ланью спрыгнув с весов, обнадёжила :" 90,60,90....."
Захожу в столовку. Всегда прихожу попозже, чтобы уже народ рассосался. Что там сидеть смаковать? Народу полно. Сидят эти друзья, пузырик в распашонке, заприметив меня, радостно замахал ручками :"Прекрасная женщина! Прекрасная женщина! Сюда, к нам!"
На мое счастье место освободилось - рядом с их столиком. Я только взяла ложку в руки, настраиваясь на непростую трапезу, как вдруг мой взгляд упал на пол, но которому неторопливо вышагивал один из...... "Распашонка" тоже его увидел и грозно подняв свой сорок восьмой размер тапка радостно как хрястнет по бедолаге.
Больше я в столовую не ходила и в коридоре не прогуливалась. Сын привёз чайник и всё необходимое, что убиралось в холодильник, а там я и дневной стационар выпросила.