То ли время нынче изменились сильно, то ли бензиновые косилки хуже обычных кос. А может, что другое. Ездили мой муж и деверь на дачу. И три дня косили 12 соток.
Или 15, да и то вряд ли. Там же дом, сарай, яблони, смородина, жимолость. Ну и был малинник. Скосили они его, и скосили цветы. Флоксы, колокольчики, лилии, нарциссы, ирисы. Грустяшка просто.
И вспомнилось мне давнее. Лето было, месяц я не помню. Прабабка, мать моей бабушки, держала корову, и коз, и лошадку. Возраст у ней был около 80, тяжело. Взяв отпуск, дед, бабушка и я полетели к бабе Маше. Председатель расщедрился и отдал два луга косить людям. Один - по наделу на двор, а второй мол, когда на первом наделы покосите, что б косили, кто сколько успеет. Хороший был председатель, фронтовик, в хрущевские глупые времена, сохранил в частных подворьях фруктовые деревья и скот. Приезжавшая на проверки комиссия, доезжала только до накрытого стола, а выезжала в состоянии – не кантовать.
ТЕКСТОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ ДАННОЙ СТАТЬИ И ФОТОГРАФИИ ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА ЯВЛЯЮТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ Елены Андрияш и КАНАЛА Елена Андрияш И ЗАЩИЩЕНЫ АВТОРСКИМ ПРАВОМ. ПОЛНОЕ ИЛИ ЧАСТИЧНОЕ КОПИРОВАНИЕ И ПОВТОРНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ РАЗРЕШЕНО ТОЛЬКО ПРИ УКАЗАНИИ ГИПЕРССЫЛКИ НА КАНАЛ Елена Андрияш- https://zen.yandex.ru/id/5d6978bd028d6800ac24929a КОММЕРЧЕСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЗАПРЕЩЕНО.
И пошли мы с дедом косить. Взял он 2 косы, точило, и заплечную сумку, накинул на плечи фуфайку, мне выдал нести в самодельном рюкзаке молоко в стеклянной бутылке, заткнутой стеклянной же притертой пробкой и серп, острый-преострый. Посреди луга стоял старый дуб, четверо не обхватят, густой и раскидистый. Дед кинул под него фуфайку и усадил меня. Вытащил из сумки книжку и узелок с едой. Дело пошло. Дед мой был могуч, и в плечах хорош, и рост не мерян. Я сидела и смотрела. Пошли косари, каждый по своей делянки, за каждым полоса скошенной травы, а за дедом – в два раза шире.
Солнце крутилось по небу, все мужики устали, и сели отдыхать, а дед взял вторую косу и пошел снова. Соседи еще узелки с едой не развернули, а он скосил всю делянку. Вернулся ко мне, и лег рядом. Небо было синее, глаз не оторвать, а на мне – синий платочек и платье белое, в голубых цветах. К двум, косившим неподалеку мужикам, пришел старик, принес поесть и подошел к нам.
- Привет Тихон. С кем это ты?
- Здравствуй Фрол. С внучкой, старшей. Смотрю ты бодряком.
- Тот год еще сам косил. Сдавать уже стал, да и понятно. Нынче тяжко, 82 в этом году стукнет. Скосил четвертинку и ушел. Пусть сын с внуком косят.
Я увидела бабочку и запела, закружилась под деревом, среди листвы, травы солнца и синевы.
Дед и Фрол разговаривали. И вдруг Фрол заплакал.
- Да что ты, Фрол, что случилось?
- Ничего. От счастья я. Благодать кругом какая. Мы ведь вместе с твоей матерью Аленой росли, она помладше на пару годков была. И косынка у ней была синяя, и платье белое, в голубых цветах. Тоже русая и синеглазая. И тоже все пела. Душа в ней пела и звенела. Птица певчая. Не пошла она за меня. За Ивана вышла. Да и хорош он был, рослый, зеленоглазый, ты весь в него. А я потосковал пять лет, да и женился, от злости, на Маше. Работящая баба, ничего сказать не могу, дети путевые. Но не искрилось в ней ничего, не звенело. Не заходилось сердце. Помню, приехал ты с жинкой и дочками, тоже все словно птицы. Наследственное у вас это что ли? Но вот маленькая… Словно в детство я окунулся, Аленку увидел. Как бежим мы с ней, поесть своим родителям несем. И вся она легкая, светло-русая, будто летит над лугом, и песня ее летит. Зашлось сердце, зазвенело. Всколыхнулось все внутри. А как зовут то ее?
- Лена, - ответил дед, - Алена, в честь моей матери.
Аленка значит, - сказал Фрол.
По старческому лицу снова потекли слезы. И на заплаканном этом, морщинистом лице, светились яркие молодые голубые глаза.
Дед достал фляжку и плеснул Фролу в кружку.
- Помянем мать.
- Помянем, - вздохнул Фрол, - Ох хороша она была. Береги девку свою, пусть звенит. Мало их, звонких ныне то. Все считают, да рассчитывают. Жить разучились от сердца. Что б всем рядом тепло стало.
Потом оба поднялись и дед пошел косить на второй луг.
Сена у бабы Маши в тот год было много. Дед мой умер осенью. Война догнала. Старый Фрол пережил его почти на 8 лет.
Помню, в мой приезд к прабабушке, встретила я его.
- Здравствуй Аленка!
- Здравствуйте дядя Фрол.
- Звени девка, искрись. Все вы, от Алены, прабабки твоей, Тихоновы, такие искристые. И дочку роди, что б тоже звенела. Не дай пропасть породе. Ну пошел я.
И пошел. И ушел навсегда через пару месяцев…
- Звени детка, - говорю я дочке. И внучку учи. Не дай пропасть породе. Мало их, звонких, ныне. Всё считают, да рассчитывают. Жить разучились от сердца. Звени, искрись. Что б всем рядом тепло стало.